Джеймс Хэдли Чейз - Как крошится печенье

Из отчета следовало, что Ира Марш является идеальной кандидатурой для той трудной и опасной работы, которую ей отводил Тикки Эдрис. Сидя в машине и изучая ее, карлик все больше и больше убеждался, что сделал правильный выбор.

– Я навел о тебе подробные справки, бэби, – сказал он довольно фамильярно. – Ты мне подходишь. Не хочешь ли ты хорошо заработать?

В то время, как Эдрис вел машину и приглядывался к пассажирке, Ира тоже изучала его. Инстинкт подсказал ей, что этот коротышка говорит совершенно серьезно.

– Это зависит от двух вещей: какая сумма конкретно и что я должна сделать.

Эдрис погладил своими коротенькими ручками руль и улыбнулся.

– А ты азартная, бэби.

– Возможно.

– И какая же сумма тебя устроит?

– Столько, сколько я смогу заработать.

– Я не это имею в виду. О какой сумме ты мечтаешь? – Эдрис скрестил маленькие ножки. – Я, например, всегда мечтаю о больших деньгах. А ты?

– Само собой.

– И какую же сумму ты видишь во сне?

– Намного большую, чем можешь предложить ты.

– И все же, конкретней.

– Миллион долларов.

– Почему миллион? – захихикал Эдрис. – Почему не десять миллионов... не двадцать?

Она глянула на дешевые часы у себя на запястье.

– Пора прекращать эти игры. Я должна быть дома через десять минут. У меня еще много дел сегодня.

– Предположим, я мог бы подсказать тебе, как заработать пятьдесят тысяч долларов, – спокойно сказал Эдрис. – Могла бы ты пойти на определенный риск ради такой суммы?

Ира быстро глянула на него; лишенные всякого выражения маленькие глазки карлика смотрели совершенно серьезно.

– Какого рода риск? Я не хочу много брать на себя.

– Разумеется. Ты будешь рисковать в той же мере, что и я. Пятьдесят тысяч, я думаю, приличная сумма, а риск быть схваченным за руку минимален. Ты рискуешь своей свободой, бэби, – так же, как и я своей.

– Что тебе дает повод думать, что моя свобода оценивается в пятьдесят тысяч долларов? Моя свобода! – Она рассмеялась. – Свобода – главное для меня, и я не намерена терять ее из-за такой малой суммы.

Он уловил горечь ее усмешки, увидел твердую линию рта и кивнул, удовлетворенный.

– Ты сможешь заработать эти деньги, бэби, если не сделаешь ошибки. Это весьма специфическая работа, но ты вполне подходишь для нее и справишься.

– Как?

– Прежде чем я посвящу тебя во все детали, мне нужно рассказать кое-что о твоей семье.

...Так Ира Марш узнала о жизни Мюриэль, о ее замужестве, о том, как сестра сбежала с любовником, и, наконец, что заставило ее заниматься проституцией.

– Твоя сестра наркоманка, – сказал Эдрис. – Ей уже никто не сможет помочь. Я пытался остановить ее целых четыре года... Безуспешно. Она умрет со дня на день.

Ира сидела, наклонившись вперед, уперев локти в колени, спрягав лицо в ладонях. Ее голубые глаза ничего не видели. Она забыла о своих друзьях, которые ждали ее, о предстоящей вечеринке...

Наконец Эдрис принялся излагать суть дела и то, что должна будет сделать она. Это звучало, как сценарий кинофильма, и вначале Ира решила даже не принимать всерьез бред сумасшедшего: только такому человеку, как этот карлик, могло прийти в голову подобное. Но по мере того, как он развивал свою идею, девушка осознавала, что план действительно осуществим, и она может получить эти деньги.

– Он никогда ее не видел, – заключил Эдрис. – Он ничего не слышал о ней. У тебя с сестрой фамильное сходство. Я знаю это. Ты очень похожа на Мюриэль. Так что можешь не беспокоиться: он признает в тебе дочь, не задавая лишних вопросов. И ты сразу сможешь это понять.

Да, она знала о своем сходстве с Мюриэль, так как мать неоднократно говорила об этом.

– А что ее дочь? Мы похожи с ней? – спросила она. – Вдруг она узнает?..

– Это невозможно, – Эдрис потер ладонь о ладонь. – Она умерла. Умерла на прошлой неделе. Именно поэтому я здесь. Если бы она была жива, и речи не могло быть о реализации этого плана. Лишь когда Мюриэль сообщила мне о смерти дочери, я начал разрабатывать этот план, – он осторожно глянул на Иру, пытаясь понять, как она воспринимает его ложь. – Даже теперь мы ничего не сможем предпринять до тех пор, пока жива Мюриэль. Но ждать осталось не так долго... три или четыре месяца.

Ира беспокойно шевельнулась.

– От чего умерла ее дочь?

– Заплыла очень далеко от берега и утонула, – не моргнув глазом продолжал врать Эдрис.

– Но, может быть, еще чем-то можно помочь Мюриэль?

– Нет. Она уже практически мертва.

Ира некоторое время сидела молча, глядя сквозь стекло автомобиля.

– Итак? – нетерпеливо спросил Эдрис. – Что ты решила?

– Мне нужно подумать. Будь на этом месте в это же время в следующее воскресенье, и я сообщу тебе свое решение.

– Но я не смогу еще раз приехать сюда из Парадиз-Сити, бэби, – сказал Эдрис. – В настоящий момент у меня отпуск. Ведь я должен же чем-то зарабатывать себе на жизнь. – Он вытащил из портмоне визитную карточку. – Здесь мой адрес. Пришли мне телеграмму, если надумаешь. Пиши покороче: «да» или «нет». Можешь не торопиться. В любом случае ничего нельзя предпринимать до смерти Мюриэль. У тебя достаточно времени, чтобы тщательно взвесить все «за» и «против», бэби. Я надеюсь, ты все правильно поняла?

