— Давай уедем из Англии, — плакала она. — Давай уедем. Разве мы не могли бы уехать в Ирландию, в Америку… куда угодно.

Он обернулся и посмотрел на нее.

— Ты не борец, Розалин. Твой девиз — рубить концы и спасаться.

Она причитала:

— Мы поступили дурно… Все это… очень дурно… богопротивно.

— Как раз благочестия мне сейчас и не хватает! Довольно. Мы хорошо устроились, Розалин. Первый раз в жизни я хорошо устроился и не собираюсь все это терять. Слышишь, Розалин? Если б только не приходилось драться вслепую, черт возьми! Ведь ты понимаешь, все это может быть обманом, блефом. Возможно, что Андерхей лежит себе в могилке, где-нибудь в Африке, как мы с тобой и думали.

Она содрогнулась.

— Не надо так, Дэвид. Ты пугаешь меня.

Он взглянул на нее, увидел страх в ее глазах и сразу же переменил тон. Подсев к ней, он взял ее холодные руки в свои.

— Перестань беспокоиться, — сказал он, — предоставь все мне и делай то, что я говорю. Ведь тебе это нетрудно, правда? Только поступай в точности так, как я говорю.

— Я всегда так и делаю, Дэвид.

— Ну да, — засмеялся он, — ты так и делаешь. Мы еще выкарабкаемся, не бойся. Я найду способ прищемить этого мистера Инока Ардена.

— Кажется, было такое стихотворение, Дэвид; что-то о человеке, вернувшемся обратно…

— Да. — Он оборвал ее. — Как раз это меня и беспокоит. Но я доберусь до сути, не бойся.

Она сказала:

— Ты повезешь ему деньги во вторник вечером?

Он кивнул.

— Пять тысяч. И скажу, что не могу достать сразу остальные. Но я должен помешать ему пойти к Клоудам Думаю, что это была просто угроза, но почем знать…

Дэвид замолчал, его глаза стали задумчивыми, и мозг продолжал напряженно работать, строя и отвергая различные гипотезы.

Потом он рассмеялся веселым, разудалым смехом. Были когда-то люди, ныне покойные, которые узнали бы этот смех, смех человека, приготовившегося к рискованному и опасному делу. В нем звучали вызов и радость предстоящей борьбы.

— Я могу довериться тебе, Розалин, — сказал Дэвид. — Слава Богу, тебе я могу довериться безоговорочно…

— Довериться мне? — Она вопросительно посмотрела на него своими большими глазами. — В чем же?

Он снова улыбнулся.

— Довериться в том, что ты поступишь в точности так, как я тебе скажу. В этом, Розалин, секрет успеха нашей операции. — Он засмеялся. — Операции под кодовым названием «Инок Арден».

Глава 11

С некоторым удивлением Роули вскрыл большой розовый конверт. Кто, черт возьми, мог писать ему, употребляя подобные почтовые принадлежности, и как им удалось достать такую бумагу — теперь после войны она исчезла напрочь.

«Дорогой мистер Роули!

Я надеюсь, что Вы не сочтете это письмо вольностью с моей стороны. Прошу извинить меня, но я думаю, что происходит нечто, о чем Вы должны знать. (С удивлением он отметил подчеркнутые слова.)

Дело касается нашего разговора, на днях вечером, когда Вы пришли и спросили о некоей особе. Если Вы сможете зайти в „Олень“, я буду очень рада Вам все рассказать. Мы все здесь говорили, как ужасно несправедливо, что Ваш дядюшка умер и его деньги достались тому, у кого они сейчас.

В надежде, что Вы не будете сердиться на меня, по я просто уверена, что Вам обязательно нужно знать.

Всегда ваша Беатрис Липинкот».

Роули разглядывал послание, и мозг его лихорадочно работал. В чем, черт возьми, здесь дело?

Милая добрая Беатрис! Он знал ее всю свою жизнь. Покупал табак в лавочке ее отца и проводил свободное время в баре, где она стояла за стойкой. Она была хорошенькой девушкой. Когда он был еще ребенком, ходили разные слухи о причине ее внезапного отъезда — Беатрис отсутствовала в Вормсли Вейл больше года. Говорили, что она уезжала рожать внебрачного младенца. Может, было и так, может, и нет.

Но зато сейчас Беатрис бесспорно вполне респектабельная, добропорядочная дама. Все та же смешливая болтушка, но на людях — воплощенное достоинство…

Роули взглянул на часы. Он пойдет в «Олень» тотчас же. К черту все эти анкеты. Он хочет знать, что же такое жаждет поведать ему Беатрис.

Было чуть больше восьми, когда он открыл дверь бара. Раздались обычные приветствия, возгласы, кивки и «добрый вечер, сэр». Роули прошел к стойке, спросил пива. Беатрис просияла.

— Рада вас видеть, мистер Роули.

— Добрый вечер, Беатрис. Спасибо за письмо.

Она бросила на него быстрый взгляд.

— Я буду к вашим услугам через минуту, мистер Роули.

