Среди бесчисленных посетителей вермонтской фермы были люди, настроенные враждебно. Никто из них, однако, не выказал признаков большой осведомленности о сути происходящего. Наибольшее внимание привлек доктор Биэрд, врач из Нью-Йорка, сделавший вывод после единственного сеанса, что все фигуры не что иное, как результат переодевания самого Вильяма Эдди. В подтверждение своего мнения он не привел ни одного аргумента, кроме убежденности в том, что сам смог бы показать такое, «купив за три доллара набор театрального реквизита». К такому мнению вполне можно прийти после первого сеанса, особенно не слишком удачного. Однако его легко опровергнуть, пронаблюдав несколько других сеансов. Так, доктор Ходсон из Стоунхэма, штат Массачусетс, и еще четверо свидетелей скрепили своими подписями следующее заявление: «Мы подтверждаем, что Сантум уже находился на эстраде, когда появился другой индеец, такой же огромный, и они ходили друг возле друга. Одновременно внутри шкафа происходила беседа между Джорджем Диксом, Мэйфлауэром, старым мистером Морзе и миссис Итон. Мы узнали их голоса». Масса независимых от Олкотта свидетелей подтверждает, что предположение о переодевании несостоятельно. Следует добавить, что многие фигуры имели облик маленьких детей и даже грудных младенцев. Олкотт измерил рост одного ребенка: около 80 см. Справедливости ради следует отметить, что позиция самого Олкотта может вселить в читателя неуверенность. Олкотт впервые столкнулся с данным вопросом, поэтому волны страха и сомнений то и дело захлестывали его рассудок. Ему начинало казаться, что он зашел слишком далеко и требуется как-то подстраховаться на случай, если все-таки выяснится, что он заблуждается. Так, он пишет: «Объяснить появление фигур, виденных мною в Читтендене, никакими причинами, кроме сверхъестественных, невозможно, однако как научный факт это не доказано». Он постоянно упоминает о «не подходящих для опыта условиях».

Это выражение – «условия опыта» – стало неким штампом, начисто лишенным смысла. Так, если вы заявите, что абсолютно ясно видели лицо своей умершей матери, скептик обязательно спросит: «А условия для опыта были подходящие?» Само явление – это и есть опыт как таковой. Какие еще условия требовались Олкотту, если ему в течение десяти недель было позволено обследовать маленький деревянный шкаф, завешивать окно, наблюдать за медиумом, обмерять и взвешивать эктоплазматические образования? На самом-то деле все проще: пока Олкотт писал свой отчет, произошло мнимое разоблачение миссис Холмс, стали известны некоторые признания мистера Дейл Оуэна{139}, и все это послужило причиной осторожной позиции Олкотта.

Если способности Вильяма Эдди как медиума были направлены на материализацию, то Горацио Эдди давал совершенно другие сеансы. При достаточном освещении он усаживался перед полотняным экраном, натянутым на сцене, а рядом с ним сидел один из зрителей и держал его за руку. За экраном располагалась гитара и другие инструменты, которые вдруг начинали играть сами по себе, причем из-за экрана показывались материализованные руки. Представление напоминало то, что показывали братья Давенпорт, однако оно было более впечатляющим, и медиум полностью обозревался всей публикой и находился под контролем одного из зрителей. Современная психическая наука, основываясь на многочисленных опытах, проведенных, в частности, доктором Кроуфордом из Белфаста, предполагает, что невидимые эктоплазматические нити – скорее проводники некоторой силы, чем активные объекты – выходят из тела медиума и протягиваются к управляемому предмету, чтобы либо поднять его, либо заставить его звучать, в зависимости от воли управляющей разумной сущности, то есть от воли самого медиума, как считает профессор Шарль Рише, или от воли некой посторонней разумной силы, как считают более поздние исследователи. Во времена братьев Эдди таких знаний не было, поэтому показанные ими феномены не могли найти абсолютно никакого объяснения. Что касается реальности самих фактов, то сообщения Олкотта не оставляют по этому поводу никаких сомнений. Движение удаленных от медиума объектов, называемое ныне телекинезом{140}, в наше время редко происходит при полном освещении, однако автор этой книги однажды присутствовал на частном спиритическом сеансе, во время которого большой плоский кусок дерева приподнимался над столом в свете свечи и отстукивал закодированные ответы на вопросы, в то время как люди находились на расстоянии 180 см от него.

Когда Горацио Эдди давал сеансы в темноте, психическая сила разгуливалась на полную мощь: по сообщениям Олкотта, в зале начинались жуткие индейские военные танцы, раздавался топот дюжины ног, крики, вой, одновременно неистово играли все инструменты. Он пишет:

«Эти индейские танцы превзошли все известные доселе проявления потусторонних сил, став ярким выражением грубой и неуправляемой энергии». Когда зажигался свет, инструменты оказывались разбросанными по полу, а Горацио, потеряв сознание, сидел, развалившись в кресле, без малейших следов испарины. Олкотт уверяет, что он и еще два джентльмена, имена которых он приводит, получили разрешение усесться на медиума, однако это не помешало инструментам вновь зазвучать через пару минут. После такого опыта все последующие, а их было немало, кажутся лишними. Если отбросить предположение, что Олкотт и все прочие свидетели лгали от начала до конца, что, конечно, вряд ли возможно, то следует сделать вывод: Горацио Эдди обладал силами, о которых тогдашняя, да и современная наука знает очень мало.


