— А сейчас я бы хотел узнать кое-что об этом телефонном разговоре, Майкл. Сегодня вечером, немного позже, я должен ужинать с мистером Боствиком и его супругой. Полагаю, миссис Боствик звонила из Гайд-Парк-Гарденс?

— Нет, доктор. Из Хэмпстеда.

— Из дома полковника Селби?

— По крайней мере, я так понял. Она сказала, что должна поговорить с вами, а потом добавила: «Эта женщина будет моей смертью».

— Какая женщина?

— Я не понял. Ее вообще трудно было понять. Едва я сказал: «Миссис Боствик?» или «Это вы, миссис Боствик?», когда она позвонила, как этот детектив из Скотленд-Ярда, словно пуля, вылетел из библиотечки и встал возле меня. И все время спрашивал: «Ну, юноша? Что нужно миссис Боствик?» Он все время что-то говорил, я не мог от него избавиться, и мне было плохо слышно.

— Майкл, откуда инспектор Твигг вообще знает о существовании миссис Боствик?

— Не знаю, доктор. А почему вы не спросите у него самого?

— Да-да, я собираюсь это сделать. Но вначале должен сообщить вам кое-что. Подождите здесь минуточку!

Присутствие полицейского инспектора Твигга в доме было уже чем-то таким само собой разумеющимся, что Гарт был почти уверен, что обнаружит его возле телефона в холле. Однако инспектора там не оказалось, а из комнаты ожидания доносилось его тихое посвистывание сквозь зубы. Гарт подошел к телефону — устройству, на вилке которого с одной стороны висел микрофон, а с другой — слуховая трубка, а на подставке имелась металлическая кнопка, на которую следовало нажать, чтобы собеседник мог вас услышать.

Скотленд-Ярд! Каллингфорд Эббот!

Здание, которое называли Новый Скотленд-Ярд, в то время было еще довольно новым. Архитектор спроектировал его как какую-то крепость. Оно было массивным, сложенным из красного и белого кирпича, в каждом его углу находились конусообразные башенки, а через двор к прилегающему с южной стороны зданию вел подъемный мост. С того момента, как штаб-квартира столичной полиции переехала сюда из Скотленд-Ярда, здесь было невероятно оживленно и шумно. От непрерывно растущих штатов полиции и расходов на их содержание у многих людей уже разболелась голова.

А ведь за эти прошедшие семнадцать лет ничего не изменилось так, как отношение общественности к уголовному розыску.

Гарт вспомнил, что когда полиция заняла новое здание, то как уголовный розыск, так и начальство время от времени все еще вынуждены были успокаивать общественность, взбудораженную недавней неудачей в поисках Джека Потрошителя. В общем-то в этой неудаче особой вины полиции не было: реформа проводилась очень давно. Сотрудникам казалось, что это было еще в мрачное средневековье. Однако реформы продолжались, и большинство людей ощутило их, когда из индийской гражданской полиции в столичную был переведен старший комиссар мистер Эдвард Генри — теперь уже сэр Эдвард Генри.[3]

Сплетни и насмешки прекратились. В 1905 году для опознания убийцы из Масвелл-Хилла впервые в британское судопроизводство была введена в качестве доказательства система идентификации путем снятия отпечатков пальцев. Полиция и общественность воспряли духом.

И хотя большую долю успеха необходимо приписать заслугам сэра Эдварда Генри, нужно признать, что Каллингфорд Эббот тоже сыграл значительную роль. Эббота обычно называют секретарем шефа, поскольку для его должности не существует никакого официального названия. Эббот попросту коллега шефа, а иногда он руководит отделом уголовного розыска.

Эдвард Генри — профессиональный государственный чиновник, Каллингфорд Эббот — богатый энтузиаст, рассматривающий свою задачу как жизненно необходимую миссию. Эдвард Генри суров и сдержан; Эббот, с моноклем и пышными седыми усами, уже стал популярной личностью и почти каждый вечер ужинает в большом золотисто-синем зале «Кафе Ройал». Эббот тоже умеет быть суровым, однако, когда нужно, способен проявить понимание. Его конек — это оккультизм и сверхъестественные явления, тем не менее он с уважением относится к техническому прогрессу.

— Запомни, — сказал он Гарту около двух недель назад, — что хорошая полицейская работа означает просто хорошую организацию плюс новые идеи. К примеру, это твое увлечение… как ты его называешь? Психоанализ?

— Да, психоанализ — это один из возможных терминов.

— Ну вот! Мы заставили судей принимать в качестве доказательства отпечатки пальцев. Скоро мы заставим их признать, что пулю, выпущенную из ствола с определенной нарезкой, тоже можно точно идентифицировать. А в один прекрасный день мы, возможно, станем пользоваться и психоанализом.

Поэтому Гарт, который сейчас звонил Каллингфорду Эбботу в Скотленд-Ярд, очень надеялся на проявление здравого смысла. Однако его надежды рассеялись.

— Ошибка? — повторил четкий иронический голос Эббота. — Нет-нет. Инспектор Твигг вовсе не мошенник, и это вовсе не ошибка. В деле этой дамы из Фэрфилда и речи нет о какой-то ошибке.

— В деле Бетти Калдер?

