«Я не справлялась в Intelligence Departament, действительно ли он там служит», — сказала женщина. Она заметила, что Е—п был переводчиком. Наверное, он был голландец. К чему же тогда только его одно имя скрывается? Разве это немного не подозрительно?

Второй случай произошел с г-жой Gouws, о чем узнал пастор van Brockhuizen, и это событие послужило поводом к его заявлению, что 30 процентов женщин в стране погибло. С госпожой Говс, по ее словам, плохо обращались, но грубиян не перешел крайностей — он ограничился неприличными выражениями. Муж ее во время свидетельских показаний между прочим сказал: «Я встречал много солдат, и ничего, кроме хорошего, не могу о них сказать». Хотя не было учинено действительного нападения, но мы надеемся, что солдат, грубо обращавшийся с беззащитной женщиной, рано или поздно будет разыскан и достойно наказан.

Остается случай с госпожой Бота из Рюстенбурга, каковой, если подтвердится, может быть признан отвратительным. Но здесь есть загадка: дело в том, что вблизи их дома, по словам потерпевшей, расположена была английская армия, а между прочим, после происшествия ни она, ни ее муж не сообщили об этом местным военным властям. Нельзя сказать, чтоб она стеснялась огласки, ведь на суде она рассказала всю историю. Нет никаких указаний, кого бы можно заподозрить; даже время события потерпевшая не могла определить. Что остается делать в подобном случае? Председатель суда с взрывом негодования, доказывавшим, как мало он разделял взгляды господина Стеда, произнес: «Если такое несчастие случилось с женщиной, разве не лежало на обязанности мужа первым долгом задержать виновника и предать его в руки правосудия? Ради этого он обязан рисковать даже своею жизнью; хотя ему нечего было опасаться: мы, англичане, не варвары».

Однако супруг ничего подобного не предпринял. Во всяком случае, остается надеяться, что правосудие примет все меры к отысканию виновного. Таково было судебное дело Спельстра. Г. Стед свободно говорит о всех взводимых обвинениях, но умышленно умалчивает о том существенном обстоятельстве, что после внимательного расследования ни одно из обвинений не было подтверждено.

Эту главу я лучше не могу закончить, как словами священника П. Босмана, настоятеля голландской реформатской церкви в Претории:

«Ни одного случая насилия или похищения бурских женщин офицерами или солдатами английской армии мне не известно. Я спрашивал об этом многих лиц и все удостоверяют то же самое».

Но г. Стед уверяет в противном, основываясь на том, что 250 000 человек было в Африке. Может ли извращение фактов идти далее? Кому мы должны верить: нашему неприятелю, находящемуся на месте происшествия, или журналисту, живущему в Лондоне?

 Глава IX

Дальнейшие обвинения

великобританской армии


Расширяющиеся взрывчатые пули

Когда г. Стед пускается в красноречие, трудно за ним угнаться, но когда он начнет определенно излагать факты, тогда легче становится с ним борьба. В своих «Методах варварства» он уверяет, что «Англия послала несколько миллионов расширяющихся пуль в Южную Африку, в северный Трансвааль и Мафекинг, и в первые три месяца войны других пуль не употребляли».

Г. Метуэн, на основании письма лейтенанта Монморанси, также замечает, что с 12 октября 1899 года и по 15 ян-варя 1900 года английские войска к северу от Мафекинга употребляли снаряды только под маркою IV, что означает не «дум-дум», а расширяющиеся пули.

Показания Метуэна сильно расходятся с показанием Стеда: Стед говорит в Мафекинге, а Метуэн говорит к северу от Мафекинга. В Мафекинге происходили частые сражения, а к северу от Мафекинга сравнительно немного, таким образом, разница выходит чувствительная. Чтобы оценить уверение Стеда относительно Мафекинга, я обратился к генералу Баден Пауэллу, лучше всех знакомому с этим вопросом, и вот его ответ:

«В нашем распоряжении в Мафекинге не было расширяющихся пуль, может быть, пули системы Martini-Henry вы называете расширяющимися пулями. Во всяком случае, я их не употреблял бы из принципа человеколюбия, кроме того, был отдан приказ по войскам, воспрещающий употребление в течение всей войны пуль дум-дум. С другой стороны, взрывчатые пули строго воспрещены Конвенцией, а эти пули употреблялись часто бурами против нас в Мафекинге, особенно 12 мая.»

Я также навел справки по поводу заявления относительно пуль, употреблявшихся англичанами к северу от Мафекинга. Ответ от того же высокоуважаемого лица получен следующий:

«Что касается до северной армии, то весьма возможно, что некоторые спортсмены из Rodhesian'cKoft колонны имели подобные пули, но я о них никогда не слышал».

Один из моих друзей, бывший в Лобаце в начале войны, уверяет меня, что кроме обыкновенных пуль он других не видел. Не нужно забывать, что положение Родезианской колонны было исключительное. На второй же день военных действий пути сообщения к югу были отрезаны, и колонна в течение семи месяцев находилась почти в безвыходном положении. При подобных обстоятельствах трудно требовать однообразия в оружии[8].

