Высокий мужчина подошел к окну и открыл его, подставив лицо холодному мартовскому воздуху. Маленький подбежал к мусорной корзине миссис Карсон и склонился над ней, почти засунув в нее голову.

— Как вы можете на это смотреть? — пробормотал высокий.

Маленький издал нечленораздельные звуки.

— Это Винс, художник, и Джек Зигги, букмекер, — представил Майкл.

— Я не убивал ее, — заявил высокий мужчина. — Я художник и люблю жизнь. Я не мог бы убить даже паука, ползущего по моей ноге. Спросите кого угодно. И не думайте, что заставите меня признаться. Хоть режьте меня на куски… — Физиономия Леонардо Винса побагровела.

— Мы вас поняли, Винс, — мягко произнес инспектор. — Полагаю, Зигги, вы тоже ее не убивали?

Лысый человечек поднял голову, чтобы ответить, но тут же опустил ее снова, издав тот же звук.

— Инспектор, — заговорил сержант Вели.

— Что? — отозвался старый джентльмен, не глядя на него.

— Ночной портье говорит, что Винс и Зигги возвращались в здание вчера вечером. Он не может вспомнить точное время, но утверждает, что они приходили порознь между восемью и девятью.

* * *

Даже сержант Вели с облегчением затянулся сигарой, когда двое мужчин в униформе вынесли тело миссис Карсон.

Леонардо Винс, поежившись, закрыл окно, а маленький букмекер выпрямился с виноватым видом, не выпуская из рук корзину. Инспектор кивнул детективу, и Джек Зигги вышел из комнаты вместе с корзиной.

— Кобальтовая синяя, — сказал инспектор художнику. — Вы говорили…

— Можете называть ее охрой или кармином, но это была кобальтовая синяя, — устало произнес Винс. — Пойдите в мой офис и убедитесь, что этого тюбика там нет. Я вернулся за ним вчера вечером и забрал его домой. Днем я могу работать ради денег — черт бы побрал эту рекламу! — но мои вечера, джентльмены, посвящены Искусству с большой буквы. Я пришел домой, перекусил, подошел к мольберту и обнаружил, что у меня нет кобальтовой синей краски, которая требовалась мне для цели, недоступной вашему вульгарному пониманию. Магазины были закрыты, поэтому я вернулся в офис за тюбиком…

— Кобальтовой синей, — кивнул инспектор. Он посмотрел в упор на Винса, который ответил ему полным ненависти взглядом. — И миссис Карсон была…

— Думали, я буду сам себе противоречить? — с горечью осведомился художник. — Даже ребенок мог бы повторять эту историю ad infinutum.[30] Я не видел миссис Карсон. В ее офисе горел свет, но дверь была закрыта. Можете не задавать следующий вопрос. Было приблизительно четверть девятого. Нет, этого гомункула здесь не было — я имею в виду существо, называющее себя Зигги, — по крайней мере, я его не видел. И я понятия не имею, была ли эта женщина жива или мертва. Из ее офиса я не слышал ни звука. К тому же я женоненавистник. Ну что, повторить все снова?

По окончании этого замечательного монолога в комнату вернулся «гомункул» с детективом, но без корзины.

— Я тоже ничего не знаю, — заныл Зигги.

— Вы сделали отсюда пару телефонных звонков, — вежливо напомнил инспектор, — и…

— Да. Это были конфиденциальные разговоры. Некоторые мои клиенты должны мне деньги и пытались меня надуть, поэтому я вернулся сюда, чтобы поговорить с ними без свидетелей. Я ничего не помню, ничего не слышал и никого не видел. Ни света, ни миссис Карсон…

— Ну и ну! — Инспектор вздохнул. — Что скажешь, Эллери?

— Не вижу причин задерживать здесь этих людей, — откликнулся Эллери.

Старик нахмурился.

— Ты не установил никакой связи между ними и миссис Карсон, — продолжал Эллери, — за исключением того, что они снимали общие апартаменты. По-видимому, женщину убил кто-то другой. Убери их отсюда, папа, меня от них тошнит больше, чем тебя.

Когда Леонардо Винс и Джек Зигги ушли, инспектор осведомился:

— Ну, великий детектив, что у тебя на уме?

— И почему вы велели ничего не упоминать о краже документов Майкла, касающихся миссис ван Дом? — спросил сержант Вели.

— Предположим, — ответил Эллери, — этот вор, убийца и потенциальный шантажист отчаянно нуждается в деньгах.

— Он не осмелится приступить к шантажу сейчас! — воскликнул инспектор.

— Ведь это страшный риск, маэстро!

— Но ведь он не знает, что мы установили хотя бы малейшую связь между кражей бумаг Майкла и убийством миссис Карсон.

Инспектор Квин прошелся по офису, дергая себя за усы.

— Майкл, — сказал он наконец, — позвоните этой миссис ван Дом. Я хочу поговорить с ней.

* * *

На следующее утро Эллери, положив трубку, обратился к аудитории:

— Разговаривать с миссис ван Дом — интересный опыт. Вчера тебе так не показалось, папа?

— Не важно, что мне показалось, когда я разговаривал с этой чванливой старухой, — проворчал инспектор. — Что она сказала тебе, Эллери?