Некоторые опыты Олкотта столь скрупулезны и так досконально описаны, что предвосхитили многие современные исследования и заслуживают тщательного рассмотрения. Например, он привез из Нью-Йорка весы, тщательно проверенные и снабженные сертификатом точности. Потребовал, чтобы одна из материализованных форм – индейская женщина Хонто – встала на эти весы, а показания считывал третий человек – мистер Притчард, уважаемый гражданин и незаинтересованное лицо. Олкотт приводит результаты взвешивания, а также справку, заверенную Притчардом под присягой в городском собрании. Хонто взвесили четыре раза, при этом ее ставили на эстраду так, чтобы она не могла, опершись на что-либо, изменить свой вес. Женщина ростом около 160 см должна весить примерно 60 кг. Четыре взвешивания показали соответственно 40; 26,3; 26,3 и 29 кг в течение одного вечера. По-видимому, ее тело было не чем иным, как своего рода видимой оболочкой, способной менять свою плотность каждую минуту. Нечто подобное впоследствии подтвердил Кроуфорд, а именно: вес оболочки не может быть целиком заимствован у медиума. Невозможно, чтобы Эдди, весивший 81,2 кг, мог потерять 40 из них. Все собравшиеся вносят свой посильный вклад в создание фигуры, хотя способности к этому у всех разные, а некоторые элементы, возможно, образуются непосредственно из атмосферы. Наибольшую потерю веса продемонстрировала мисс Голайер в опытах Кроуфорда: 24 кг, однако стулья-весы, на которых сидели все присутствовавшие, показали, что каждый принял участие в создании эктоплазматической формы.

Полковник Олкотт также приготовил пружинные весы для измерения силы рук духа, в то время как медиума держали за руки зрители. Левая рука выжала 18,2 кг, правая – 22,7 кг. Освещение было хорошим, и Олкотт явственно увидел, что на правой руке духа не хватает пальца. Он уже знал из ответов одного из духов, что тот был моряком и при жизни потерял палец. Подобные сообщения делают совершенно непонятными жалобы Олкотта на то, что он не имел подходящих условий для опытов. Его окончательный вывод все же звучит так: «Как бы ни пытались скептики сломить гранитную стену фактов, сколько бы ни трубили “разоблачители” в свои жестяные трубы, Иерихон им не разрушить»{141}.

Олкотт обнаружил, что все эктоплазматические формы были послушны мысленным приказам ментально сильных зрителей, появляясь и исчезая по их требованию. Другие наблюдатели и на других сеансах пришли к аналогичному выводу, поэтому можно считать этот факт доказанным.

Есть еще одна любопытная подробность, ускользнувшая, должно быть, от внимания Олкотта. Медиумы и духи, весьма дружески расположенные к нему, вдруг стали язвительны и враждебны. Эта перемена, как нам кажется, произошла после приезда мадам Блаватской, ставшей близким другом Олкотта. Как уже говорилось, мадам в то время являлась рьяной спиритуалисткой, но духи, по-видимому, обладали даром предвидения, а может быть, они просто ощущали, что от русской дамы исходит опасность. Ее теософские теории, появившиеся через год с небольшим, признавая реальность самих феноменов, объявляли духов безжизненными астральными оболочками, лишенными самостоятельной духовной жизни. Какова бы ни была причина, но изменение в настроении духов весьма характерно.

Несомненно, отчеты об их сеансах, опубликованные в прессе, могли вызвать более серьезное отношение к психической науке и послужить делу истины. К несчастью, в тот момент, когда этот предмет привлек внимание публики, разразился действительный или мнимый скандал с семейством Холмс в Филадельфии. Это происшествие, а также откровения Роберта Дейл-Оуэна были использованы материалистами для всяческих спекуляций. Дело обстояло так.

В Филадельфии проходили сеансы двух медиумов – мистера и миссис Нельсон-Холмс, на этих сеансах постоянно появлялся сомнительный дух, называвший себя именем Кэти Кинг – той самой, что приходила к профессору Круксу во время его экспериментов в Лондоне. Это само по себе рождает подозрение, ибо первая Кэти Кинг ясно дала понять, что ее миссия завершена. Однако все прочие обстоятельства указывали на истинность самого явления и отсутствие обмана, что полностью подтверждали мистер Дейл-Оуэн, генерал Липпитт и некоторые другие наблюдатели, приводившие веские доказательства отсутствия какого бы то ни было мошенничества.

В то же время в Филадельфии находился доктор Чайлд, который и сыграл весьма двусмысленную роль в разразившихся вскоре неприглядных событиях. Чайлд выразил полную уверенность в истинности происходивших явлений. Он даже сообщил в своей брошюре, опубликованной в 1874 г., что эти самые Джон и Кэти Кинг, которые появлялись во время сеансов, якобы посещали его и дома и диктовали ему подробности своей земной жизни, о чем он считает своим долгом рассказать. Такое заявление способно вызвать сильнейшие подозрения у любого знатока спиритической науки, ибо дух может заявить о себе лишь через посредство медиума, считать же Чайлда медиумом не было никаких оснований. Так или иначе, никто и представить себе не мог, что, сделав такое заявление, он объявит мошенничеством все происходившее на сеансах.