Эд Макбейн - Изверг

На улицах кипела жизнь.

А он размышлял о смерти.

Не хотелось ему встречаться с Молли Белл, и когда она подошла к нему, почувствовал себя не в своей тарелке.

Казалось, она чего-то боится, возможно, потому, что носила внутри новую жизнь, или потому, что в ней заговорил древний, животный охранный рефлекс будущей матери. Он как раз перевел через дорогу Томми, пуэрториканского мальчика, мать которого работала в кондитерской лавке. Мальчик его поблагодарил, и Клинг повернулся, чтобы вернуться снова на другую сторону, и тут заметил Молли Берт.

В тот день, 18 сентября, воздух был свеж и прохладен, и на Молли было пальто, знававшее лучшие времена, купленное на сезонной распродаже в центре города.

Поскольку она ждала ребенка, пальто удалось застегнуть только на груди, и выглядела она удивительно неухоженной: растрепанные волосы, усталые глаза, поношенное пальто, застегнутое от шеи до груди, ниже расходилось широким клином, открывая выпуклый живот.

— Берт! — позвала она, чисто по-женски взмахнув рукой, и на короткий миг к ней опять вернулась красота, которой она явно блистала всего несколько лет назад. И в этот миг она выглядела почти что как ее сестра Дженни, когда та была жива.

Он помахал ей блокнотом, чтобы оставалась на той стороне, и перешел к ней через улицу.

— Привет, Молли.

— Я вначале зашла в участок, — торопливо начала она. — Мне сказали, что ты на обходе.

— Да.

— Я хотела с тобой встретиться, Берт.

— Все в порядке, — ответил он. Оставив позади несколько переулков, они вошли в парк, тянувшийся вправо. Деревья на фоне неба напоминали темные факелы.

— Привет, Берт, — крикнул какой-то подросток, и Клинг махнул ему в ответ.

— Ты слышал? — спросила Молли. — Насчет акта вскрытия?

— Да, — кивнул он.

— Я не могу поверить.

— Ну, Молли, они не ошибаются.

— Знаю, знаю. — Она тяжело дышала. Помолчав, он спросил:

— Ты уверена, что с тобой ничего не случится, когда уходишь так далеко?

— Нет, мне только лучше. Врач сказал, нужно побольше ходить.

— Но если ты устанешь…

— Я хочу спросить тебя прямо, Берт. Поможешь?

Он взглянул ей в лицо. В глазах не было ни страха, ни печали, все это прошло. В них светилась только неумолимая решимость идти до конца.

— Что я могу сделать?

— Ты полицейский, — сказала она.

— Молли, над этим делом работают лучшие специалисты города. Северный комиссариат проверяет всех, у кого на совести есть убийство. Я слышал, что один детектив из нашего округа уже несколько дней работает в паре с женщиной-приманкой. Они…

— Но никто из этих людей не знал мою сестру, Берт.

— Знаю, но…

— Ты знал ее, Берт.

— Я только поговорил с ней минутку. Едва…

— Берт, те люди, что занимаются ее смертью… Моя сестра для них — только очередной труп.

— Это неправда, Молли. Они немало видят, но это не мешает им над каждым случаем работать изо всех сил. Молли, я обычный патрульный. Не Могу лезть не в свое дело, если даже захочу.

— Почему?

— Тогда я попаду в дурацкую ситуацию. У меня есть мой маршрут, мои обязанности. Это моя работа. Расследование убийств в мои функции не входит. У меня могут быть большие неприятности, Молли.

— Моя сестра тоже попала в большие неприятности, — ответила Молли.

— Ах, Молли, — вздохнул Клинг, — не требуй этого, прошу тебя.

— А я прошу тебя.

— Мне жаль, но ничего сделать я не могу.

— Тогда зачем ты к нам приходил? — спросила Молли.

— Потому что меня просил Питер. Просил оказать ему услугу. Во имя нашей былой дружбы.

— Теперь я прошу тебя, Берт. И не во имя старой дружбы. Только потому, что мою сестру убили, а она была еще ребенком и заслужила долгую жизнь, Берт, хоть немного более долгую.

Они шагали молча.

— Берт? — начала Молли.

— Да.

— Пожалуйста, помоги.

— Я…

— Вся полиция убеждена, что это сделано грабителем. Возможно, не знаю. Но моя сестра была беременна, а уж тут-то грабитель ни при чем. К тому же ее убили у моста Гамильтона, и я хочу знать, зачем она туда пошла. Почему? Зачем?

— Не знаю.

— У моей сестры были друзья, я это знаю. Возможно, они что-то знают. Думаю, девушка могла кому-то довериться. Девушка, у которой есть тайна, да еще такая. Она должна была с кем-то поделиться.

— Кого ты, собственно, хочешь найти, — спросил Клинг, — убийцу или отца ребенка?

Молли холодно взвесила возможности.

— Это может быть одно и то же лицо, — наконец сказала она.

— Нет, это маловероятно, Молли.

— Но такое тоже возможно, не так ли? А ваши детективы этой возможностью просто пренебрегают. Я с ними разговаривала, Берт. Они задавали мне вопросы, а глаза их оставались холодными, губы крепко сжатыми. Моя сестра для них только труп с биркой на ноге. Моя сестра для них не живой человек из плоти и крови. И никогда не была.