Расширяющиеся пули не были воспрещены Гаагской конвенцией; за полнейшее воспрещение их употребления стояли Соединенные Штаты и Великобритания. Принимая это во внимание, я не думаю, чтобы эти две просвещенные и гуманные державы были бы плохо об этом осведомлены. Эти конвенции, конечно, обязательны для тех, кто их подписал, а потому англичанам было известно, что в сражении с отчаянными дикарями подобные пули могут быть употребляемы. Хотя с нашей стороны ничего подобного не делалось, но буры злоупотребляли этим оружием против нас.

Наши солдаты оказались великодушнее гаагских дипломатов; несмотря на сохранение права употреблять подобные пули, были сделаны всевозможные усилия воздерживаться от этого права. Несчастный случай в начале войны дал повод неприятелю заподозрить нас в употреблении взрывчатых пуль. Факты таковы:

В конце весны 1899 года несколько сот тысяч с выдолбленными концами пуль, изготовленных в Англии, были забракованы, вследствие чего были посланы в Южную Африку только для практической стрельбы. Много из этих пуль, известных под названием «Метфорд марка IV» отправлены были в Данди по приказу генерала Саймонса для употребления в полевой практической стрельбе. Марка IV не употреблялась в войне с белокожими, а потому, как только Крюгер объявил войну, патроны были потребованы обратно и офицеры, ответственные в исполнении распоряжения, возвратили их все до единой.

Должно быть, при упаковке в Англии некоторые пули марка IV были смешаны с обыкновенными или марка И, чем объясняется, что таковые найдены бурами у наших солдат 30 октября. После тщательного осмотра все пули марка IV, найденные у солдат, были отобраны. Нахождение этих пуль объясняется простою случайностью, вызванною несомненною ошибкою Ordnance Deoartament, происшедшею еще задолго до войны. Пули «дум-дум» приготовлялись на той же фабрике, где и обыкновенные пули марка II, и, вероятно, буры, видя на ящиках этикеты дум-дум, думали, что в них находятся действительно взрывчатые пули.

Во всяком случае, только с большою осторожностью разрешалось иметь при себе охотничьи заряды. Когда Дербшайрская милиция была атакована Де-Ветом в Рудсвале, буры забрали много ящиков с охотничьими зарядами. Мой друг г. Лангман, находившийся при этом, видел, как буры наполняли свои патронташи этими патронами, по той простой извинительной причине, что они употребляют наши же заряды, хотя этих зарядов мы никогда не употребляли в сражении. Несмотря на взводимые обвинения, все факты говорят, что употреблялись все усилия вести войну как можно человеколюбивее. Я надеюсь, что дальнейшее выяснение событий послужит также и в пользу неприятеля и что за малым исключением они никогда не употребляли других пуль, кроме «благородных», как выразился один из буров.


Обращение с пленными

По этому поводу английских солдат обвиняли как дома, так и за границей, но обвинения эти неосновательны и бессовестны, как и большинство из них, о которых мы уже говорили.

Первый случай пленения буров произошел в битве при Эландслаагте 21 октября 1899 года. Эту ночь победители провели под проливным дождем, около таких костров, какие только возможно было зажечь. Все-таки, как утверждают очевидцы, самые теплые места около костров были предоставлены пленным бурам. Рассказывают, что после одного сражения уланы не хотели дать пощады даже сдавшимся бурам. Темой к подобному слуху, вероятно, послужила картина, помещенная в одном иллюстрированном журнале.

Дело происходило поздно вечером, и не удивительно, что при подобных ужасных обстоятельствах много могло быть убитых, раненых и искалеченных лошадьми, но, во всяком случае, число убитых не превышало количества пленных. Офицер, командовавший кавалерией, в своем письме к брату описывает это сражение, говорит о пленных, но ни слова не упоминает о жестокостях солдат.

Господин Стед придает большое значение некоторым выдержкам из солдатских писем. Но к этим письмам надо относиться осторожно, так как в них солдаты стараются изображать себя ужасными злодеями[9].

Даже если собрать все отдельные случаи жестокости солдат, то в них увидим, что солдаты с горячим темпераментом в пылу сражения не были случайно сдержаны ни дисциплиной, ни примерами товарищей, ни увещаниями офицеров. Подобные случаи, без сомнения, бывают во всех войсках и во всякую войну. Но основывать на этих единичных случаях обвинение всей армии в жестокости и зверстве несправедливо со стороны иностранца и неестественно со стороны нашего народа.

Самый лучший и окончательный ответ на эти обвинения заключается в том, что теперь у нас в плену 42 000 человек буров мужского пола. Они уверяют, и мы не отрицаем, что их потери убитыми слишком незначительны за два года ведения войны. Каким же образом можно допустить после этого заявления, что англичане никому не давали пощады? Всякому, подобно мне, видевшему, как английские солдаты через пять минут по взятии в плен буров с ними курили и шутили, подобное обвинение покажется смешным, но для других лиц вышеизложенное свидетельство буров может послужить ясным доказательством в несправедливости обвинения.