— Это как полет в космос. Оставляет возбуждающие воспоминания о неописуемом величии и почти никакого чувства реальности. Майкл, неужели она в самом деле существует?

— Какая разница, существует она или нет? — рявкнул Магун. — Что она сказала?

— Что получила записку с первой утренней почтой.

— Право, Эллери, — заметила Никки, — ваше всеведение просто отвратительно.

— Пожалуй, я пройдусь туда, — промолвил сержант Вели, — повидаю ее милость, возьму записку и устрою…

— Вас не примут, — прервал Эллери. — Если миссис Клемента ван Свикен ван Дом хочет заплатить шантажисту, она ему заплатит, а если полиция города Нью-Йорк подошлет на свидание хотя бы одного детектива, то она, по ее словам, предъявит упомянутому городу иск на энное количество миллионов.

— Ты имеешь в виду… — начал инспектор.

— Миссис ван Дом боится, что полиция спугнет шантажиста, папа, и он передаст в газеты всю историю Маргреты, подкрепленную документами. Чтобы это предотвратить, она готова заплатить десять тысяч долларов. Миссис ван Дом говорила весьма властно и решительно.

— Выходит, наши руки связаны, — простонал инспектор. — Если бы мы только знали, что говорится в этой записке…

— Это записано в моем блокноте слово в слово.

— Она прочитала ее тебе?

— Я все-таки джентльмен, хотя и не слишком высокого происхождения, — улыбнулся Эллери. — Ты слышал, как я с ней говорил. В записке сказано: «Миссис ван Дом! У меня есть доказательства, что ваша дочь — воровка. Будьте сегодня в восемь вечера в южном зале ожидания вокзала Пенсильвания. Захватите с собой десять тысяч долларов в купюрах не крупнее двадцатидолларовых. Наденьте черную шляпу с пурпурной вуалью. Заверните деньги в красную бумагу и держите пакет в левой руке. Не предупреждайте полицию! Если я замечу легавых, то позабочусь, чтобы каждая газета в городе получила документы с фотокопиями, рассказывающие о том, как ваша дочь годами совершает кражи в нью-йоркских универмагах. Имейте в виду — я не шучу». Подпись отсутствует.

— Похоже на человека с золотым зубом, — с сомнением промолвила Никки.

— А я думаю, это Винс! — возбужденно воскликнул Майкл.

— Это может быть и тот, и другой, — проворчал инспектор. — Зигги постарался улучшить свой английский, или же Винс намеренно использовал небрежный слог. Отличная работа, сынок. Мы будем там, и…

— Ну нет!

— То есть как это?

— Помни об иске на несколько миллионов.

Инспектор стиснул зубы.

— Кроме того, — продолжал Эллери, — я дал миссис ван Дом слово джентльмена, что ни одного полицейского не будет на вечернем свидании.

— Эллери! — простонал старик.

— С другой стороны, я не полисмен и не официальный детектив, не так ли? И Майкл тоже. А тем более Никки.

— Эллери!

— Майкл, вы не кажетесь довольным.

— Довольным! Сегодня 15 марта, — сквозь зубы процедил Магун. — Эта крыса не покажется до восьми вечера, а срок подачи деклараций истекает в полночь. Он еще удивляется, что я не выгляжу довольным!

— Ничего, Майкл, — успокоил его Эллери. — У нас останется четыре часа.

— Схватить за шкирку эту вонючку, узнать, где он спрятал мои документы, найти их, закончить работу с декларацией, отправить ее по почте — и все это от восьми до двенадцати!

— Можете считать, что декларация уже в сумке почтальона, — заверил его Эллери.

* * *

Но пророчества — рискованное занятие.

Без двенадцати минут восемь вечера 15 марта высокая, полная женщина в черной шляпе с пурпурной вуалью и с красным пакетом в левой руке появилась в дверях южного зала ожидания вокзала Пенсильвания.

Миссис Клемента ван Свикен ван Дом обозревала своих соотечественников. Черты ее лица выражали возбуждение. «Так вот как выглядит Народ», — казалось, говорили они.

Народ смущенно взирал на миссис ван Дом, которая царственно проплыла к ближайшей скамейке. Негр-солдат подвинулся, освобождая ей место. На другом конце скамейки молодая мама перепеленывала орущего младенца. Глубоко вздохнув, миссис ван Дом опустилась на скамейку и застыла как вкопанная. Ее лицо покрылось румянцем.

Без двенадцати минут десять она все еще сидела на прежнем месте. Теперь ее соседями были старик без галстука и с бумажной сумкой и девушка в норковом манто и без шляпы, курящая сигарету.

Три наблюдателя обменялись взглядами поверх газет.

— Он не мог нас заметить, Эллери, — пробормотал Майкл.

— Не мог, — согласился Эллери. — Если только он не был здесь в шесть часов и не видел, как мы вошли. В том месте, где мы сидим, нас нельзя заметить, входя в зал ожидания, поэтому я его и выбрал.

— Но мы должны были заметить его, — сказала Никки.

— Вот именно. — Эллери поднялся. — Либо нас одурачили, либо он передумал в последний момент.