Об этой их первой встрече и думала Ира Марш, идя через зал ожидания к автобусной остановке. Они с Эдрисом виделись еще дважды. Он разработал свой план до мелочей. Казалось, все было предусмотрено, но только сейчас, в аэропорту, Ира поняла, насколько это сложно. Она сказала отцу, что получила работу в пригороде Нью-Йорка и не скоро вернется домой. Он был слишком пьян, чтобы возражать. Лишь об одном жалела Ира – о том, что она покидает Джесса Фарра. Она не сказала ему, на какое дело идет: Фарр задал бы слишком много вопросов. Ира убеждала себя, что не следует волноваться, что все будет хорошо. И когда у нее на руках окажется пятьдесят тысяч долларов, она сможет выбрать любого мужчину. Ира повторяла это снова и снова, но не верила себе. До нее вдруг дошло, что она любит Джесса и без него ей будет скучно.

Провожаемая похотливыми взглядами мужчин и первыми лучами утреннего солнца, девушка вышла из здания аэропорта, села в автобус до Сеакомба и уехала.

– Но эта дорога не ведет в Парадиз-Сити!

Они в молчании ехали около получаса, как вдруг Алджир замедлил скорость и повернул «бьюик» с шоссе на узкую безлюдную дорогу.

– Все нормально, – резко сказал он и увеличил скорость.

– Я думаю, вы ошибаетесь. Эта дорога ведет к морю, – в голосе Норены слышалась тревога. – Мы едем не туда, мистер Теббел.

– А даже если и к морю, – Алджир не спускал глаз с дороги, стараясь не смотреть на девушку. – Ты что, не любишь море?

На прошлой неделе он проехал всю магистраль 4"А", вьющуюся вдоль побережья, в поисках укромного места, где он мог бы без помех убить девушку и спрятать ее тело. Эта дорога была подходящей. Он ездил в течение пяти дней и ни разу не встретил ни единой живой души на пляже. На побережье купались и загорали только по субботам и воскресеньям.

– Я хочу как можно скорее увидеть мамочку, – нервно возразила девочка. – Мы теряем время, мистер Теббел. Мы должны остановиться и повернуть назад.

– Почему ты думаешь, что не увидишь мамочку, если мы поедем по этой дороге? Я ведь сказал, что она в Парадиз-Сити, не так ли? Так вот, я от волнения все перепутал – она в другом месте.

– Тогда где же она?

– В колверском госпитале, и это кратчайшая дорога до него.

– Это неправда! Я прекрасно знаю эту дорогу. Она ведет только в дюны.

– Предоставь мне выбирать дорогу, Норена, – резко сказал Алджир; в его голосе послышались угрожающие нотки. – Я знаю, что делаю!

Норена быстро взглянула на него. Рядом с ней был другой человек, совсем не тот, которого она встретила в кабинете доктора Грэхема. Из доброго и симпатичного человека он превратился в... Норена почувствовала, как дикий ужас заползает в ее сердце. Лицо мужчины исказилось и выглядело зловещим. Норена посмотрела вперед.

– Это же море! – воскликнула она в отчаянии. – Эта дорога ведет только к морю!

Алджир не обращал внимания на девушку.

– Остановитесь, пожалуйста! – жалобно умоляла Норена. – Ну, пожалуйста...

Дорога оборвалась. Дюны...

Алджир остановил машину. Его лицо было мрачным, глаза дико бегали из стороны в сторону, а тонкие губы были плотно сжаты. Норена перепугалась еще больше. Она инстинктивно почувствовала, что сейчас он набросится на нее. Ей часто приходилось читать в газетах о всевозможных убийствах. Она читала о них отстраненно, без особого интереса, уверенная, что подобное не может произойти с ней самой. По ее мнению, убитые девочки были во всем виноваты сами. Они и одевались, и вели себя несколько вызывающе, чем невольно притягивали убийц и насильников. Но почему этот человек хочет напасть на нее? Что она сделала? Наверняка, это просто маньяк, о которых так часто писала пресса. Но он не похож на маньяка. Он мамин адвокат. А имеет ли мама вообще адвоката? Норена снова взглянула на Алджира, который прятал от нее свои глаза, и это ей не понравилось. Если бы он только взглянул на нее, она бы сразу догадалась, о чем он думает. Его движения были замедленными и какими-то механическими. Когда он возился с ключом зажигания, Норена заметила, что руки его дрожат.

Девушка поняла, что в машине она, как в ловушке. Рванула дверцу и выскочила на песок. Алджир слишком поздно попытался схватить ее. Норена вырвалась и бросилась бежать со всех ног по вязкому песку.

Она никогда не играла в баскетбол, никогда не бегала стометровку на приз колледжа. Но сейчас от скорости зависела ее жизнь, и Норена мчалась по пустынному пляжу подобно ветру.

Опешив от неожиданности, Алджир смотрел ей вслед.

Если она убежит и все расскажет!..

Он выбрался из машины и бросился за ней. Расстояние между ними было не более сотни ярдов, но это расстояние неуклонно возрастало. Кто бы мог подумать, что эта маленькая сучка может так быстро бегать! Ее длинные ноги, казалось, парили над песком. Алджир умел играть только в гольф и, пробежав немного, начал задыхаться. С бессильной злостью он наблюдал, как она убегала все дальше и дальше. И вот, девчонка исчезла из виду, скрывшись за дюной.