Все эти вещи поправимы, и власти изо всех сил стараются упорядочить их, о чем даже созналась и мисс Гобгауз.
«Они (начальники) стараются, по моему мнению, сделать все наилучшим образом при самых ограниченных средствах», — так выразилась она и своим сознанием низвела свой отчет на ничто... Действительно, если они прилагали все усилия для улучшения быта, то о чем же разговаривать? Предположение, что эту огромную толпу женщин и детей думали отправить к их землякам в Капскую колонию, вне всякого основания. Не было ни предложения к подобному гостеприимству, ни средств с нашей стороны к выполнению.
Наконец, остановимся на ужасной трагедии, царившей в этих лагерях — смертности, в особенности смертности среди детей. Явление плачевное, более плачевное, чем смертность детей в Мафекинге, Ледисмите и Кимберли. Но разве оно предохранимо? Разве оно не одно из тех несчастий, вроде болезни, унесшей в могилу много английских солдат и не поддававшейся современной санитарной науке, которую мы переносили с тяжелой покорностью? Болезнь, от которой происходила громадная смертность, не имела ничего общего ни с санитарными условиями лагерей, ни с другими обстоятельствами, которые можно было бы устранить. Если бы смертность происходила от болезней, как например тиф, дизентерия и т. п., то обвинять в этом можно было бы антисанитарное состояние лагерей. Но причиною смертности была корь острой формы. Если бы не эта болезнь, состояние лагерей было бы прекрасное. Как только корь поселится среди детей, она быстро распространяется, несмотря ни на диету, ни на другие условия жизни. Единственное средство — удаление больного от здоровых. Для скорейшего карантина нужно содействие родителей, но в данном случае бурские матери с свойственным материнским чувством не желали разлучаться с детьми и затрудняли докторов изолировать больных в первый период болезни. В результате эпидемия стала широко распространяться, чему много способствовало плохое здоровье больных, вызванное лишениями, которые они претерпевали во время странствования до прибытия их в лагерь.
Матери своим упрямством способствовали распространению заразы, а иногда в своем усердии они давали детям лекарства, которые были так же пагубны, как и зараза. Дети умирали от отравления мышьяком: их с ног до головы обсыпали зеленой краской. Другие умирали от отравления опиумом: их лечили разными знахарскими снадобьями, среди которых преобладал laudanum — тинктура опиума.
«В Почефструме и Ирене, — говорит доктор Кендаль Франкс, — смертность вызывается не столько эпидемией, сколько невежеством, упрямством и скверными привычками родителей».
Но отчего бы дети ни умирали, смертность их лежит на нашей совести и глубоко отзывается в сердцах нашего народа. Легче становится от сознания, что большая смертность среди детей — обычное явление в Южной Африке и что процент смертности в лагерях не превышал процента смертности в городах, вблизи которых были расположены лагери.
Во всяком случае мы не можем отрицать, что причиной распространения кори послужило то обстоятельство, что мы в наших лагерях держали огромное количество женщин и детей. Но зачем они содержались в лагерях? Потому что их нельзя было оставлять в степи. А почему их нельзя было оставлять в степи? Потому что мы уничтожили все средства к существованию. А почему мы уничтожили все средства к существованию? Чтобы затруднить действия подвижных шаек гверильясов. В конце каждой трагедии нам приходится возвращаться к первоначальной причине возникновения всех несчастий, чтоб дать понять, что нация, которая с упрямством ведет бесполезную партизанскую войну, причиняет много тревог неприятелю и уготовляет себе верную гибель.
В деле организации убежищ мы к неприятелю относились с большею гуманностью, чем к нашим друзьям. Буры были вынуждены оставаться в наших лагерях, англичане же в этом не имели особой необходимости; хотя в лагере есть много английских подданных, и они находятся в худших условиях, чем буры.
В East London'е находятся два концентрационных лагеря — бурский и английский. В первом — 350 человек, во втором — 420. В первом приютившиеся гораздо лучше кормятся, одеваются, имеют крытые помещения, больницу, школу, прачечную — все, в чем нуждаются в английском лагере. В Порт-Элизабет устроен бурский лагерь. Голландская депутация, явившаяся в лагерь, пожелала на улучшение бурского быта пожертвовать 50 фунтов, но возвратилась восвояси, ничего не истратив, так как буры ни в чем не нуждались. На убежища для буров и англичан провиант доставляется в Порт-Элизабет одним и тем же лицом. Он получает на каждого бура 15 пенсов и на каждого англичанина 8 пенсов в день. Таковы «методы варварства».
Я приведу несколько мнений о лагерях из английских и бурских источников. Я знал только одну англичанку, которая разделяла взгляды мисс Гобгауз; об этой госпоже (имя не упомянуто) говорится в прибавлении к «Война или мир», сочинение Метуэна.
Она также главным образом указывала на недостаток в продовольствии, одежде, белье и постели. Против этих госпож я вкратце и в сжатом виде приведу несколько слов очевидцев с каждой стороны.
Господин Ситон из Йоханнесбурга, секретарь Соборной церкви и бургерского лагеря, говорит: «Сообщения, которые вы посылаете, нас ужасно волнуют. Сведения слишком преувеличены и во многих случаях неправдоподобны... Более здорового места трудно сыскать... Скученности не замечается.
Несколько недель назад в лагерях появилось эпидемическое заболевание корью острого характера, и, естественно, было много смертных случаев среди детей. Доктор и сиделки работали до изнеможения, и я с удовольствием сообщаю, что эпидемия прекратилась. Конечно, эта болезнь послужила к различным толкам со стороны бурофилов в палате общин и повсюду, но эту эпидемию трудно предотвратить среди того класса населения, каковой здесь сосредоточен. Оно не обращало ни малейшего внимания на санитарные условия, и стоило больших усилий заставлять их соблюдать самые простые правила чистоты. Кроме того, сильное затруднение заключалось в том, что матери не желали отдавать своих больных детей в госпиталь, где можно было найти все удобства. Они не слушали докторов, и детей лечили старухи своими средствами, так распространенными среди этого народа. Положение доктора было ужасное, он работал как раб... Почти все смертные случаи произошли от кори. Зима была не из суровых. Три месяца назад царил сильный холод, но почти все обитатели находились на открытом воздухе, и никто не заболел, так как они привыкли к подобной жизни. Палатки были такие же, как и военные, и не было признаков течи. Я знаю, все вновь приходящие желают иметь палатки, и по возможности их желание удовлетворяется. В общем, обитатели довольны, а дети даже счастливы; они прыгают и резвятся с утра до темной ночи».
Священник Роджерс пишет:
«Какой смысл лицам, не знакомым с жизнью и обычаями буров, приходить расследовать эти бургерские лагери? Я без смущения могу сказать, что, насколько я заметил, многие из буров в этих лагерях гораздо лучше содержатся, лучше одеваются и лучше кормятся, чем в своих собственных домах, мазанках с грязными полами».
Мистер Гауэ (of the Camp Soldiers Homes) говорит:
«Мы не высказываем своих суждений, а констатируем только факты.
Когда первый концентрационный лагерь был образован, мы находились при этом; впоследствии мы видели, как другие лагери вырастали. Мы допускаем, что в лагерях бедствовали, но мы торжественно утверждаем, что офицеры, заведовавшие лагерями, нам известными, старались устроить беспомощный люд как можно удобнее. Мы видели громадные ящики и тюки с разными домашними принадлежностями для обитателей лагерей и знаем, что для скорейшей отправки этих предметов были задержаны военный обоз и артиллерия».
Священник Р. Б. Дуглас пишет:
«Я рад, узнав, что вы не придаете веры слухам, распускаемым бессовестными агитаторами о жестокостях и зверствах, каким будто бы подвергаются буры в концентрационных лагерях. Вы спрашиваете относительно разницы в продовольствии между семействами, члены которых находятся в армии, и другими; на это я могу ответить, что вся разница заключалась в двух унциях кофе и четырех унциях сахару в неделю, и даже такое различие с марта месяца прекратилось. В pendant к этому замечу: голландский комитет, раздавая около шестидесяти ящиков белья и т. п., присланных с благотворительною целью, отказал совершенно в помощи семействам, не принимавшим участия в войне, на том основании, что все вещи предназначались исключительно тем лицам, которые сражались за их страну».
Госпожа Гонтлет из Йоханнесбурга пишет:
«Я прочла некоторые Вами присланные извещения из английских газет о жестокостях, претерпеваемых бурскими семействами в концентрационных лагерях. Я удивляюсь людям, которые так нагло распускают подобную ложь. Мнение здешних немцев, французов, американцев и даже многих голландцев сводится к тому, что война затягивается вследствие мягкого обращения и удивительной либеральности английского правительства к неприятелю. Одна голландская девушка в Преторийском концентрационном лагере заявляла няне, что месяцев семь они не в состоянии были иметь такой хорошей пищи, как здесь им дают англичане.»
Г. Сутар, секретарь Преторийского лагеря, пишет:
«Бурские женщины и дети получают столько пищи, сколько они желают, пользуются всеми медицинскими средствами: бульоном, мясным экстрактом, коньяком, вином; к их услугам находятся вполне опытные служащие. Не только их необходимые потребности удовлетворяются, но даже их «прихоти» исполняются».
Г. Шольц, инспектор лагерей в Трансваале, доносит:
«Многие дети по прибытии в лагерь были в таком изнуренном состоянии, что представляли из себя кожу да кости; неудивительно, что при заболевании корью они не были в состоянии бороться с болезнью. Некоторые женщины не позволяли открывать палаток для доступа свежего воздуха, а вместо действительных лекарств предпочитали лечить домашними средствами. Матери не обмывали детей, и трудно было заставить их посылать больных в госпиталь. Причина большой смертности главным образом обязана тому факту, что женщины выпускали своих детей на воздух сейчас по исчезновении сыпи. Понятно, наступало воспаление и бронхит. Другою причиною смерти было то обстоятельство, что матери не переставали давать детям мясо и другую неудобоваримую пищу даже в тех случаях, когда доктора строго воспрещали, следствием чего было появление кровавого поноса — dysentery. Во всех других отношениях здоровье жителей в лагере вполне хорошее, был только один случай тифа среди 5000 человек, находящихся в лагере».
Великолепное доказательство таланта Артура Конан Дойла.
Великолепное проникновение в мир Дяди Бернака.
Книга Артура Конана Дойла «Изгнанники; Дядя Бернак: Романы; Война в Южной Африке: Документально-публицистическое исследование» представляет собой невероятно мощное исследование истории Южной Африки. Автор предоставляет подробное описание военных действий и их последствий для местного населения. Он предоставляет нам представление о жизни людей, которые пострадали от войны, и делает это с пониманием и сочувствием. Эта книга помогает нам понять, как война может изменить жизнь людей и как важно принимать меры для предотвращения подобных конфликтов. Я рекомендую эту книгу всем, кто интересуется историей и политикой Южной Африки.
Захватывающее путешествие в мир документально-публицистического исследования.
Отличное исследование Артура Конан Дойла о Войне в Южной Африке.
Незабываемое чтение о прошлом Южной Африки.