— Молли…

— Я их не обвиняю… Знаю, смерть для них обычное дело, как мясо для мясника. Но эта девушка была моей сестрой!

— Знаешь… Ты знаешь, с кем она дружила?

— Я знаю только, что она часто ходила в какой-то клуб. Знаешь, такой подвал, где собирается молодежь… — Молли помолчала. Ее глаза с надеждой впились в глаза Клинга.

— Попытаюсь, — сказал Клинг и вздохнул. — Но только на свой страх и риск. И в нерабочее время. Официально я ничего делать не могу, ты же понимаешь.

— Понимаю.

— Как называется этот клуб?

— «Темпо».

— Где это?

— Где-то возле Петерсон-авеню, в квартале от Калвер-авеню. Точного адреса я не знаю. Но все клубы сосредоточены там в переулках, в частных домах. — Она помолчала. — В детстве я тоже ходила в один из них.

— И я тоже; по пятницам, когда вход был свободным, — заметил Клинг. — Но не помню, чтобы какой-то клуб назывался «Темпо». Это, видимо, новый.

— Не знаю. — Молли помолчала. — Пойдешь туда?

— Да.

— Когда?

— До четырех я на службе. Потом поеду в Риверхид и попытаюсь найти, где это.

— Позвонишь мне потом?

— Да, конечно.

— Спасибо, Берт.

— Я только простой патрульный, — сказал Клинг. — Не знаю, будет ли за что меня благодарить.

— Мне есть за что благодарить тебя, — сказала она, пожав ему руку. — Я буду ждать твоего звонка.

— Конечно, — Берт взглянул на нее. Похоже, прогулка ее утомила. — Взять тебе такси?

— Нет, — ответила та, — я поеду в метро. Пока, Берт. И спасибо тебе.

Она отвернулась и пошла вверх по улице. Он проводил ее взглядом. Сзади не было видно, что она ждет ребенка, выдавала только характерная тяжелая походка беременных женщин. Спина у нее была очень стройная, и ноги тоже. Он следил за ней, пока не потерял из виду. Потом перешел на другую сторону, свернул в соседний переулок и раскланялся с какими-то знакомыми.

В отличие от детективов, которые сами распоряжаются своим рабочим временем, патрульные работают по точно рассчитанному восьмичасовому графику. Пять дней они патрулируют с восьми утра до четырех пополудни, а потом пятьдесят шесть часов отдыхают. Вернувшись на службу, отбудут еще пять дежурств, с полуночи до восьми утра, потом снова следуют пятьдесят шесть часов отдыха. Очередные пять смен у патрульного будут с четырех пополудни до полуночи. И снова перерыв, пятьдесят шесть часов — и карусель закручивается снова.

Система патрулирования не признает ни суббот, ни воскресений, ни праздников. Если не ваша очередь, то сможете спокойно насладиться Рождеством, а если ваша — извольте идти на службу. Или меняйтесь дежурством с коллегой-евреем, который хочет отпраздновать свой Рош Хашана. Это вроде того, как было в войну на авиазаводах. Единственная разница в том, что патрульному все тяжелее оформить страховку.

В тот понедельник утром Берт Клинг вышел на службу в семь сорок пять, — это было первое из пяти дежурств. Закончил он обход в три сорок. Вернулся в участок, переоделся в штатское в том же коридоре, где был следственный отдел, и вышел на неяркий солнечный свет предвечерней поры.

Обычно бы Клинг продолжил обход в штатском. В заднем кармане он носил маленький черный блокнот, куда записывал информацию от местных осведомителей и сведения, полученные в участке. Знал он, например, что на Элевент Норт, 3112, открылся тир с тотализатором, что подозрительный тип ездит в светло-синем «кадиллаке» 1953 года выпуска, с номером РХ 42–10. Знал, что вчера ночью обокрали филиал супермаркета, и даже знал, кого в этой краже подозревают. И еще он знал, что парочка успешных дел могла бы приблизить его к званию детектива третьего класса, которым он, разумеется, хотел стать.

И вот обычно он по нескольку часов в день расхаживал по округе, уже после службы и не в форме, следил, вынюхивал, всюду совал свой нос и каждый раз был поражен, как много людей не узнают его в штатском.

Сегодня ночью ему предстояло совсем иное, и он не отвлекался на внеслужебную деятельность. Вместо того сел в поезд и заехал в Риверхид.

Клуб «Темпо» занимал подвал четырехэтажного кирпичного дома неподалеку от Петерсон-авеню, на Клаузер-стрит. Нужно было пройти по бетонной дорожке к двухместному гаражу за домом, свернуть влево, и человек упирался в заднюю стену дома, где и был вход в клуб. Рисованная табличка была перерезана посередине длинным черным нотным знаком. Надпись была такая:

КЛУБ «ТЕМПО»

Клинг подергал ручку. Двери были заперты. Откуда-то изнутри доносился голос, что-то вроде мелодекламации, сопровождаемый бешеным грохотом барабанов, видимо, в записи. Он постучал кулаком. Но, продолжая стучать, уже понял, что барабанный бой заглушает все звуки снаружи. Подождал, пока не раздастся спокойная мелодия наподобие мадригала, и снова застучал.