— Хорошо, — произнес он наконец, — будем считать, что ты со мной откровенна. Учти, это в твоих же интересах. Мэддокс…

— Господи, да помолчи ты про своего Мэддокса! Он что, Синяя Борода?

Энсон вытащил из кармана сигареты и закурил.

— Теперь обдумаем следующий шаг. Твой муж будет дома завтра вечером?

— Он всегда дома, кроме понедельников и четвергов.

— Я приду в половине девятого. Постарайся сделать так, чтобы дверь была открыта и я мог попасть в дом. Если, чего доброго, он сам выйдет меня встречать, то мне не пройти дальше холла, а там, сама понимаешь, серьезного разговора не получится…

— Учти, что Фил страшно упрям, — напомнила Мэг.

— Твое дело — открыть дверь и впустить меня. Все остальное — моя забота. Ну, а сейчас мне пора, извини.

Подобно большинству слабых натур, Барлоу был не только упрямцем, но и грубияном, поэтому, когда Энсон, войдя следующим вечером в гостиную, увидел сидевшего у камина хозяина дома, он сразу же заметил в его взгляде тупую свирепую враждебность.

Поприветствовав Барлоу и представившись, Энсон не мешкая приступил к делу и заговорил было о целесообразности страхования жизни, но хозяин дома, как и предупреждала Мэг, нетерпеливым жестом оборвал страхового агента на полуслове и довольно грубо сказал:

— Все это меня нисколько не интересует, мистер. Я никогда в жизни ничего не страховал и не собираюсь. Будьте любезны поплотнее прикрыть за собой дверь, когда выйдете отсюда.

Энсон пустил в ход чарующую улыбку.

— Я специально приехал к вам из Брента, — сказал он. — Выслушайте, по крайней мере, что я хочу вам сказать.

— Никто не просил вас тащиться сюда на ночь глядя, — буркнул Барлоу и, повернувшись в сторону Мэг, спросил ее: — Зачем ты его впустила? Ты же знаешь, что я никогда не принимаю страховых агентов.

С этими словами он отвернулся и уткнулся в газету.

— Разумеется, если я вам мешаю, я уйду, — сказал Энсон, обращаясь к газете, которой загородился Барлоу, — но мне казалось, что возможность застраховать свою жизнь должна в наши дни заинтересовать здравомыслящего человека. Преступность, знаете, и все такое… И потом, мне рекомендовали зайти к вам.

Барлоу опустил газету и злобно взглянул на Энсона.

— Вам рекомендовали? Что вы хотите этим сказать? Кто рекомендовал?

— Мистер Хаммерштейн, директор магазина Фремели. Он подписал договор о страховании жизни и рекомендовал мне вас в качестве возможного клиента.

Барлоу покраснел.

— Мистер Хаммерштейн назвал вам мою фамилию? — взволнованно переспросил он.

— Совершенно верно, — ответил Энсон с лучезарной улыбкой. — У меня сложилось мнение, что он относится к вам с большим уважением.

— Что ж, спасибо за заботу, — произнес Барлоу после довольно длинной паузы. — Но все же вы напрасно потратили время и бензин.

— Ничего страшного, — ответил Энсон, — я был очень рад с вами познакомиться. Больше я вас тревожить не стану.

Барлоу вскочил на ноги. Казалось, он смущен.

— Я не хотел бы, чтобы вы думали… извините за такой прием, но, вы понимаете, обычно агенты так навязчивы… — растерянно забормотал он. Энсон снова широко улыбнулся.

— Да, тут вы правы, — сказал он, — среди нас попадаются просто несносные типы. Парадоксально, но именно они — лучшие специалисты своего дела.

Барлоу засмеялся и вышел в холл. От его враждебности не осталось и следа. Энсон, мельком взглянув на Мэг, тоже направился к двери.

— Я восхищен вашим садом, — сказал он хозяину дома, — очень хотелось бы взглянуть на него при дневном свете. Я тут заметил несколько великолепных роз…

— Вы интересуетесь садоводством?

— Это мое хобби, но я, к сожалению, живу в городской квартире… У моего отца был дом в Кармеле, и там он разводил розы, однако с вашими их не сравнить.

— Правда? — Барлоу был явно польщен. — Может быть, вы хотите осмотреть сад?

Энсон кивнул, и Барлоу открыл пластмассовый шкафчик рядом со входной дверью. В шкафчике чернели маленькие выключатели. Поколебавшись, хозяин дома повернул все подряд и открыл дверь. Энсон переступил порог и остановился, пораженный открывшейся его взору картиной. Это была настоящая феерия. Сад был освещен с искусством, которое не могло не вызвать восхищения. Казалось, что свет струится из самих цветов. Фонтан и маленький бассейн сверкали миллиардами желтых и голубых искр. И при этом не было видно ни одной лампочки.

— Невероятно! — воскликнул Энсон, чувствуя, как у него захватывает дух. Великолепие вида, веселые брызги фонтана, цветы самых разнообразных оттенков — все это вызывало какое-то радостное возбуждение. Энсон медленно пошел по аллее.

— И цветы, и фонтан, и подсветка — все это дело моих рук, — гордо сказал Барлоу. — Вам нравится?

— Я просто очарован, — совершенно искренне ответил Энсон. — Вы настоящий волшебник, мистер Барлоу.