Он кивнул и задумчиво тянул пиво, наблюдая, как Беатрис заканчивает дела. Она позвала Лили и оставила ее за стойкой. Потом сказала тихо:

— Будьте любезны пройти со мной, мистер Роули.

Она провела его по коридору, через дверь с надписью «Частная квартира». Это была маленькая комнатка, заставленная плюшевыми креслами и множеством фарфоровых безделушек. Около радио через спинку стула свисала довольно потрепанного вида кукла — Пьеро[39]. Беатрис выключила радио и указала на плюшевое кресло.

— Я так рада, что вы пришли, мистер Роули, и, надеюсь, вы не сердитесь, что я написала вам… Но я уже несколько дней все думала об этом деле и твердо решила поставить вас в известность о том, что здесь происходит…

У нее был счастливый и значительный вид, она была явно довольна собой.

Роули спросил без особого любопытства:

— И что же здесь происходит?

— Вы помните, мистер Роули, того джентльмена, который остановился здесь, мистера Ардена? Того, про которого вы спрашивали.

— Да. И что же?

— На следующий вечер сюда пришел мистер Хантер и тоже спросил его.

— Мистер Хантер? — Роуш посмотрел на нее с интересом.

— Да, мистер Роули. Номер пять, сказала я, мистер Хантер кивнул и сразу пошел наверх. Я была удивлена, должна сознаться, потому что этот мистер Арден не говорил, что знает кого-нибудь в Вормсли Вейл, и я считала, что он здесь чужой и никого не знает. Мистер Хантер был в очень дурном настроении, будто случилось что-то, расстроившее его, но, конечно, тогда я еще ни о чем не догадывалась…

Она остановилась, чтобы перевести дыхание. Роули ничего не сказал, он только слушал. Он никогда не торопил собеседников. Если они не хотели торопиться, его это вполне устраивало.

Беатрис продолжала с достоинством:

— Несколько минут спустя мне понадобилось подняться в номер четыре, чтобы позаботиться о полотенцах и постельном белье. Это рядом с номером пять, и случилось так, что между этими комнатами есть дверь, но ее нельзя заметить, потому что как раз перед ней стоит большой гардероб. Конечно, эта дверь всегда заперта, но случайно на этот раз она была слегка приоткрыта, хотя я понятия не имею, кто мог ее открыть…

И снова Роули ничего не сказал, только кивнул. «Это Беатрис открыла дверь, — подумал он. — Ей стало любопытно, и она специально поднялась в номер четыре, чтобы разузнать все, что можно…»

— И понимаете, мистер Роули, я невольно услышала, о чем там говорят. Право, я была в таком состоянии, что едва не рухнула на пол.

«Хорошо, что здесь прочные полы», — подумал Роули.

С бесстрастным, почти тупым выражением он выслушал взволнованный рассказ Беатрис о подслушанном ею разговоре. Окончив, она жадно ждала реакции Роули.

Прошла не одна минута, прежде чем тот очнулся. Затем встал.

— Спасибо, Беатрис, — сказал он. — Я очень тебе благодарен…

С этими словами он вышел из комнаты. Беатрис почувствовала себя слегка разочарованной. «Право, мистер Роули мог бы сказать что-нибудь большее», — подумала она.

Глава 12

Выйдя из «Оленя», Роули машинально пошел по направлению к дому, но, пройдя несколько сот ярдов[40], остановился и решительно повернул назад.

Медлительный ум Роули не сразу мог уловить суть. Сначала он был только удивлен и лишь теперь начал осознавать действительное значение новости, которую ему сообщила Беатрис. Если ее рассказ соответствовал действительности, — а он в этом не сомневался, — то возникла ситуация, которая кровно касалась всех Клоудов. Лучше всего в ней мог бы разобраться Джереми Клоуд. Он юрист и сумеет решить, как наилучшим образом использовать эту удивительную новость и какие шаги предпринять.

Роули предпочел бы действовать самостоятельно, но он понимал, что, как это ни жаль, гораздо разумней предоставить дело проницательному и опытному юристу. Чем скорее Джереми узнает, что происходит, тем лучше. Придя к этой мысли, Роули направил шаги к дому Джереми Клоуда на Хай-стрит[41].

Маленькая служанка, открывшая дверь, сообщила ему, что мистер и миссис Клоуд обедают. Она собиралась провести его в столовую, но Роули сказал, что подождет в кабинете Джереми, пока они кончат обедать. Ему не особенно хотелось, чтобы при разговоре присутствовала Фрэнсис. Пока не выработан план действий, чем меньше людей будет знать об этом, тем лучше.

Он беспокойно шагал взад и вперед по кабинету.

На конторке стояла металлическая коробка с надписью: «Дело покойного сэра Вильямса Джессами». Полки были заставлены толстыми томами по юриспруденции. Висели старые фотографии — Фрэнсис в вечернем платье и ее отца, лорда Эдварда Трентона, в костюме для верховой езды. На одном из столов стоял портрет молодого человека в военной форме: это был Энтони, сын Джереми, убитый на войне.

Роули отвернулся. Он сел в кресло и перевел взгляд на лорда Трентона.

В столовой Фрэнсис говорила мужу: