Энсон постоял немного перед воротами, любуясь садом, потом внимательно осмотрел сам дом, вид которого резко контрастировал с окружающим его садом. Двухэтажный особняк был построен из кирпича и дерева и покрыт красной черепичной крышей. Поблекший зеленый фасад шелушился под лучами солнца, ставни на окнах почернели и сгнили, пыльные стекла помутнели, медный дверной молоток покрылся зеленой плесенью, а на крыше не хватало чуть ли не половины черепицы.

Энсон еще раз посмотрел на сад, затем отступил на шаг и прочел написанное на воротах большими буквами название «Майрест». Расстегнув молнию потрепанного кожаного портфеля, он вытащил полученное утром письмо и еще раз перечитал его.

«Майрест, Прютаун.

«Нэшнл фиделити иншуренс корпорейшн»,

Брент

Уважаемый сэр! Не могли бы Вы прислать ко мне на этой неделе представителя «Нэшнл фиделити», желательно между 14 и 15 часами? У меня есть кое-какие драгоценности общей стоимостью около тысячи долларов, и мой супруг настоятельно советует мне застраховать их на случай утери или кражи. Буду рада воспользоваться услугами Вашей компании. Примите заверения в моем глубочайшем уважении. Мэг Барлоу».

Энсон толкнул ворота, припарковал машину на бетонной подъездной аллее и зашагал к дому. Тяжелые черные тучи заволокли небо. В хмуром призрачном свете сад казался таинственным.

Часа через два польет, глядя на тучи, с раздражением подумал Энсон, взялся за грязный молоток и дважды постучал в дверь. Через несколько секунд в доме послышались быстрые шаги, дверь распахнулась, и Энсон увидел стоявшую на пороге Мэг Барлоу.

Он вряд ли смог бы описать словами чувства, охватившие его при виде этой женщины, но ему почему-то показалось, что он уже никогда не забудет этой встречи…

Впервые Энсон познал радости любви в 14 лет. Он был глубоко убежден, что все женщины сравнительно легкодоступны, а когда обнаружил, что это не совсем так, то решил не тратить время и силы на ухаживания и комплименты, предпочитая просто покупать любовь и ласку за звонкую монету. Но это было нелегко, ибо влекло его к женщинам дорогим и респектабельным на вид, а зарплата страхового агента явно не соответствовала его запросам. Второй слабостью Энсона были скачки, где судьба тоже довольно редко бывала к нему благосклонна, так что приходилось подчас потуже затягивать пояс. Но денег все равно не хватало. Однако практичность, житейская сметка и внешнее обаяние в конце концов обеспечили Энсону теплое местечко в филиале страховой компании «Нэшнл фиделити», обслуживавшем клиентов, живших в трех небольших, но процветающих калифорнийских городках: Бренте, Лэмбсвиле и Прютауне. Расположены они были в идеальном для коммерческого животноводства районе, где большинство фермеров имели как минимум по два автомобиля и охотно страховали жизнь и имущество, так что зарабатывал Энсон неплохо. Однако все его деньги мгновенно уходили из рук, как вода между пальцами, а в последнее время финансовое положение страхового агента стало просто угрожающим. Как раз перед отъездом в Прютаун Энсон разговаривал по телефону с Джо Дунканом, своим букмекером, и от этого разговора остался неприятный осадок.

— Послушайте, Энсон, — сказал ему Джо, — вы не забыли, сколько мне должны?

— Конечно, нет, Джо. Я помню. Вы получите с меня все до последнего цента, клянусь вам…

— За вами около тысячи долларов, — на всякий случай напомнил Дункан. — Жду до субботы. Если не вернете, придется вам поговорить с Джерри, это я вам обещаю.

Джерри Хоган служил при Дункане кем-то вроде инкассатора. В прошлом чемпион Калифорнии в полутяжелом весе, он прославился своей огромной силой и фантастической жестокостью. Стоило какому-нибудь должнику замешкаться с возвращением причитавшихся Дункану денег, как Хоган немедленно брался за дело, и тогда спасти проигравшегося беднягу было невозможно: «инкассатор» отделывал его так, что врачи лишь растерянно разводили руками и воздерживались от гарантий полного выздоровления потерпевшего.

Впрочем, из-за тысячи долларов Энсон не стал бы так расстраиваться. Эту сумму всегда можно было занять у друзей. Но, кладя трубку, он вспомнил, что на нем висит еще один долг: восемь тысяч долларов Сэму Бернштейну, ростовщику из Брента. И угораздило его поставить на скачках на аутсайдера! Вот и полагайся теперь на сведения из первых рук. Жулики с ипподрома шепнули ему, что можно сорвать сто к одному, а кляча возьми и приди последней… Сейчас вторник, и через пять дней Дункан потребует свою тысячу. Что же, отдать можно. А вот восемь тысяч Бернштейну… Впрочем, тут время терпело, и все же Энсона мало-помалу стала охватывать тревога. Неделя началась неважно, настроение было паршивое, и если б не природный оптимизм, то он и вовсе пал бы духом. Но теперь, когда он стоял на пороге старого дома и смотрел в прекрасные глаза его хозяйки, к нему вместе с предчувствием какой-то доброй перемены вернулась уверенность в себе.

Энсон пристально посмотрел на Мэг Барлоу и получил в ответ такой же пристальный взгляд огромных голубых глаз. Он почувствовал легкое головокружение и услышал стук собственного сердца, как случалось всякий раз, когда он встречал женщину, способную пробудить в нем желание. Мэг была высокой, широкоплечей, длинноногой и румяной. Оранжевый свитер и черные брюки соблазнительно облегали ее красиво очерченный бюст и бедра. Волосы она собрала в пучок и стянула зеленой ленточкой на затылке. Лицо Мэг нельзя была назвать красивым из-за заметной диспропорции в размерах носа и рта, но тем не менее Энсон сразу понял, что никогда еще не встречал женщины, к которой его влекло бы с такой силой.

Некоторое время они безмолвно созерцали друг друга, потом она улыбнулась, обнажив ровные белоснежные зубы, и тихо произнесла:

— Добрый день. Чем могу быть полезна?

Сделав над собой усилие, Энсон вернул своему лицу выработанное годами выражение предупредительного внимания.

— Миссис Барлоу? — осведомился он. — Я — Джон Энсон из «Нэшнл фиделити». Вы нам писали…

— Да, да, входите, пожалуйста.

Энсон с бьющимся сердцем проследовал через темный холл в гостиную. Это была большая, комфортабельно обставленная комната с пылавшим в ней камином. Перед камином стоял низкий диванчик, на котором могли бы свободно разместиться четыре человека, у окна — овальный стол с пишущей машинкой, стопкой бумаги и большим словарем Вэбстера. Однако вещи и мебель были покрыты толстым слоем пыли, из-за чего комната выглядела такой же запущенной, как и дом снаружи.

Женщина подошла к камину и, повернувшись спиной к огню, внимательно осмотрела своего гостя. Смущенный ее пристальным взглядом, Энсон подошел к окну.

— Какой у вас красивый сад, миссис Барлоу, — сказал он. — Наверное, вы им очень гордитесь?

— Это гордость моего мужа, — ответила она с усмешкой. — Он буквально помешан на садоводстве.

— Это его профессия?

— В общем, да. Он работает в магазине Фремели в Прютауне, заведует отделом садового инвентаря. Садитесь, мистер Энсон, прошу вас.

Чувствуя, что не может совладать с охватившим его волнением, Энсон опустился на краешек дивана. Хозяйка дома присела на другой конец низенькой софы, подобрав под себя ноги.

— Фил хотел, чтобы я застраховала свои драгоценности, — сказала она. — Не думаю, чтобы они что-нибудь стоили, но муж считает иначе. Интересно, какой будет годовой взнос?

— Вы писали, что они стоят тысячу долларов…

— Да, так сказал Фил, но я, честно говоря, сомневаюсь.

— Могу я взглянуть на эти драгоценности?

— Конечно. Сейчас я их принесу.

Он посмотрел ей вслед, и от ее плавной грациозной походки у него снова захватило дух. Спустя пару минут она вернулась, неся коробку, полную старомодных безделушек, какие продаются в любой галантерейной лавке. Энсон удивленно посмотрел на Мэг.

— Это все?

Она кивнула.

— Но ведь речь шла о драгоценностях, не так ли? А этим стекляшкам красная цена пятьдесят долларов!

— Я уже говорила об этом Филу, — ответила она, — но он вбил себе в голову, что старые украшения быстро поднимаются в цене… Очень жаль, что я отняла у вас время, мистер Энсон. Надеюсь, вы не сердитесь на меня?

Энсон ощутил пьянящий аромат ее духов и улыбнулся.

— Ничего страшного, — беззаботным тоном ответил он. — Кстати, раз уж я здесь, позвольте узнать, застрахован ли ваш дом?

— Да, конечно. Он достался моему мужу в наследство от матери и уже тогда был застрахован. Как это ни печально для вас, — добавила она с улыбкой.

— Что ж, очень хорошо, — сказал он, снова окидывая взглядом ее стройную фигуру. — У вас есть ко мне еще какие-нибудь вопросы?

— Нет… то есть, да… Может быть, вы подскажете мне, как разрешить одну маленькую проблему?

— Если это в моих силах.

Энсону не хотелось уходить.

— Дело в том, что я пишу рассказ, — проговорила она. — И там идет речь о страховке. Не могли бы вы, как специалист, высказать свое мнение?

Он бросил быстрый взгляд на пишущую машинку.

— Вы это серьезно?

— Вполне. Я действительно писательница. Правда, не слишком удачливая. Пока меня еще ни разу не печатали, но как знать?.. Фил зарабатывает не ахти сколько, и если б мне удалось опубликовать хоть один рассказ, я могла бы немного приодеться.

Хозяйка дома снова улыбнулась, но улыбка получилась какой-то вымученной.

— Не хотите немного выпить? — спросила она. — У меня, правда, только виски. Это вам подходит?

Она налила два стакана виски со льдом, один подала Энсону, а другой взяла себе и устроилась с ним на полу возле камина. В комнате стало почти темно, но хозяйка не зажгла лампу. Энсон молчал, не сводя с нее глаз.

— В этой истории, — начала она, глядя на огонь, — речь идет о женщине, которая хочет получить много денег и готова ради этого на все. Ее любовник служит в авиационной компании продавцом билетов. Она страхует жизнь на двести тысяч долларов, и они с приятелем принимаются терпеливо ждать авиакатастрофы над морем. Наконец, спустя полгода, один самолет падает в океан, и любовник вносит имя своей подруги в список погибших пассажиров, после чего задним числом оформляет продажу билета. Героиня уезжает из города, а ее сестра обращается в страховую компанию и предъявляет сфабрикованные любовником доказательства того, что эта женщина была на борту самолета…