— Я посвятил долгие годы изучению садоводства, — с тяжким вздохом произнес хозяин дома. — И что мне это дало? Должность мелкого служащего в универмаге…

Энсон ждал этих слов, и теперь, когда они были наконец произнесены, решил сразу хватать быка за рога.

— Но почему вы, с вашим талантом, работаете у Фремели, мистер Барлоу? — с наигранным простодушием спросил он. — Ведь вы могли бы зарабатывать миллионы!

— Я тоже много думал об этом, — уныло ответил садовод. — Но где взять деньги? У меня же почти ничего нет.

— Ничего нет? — недоверчиво переспросил Энсон. — А сад? Вы знаете, что любой директор банка даст вам ссуду, как только увидит это великолепие?

— Вы странный человек, мистер Энсон, — с горечью сказал Барлоу, — страховой агент, и вдруг такой идеалист. Где вы видели банк, дающий ссуды под великолепие?

— Вы знаете, я уже забыл, что пришел сюда в качестве страхового агента, — быстро ответил Энсон, — настолько все здесь красиво… Ваше искусство дает вам практически неограниченные возможности, мистер Барлоу. Какая сумма нужна вам, чтобы начать свое дело? У меня масса влиятельных знакомых в Прютауне, Бренте и Лэмбсвиле, и все они просто мечтают иметь такие роскошные сады. Я мог бы свести их с вами. Итак, сколько вам нужно для начала?

У Барлоу загорелись глаза.

— Это серьезный вопрос, мистер Энсон, — произнес он, беря страхового агента под руку, — давайте войдем в дом, если не возражаете. Там все и обсудим.

— Я задержусь сегодня вечером, Энн, — сказал Энсон секретарше. — Надо оформить один заковыристый полис. Вы можете быть свободны.

Когда она ушла, Энсон взял из сейфа четыре бланка страхового полиса, положил их на стол и, откинувшись в кресле, закурил сигарету. Прошло пять дней с того момента, как он уговорил Барлоу застраховаться на пять тысяч долларов. Прежде чем оформить полис, Барлоу должен был пройти медосмотр, и это заняло довольно много времени.

— Большое преимущество страхования в вашем случае, — сказал Энсон, спеша заполнить неловкую паузу, возникшую после упоминания о медосмотре, — заключается в том, что вы сможете выхлопотать у директора вашего банка заем на три тысячи долларов через год после подписания страхового договора. Вам нужно только внести взнос в размере ста пятидесяти долларов, чтобы воспользоваться этим правом.

Барлоу нахмурился и принялся задумчиво тереть грязный бинт на порезанном пальце.

— Вы хотите сказать, что я вынужден ждать год до получения нужной мне суммы? — переспросил он, снова начиная колебаться.

— Извините, мистер Барлоу, но несколько минут назад вы сказали, что у вас нет вообще никакой надежды получить заем, — спокойно ответил Энсон. — Так что судите сами, стоит ли игра свеч. Заключив договор, вы получаете возможность уже через год купить участок и начать свое дело.

— Ну хорошо, согласен… Что от меня требуется?

— Сразу же после медицинского осмотра я принесу вам страховой полис, и вы его подпишете, — сказал Энсон, — а если вы сделаете первый взнос наличными, я предложу вам пятипроцентную скидку.

Услыхав о скидке, Барлоу мгновенно согласился.

Энсон взял один из бланков, вставил в машинку и тщательно заполнил. Это был полис на пять тысяч долларов, в котором говорилось, что в случае кончины Барлоу страховое пособие должна получить его вдова. На втором бланке он напечатал то же самое, а вот в третьем и четвертом экземпляре вместо пяти тысяч долларов проставил пятьдесят. Если Барлоу заметит несоответствие, вину всегда можно будет свалить на машинистку.

Примерно в четверть седьмого утра Филипп Барлоу внезапно проснулся в холодном поту.

Четверг!

Сегодня он решил отправиться в парк Вэла Джейсона в надежде найти там мальчишек и девчонок, предающихся любовным утехам на задних сиденьях автомобилей.

Он встал с кровати, подошел к туалетному столику и взглянул в зеркало. Потом повернулся и приблизился к шкафу у противоположной стены. Он прислушался, затем вытащил из кармана пижамы ключ, открыл шкаф и осмотрел лежавший в дальнем ящике револьвер. Рядом с оружием валялась белая купальная шапочка. Он поднял ее и натянул на голову, затем взял две резиновые подушечки и положил их за щеки. Вновь повернувшись к зеркалу, он с удовольствием отметил, что узнать в нем заведующего отделом садового инвентаря из магазина Фремели теперь невозможно. Доходяга с ввалившимися щеками превратился в лысого круглолицего страшилу, вид которого мог привести в ужас даже самого Джерри Хогана!

Барлоу взял револьвер и улыбнулся, нащупав пальцем курок.

«Скоро эта игрушка скажет свое слово», — пробормотал он себе под нос.

Он положил оружие обратно в шкаф, снял шапочку, выплюнул подушечки. Потом запер шкаф на ключ и, насвистывая, направился в ванную. Двадцать минут спустя он возвратился в комнату, оделся, снова открыл шкаф и, взяв шапочку и подушечки, положил все это в карман. Немного поколебавшись, он все же оставил револьвер на месте. В коридоре Барлоу остановился у комнаты Мэг, прижал ухо к запертой двери и прислушался. Мэг спокойно спала наверху.