— Да, ее зовут именно так.

— Да нет, я серьезно! Неужели ты полагаешь, что я поверю в эту чушь? Ты ведь не можешь привести мне ни одной причины, по которой я должен буду поверить во все это.

— Дорогой друг, — нетерпеливо сказал Эббот, — веришь ты или не веришь, это роли не играет. Это попросту факт! А если говорить о причинах, так ведь они существовали до этого твоего психоанализа. Ты забываешь о тех субъектах, которые в это замешаны.

— Каких субъектах?

— Когда какой-нибудь наш провинциал, скорее всего женатый, хочет отдохнуть от семейной жизни и немножечко кутнуть, он садится в поезд, который привозит его к судну, отплывающему в Париж. Да или нет? Так ведь поступают многие, верно?

— Да. Ты тоже так поступаешь.

— Естественно. — Тон Эббота стал резче. — Однако я не тот субъект, который замешан в самую свежую аферу с шантажом.

— А кто он, этот субъект?

— Хочешь, чтобы я сказал тебе по телефону?

— Хочу!

— Это один твой приятель, фамилия которого Боствик. Винсент Боствик.

Гарт оглянулся. От телефонного столика он хорошо видел библиотечку и краешком глаза — приемную. Майкл стоял у книжных шкафов, однако смотрел в холл. А Твигг теперь стоял в дверях приемной. Оба, казалось, окаменели. Твигг по-прежнему что-то насвистывал сквозь зубы. Оба стояли так, словно могли слышать этот слабый голос на другом конце провода.

— Гарт! Черт возьми! Ты слушаешь?

— Слушаю.

— Позволь прочесть тебе кое-что из дела этой женщины, — продолжил Эббот. — Девичья фамилия — Элизабет Стакли. До того как на ней женился старый Калдер — ему было семьдесят три, и он был совсем немощен, — она целых три сезона танцевала в «Мулен Руж». Там давно неравнодушны к английским красоткам. Ты видел ее когда-нибудь без одежды?

— До сих пор я не имел такого удовольствия, — вежливо ответил Гарт.

— Я хотел сказать, — тем же медовым голосом произнес Эббот, — видел ли ты ее в купальном костюме? Насколько мне известно, один или два раза видел. Однако забудь об этом, если тебя это уязвляет. Ты обратил внимание на ее ноги? Это ноги танцовщицы. Я прав?

Когда она танцевала в «Мулен Руж», у трех мужчин возникли из-за нее большие неприятности, хотя в конце концов они вернулись в Англию. Их имен я не могу тебе назвать, однако дело не в именах. Один из них — биржевой маклер, другой — депутат от консервативного округа, и еще один — директор частного банка. Во всех трех случаях твоя подруга Бетти выслеживала джентльмена, писала ему письмо либо навещала его. Когда он скрывался от нее, она в конце концов обращалась к его жене. Как там было дело с двумя первыми, неизвестно, но все как-то уладилось. А вот банкир застрелился.

Стало тихо.

Инспектор Твигг продолжал фальшиво насвистывать.

— Он застрелился осенью 1902 года, как здесь написано, — продолжал Эббот. — Гм! Мисс Бетти удалось избежать наказания; родственники покойного подтвердили, что его шантажировали, однако подать заявление отказались. В следующем году она вышла замуж за сэра Горация Калдера и вплоть до его смерти, последовавшей спустя два года, жила на Ямайке. Прошлым летом, до того как познакомиться с тобой в Остенде, она опять была в «Мулен Руж».

Каллингфорд Эббот снова замолчал. Его легко было представить себе: энергичного, никогда не испытывающего усталости, с моноклем, прижатым к левому глазу, склонившимся над документами.

— Послушай, Гарт. Считают, что Калдер как следует обеспечил ее. Ну, не знаю. Я бы сказал, что вилла у моря довольно скромна.

— А какой она должна быть?

— Ну, ладно. А разве в Лондоне на Патни-Холл она не живет в таком же импозантном небольшом домике? Есть еще одна вещь, которая, возможно, имеет лишь теоретическое значение. Прошлым летом, также в Париже, она принадлежала к одной сатанинской группе.

— К чему?

— К сатанинской группе. Довольно непристойные ритуалы в честь старика Люцифера. В Париже всегда имеется что-нибудь такое для новых фанатиков и огромного количества скучающих бездельников, жаждущих острых ощущений.

— О боже, Эббот! По крайней мере, надеюсь, у вас там не утверждают, что Бетти обладает какими-то сверхъестественными способностями.

— Нет, вряд ли. Но ты спрашивал о причинах. Если ей нужны деньги, это объясняет, почему она вернулась в «Мулен Руж», чтобы немножко пошантажировать. Если она принадлежала к каким-то сатанистам, это объясняет, почему она так охотно появляется почти обнаженной. Впрочем, тут ее одобрили бы большинство женщин, даже самых уважаемых, если бы у них хватило на это смелости. Но ты тем не менее не расстраивайся, дружище.

— Я вовсе не расстраиваюсь, — сказал Гарт.

— Серьезно? Я думал…

— Оставим это! Минуту назад ты заявил, что Винс Боствик… что он каким-то образом связан с Бетти. У тебя имеется какое-нибудь веское доказательство?