Артур Конан Дойл - История спиритизма

Чем были вызваны эти звуки и откуда они появлялись — вот вопросы, которые открывают широкий простор для дальнейших исследований, и мы не имеем права пренебрегать этими вопросами. Тот, кто осмелится однозначно утверждать, что эти манифестации вызваны естественными или сверхъестественными силами, должен быть хорошо знаком с тайнами Вселенной. По утверждению этих леди, потусторонние силы убедили их в том, что подобные манифестации призваны ознаменовать собой начало новой эры. Именно этот путь — самый эффективный путь общения, при котором духи, облекаясь в плотскую оболочку, могут приблизиться к человеку и даже вступить в связь с тем, кто уже встал на путь бессмертия. То, что манифестации происходили и в других семьях, означало их широкое распространение, которое сыграло значительнучв роль в процессе более свободного общения со своими друзьями, отказавшимися вступить в брачный союз со смертью. Впрочем, трудно судить об этом с уверенностью, поскольку нам пока слишком мало известно.

Но даже если мы лишь зафиксируем все заданные нами в течение двухчасовой беседы вопросы и полученные в результате ответы от тех, кто посылал нам сообщения посредством стука, нас никто впоследствии не сможет обвинить в том, что мы не сделали всё возможное для поддержки нового Учения, расценивающего подобные манифестации как контакт с духами умерших.»

«В деятельности мистера Масоллама удивительно сочетались необычайная живость и склонность к размышлениям. Его голос, казалось, звучал в двух диапазонах одновременно. Эффект звучания голоса заключался в том, что при смене диапазонов один голос сопровождался отдалённым эхом другого, напоминая некую разновидность чревовещания. Точнее, он менял диапазоны совершенно неожиданно, что иногда неприятно поражало слушателей, а порой даже шокировало их. Когда он говорил своим, как я его называю, «родным» голосом, речь его была быстрой и живой; при смене голоса на его «отражение» речь становилась медленной и торжественной. Его волосы, когда–то чёрные как вороново крыло, отливали стальным блеском. Но они всё ещё были густыми и поднимались массивной волной над ушами, спускаясь до самых плеч, словно львиная грива. Его брови были густыми и кустистыми, его глаза, словно два пылающих уголька, сверкали из глубоких тёмных колодцев глазниц, меняя время от времени своё выражение. Так же как и голос, взгляд его имел два выражения: близкое и отдалённое, которые менялись, словно фокус телескопа, то медленно увеличивая границы естественного поля зрения, то уменьшая его. В такие моменты его глаза полностью лишались внимания к внешним объектам и казались глазами незрячего. Затем он внезапно концентрировал свой взгляд на учениках. Блеск его взора озарял учеников, как вспышка молнии в грозу, передаваясь от одного лица к другому подобно цепной реакции. Его лицо, особенно в верхней части, было поразительно красивым (если не замечать особой глубины глазниц), выдавая его семитское происхождение; в спокойном состоянии оно производило впечатление монументальности, невозмутимой неподвижности. Рот частично прикрывали массивные усы и длинная стального цвета борода; но переход от невозмутимого спокойствия к подвижности происходил необычайно плавно: можно было видеть, как те мускулы, которые ещё секунду назад казались застывшими, вдруг начинали двигаться, вызывая быструю смену выражения лица и глаз. Возможно, что нам придётся сунуть свой нос не только в секреты матушки–природы, но и в секреты психологии самого мистера Масоллама, чтобы выяснить, вызваны ли эти частые смены выражения его лица им самим или каким–то внешним влиянием. Нельзя сказать, что это общее для всех нас явление: одни и те же эмоции, грубо говоря, могут заставить одного человека выглядеть мрачным, а другого — счастливым. Особенностью мистера Масоллама было то, что он мог выглядеть гораздо более мрачным или счастливым, чем большинство людей, и изменять свои настроения настолько мгновенно и неожиданно, что, казалось, будто бы он обладает особым даром мимики. Сразу возникало подозрение, что он специально развил в себе этот дар. Однако существовало и ещё одно переменчивое свойство, которым он иногда пользовался, лишая людей воли и заставляя их действовать против собственного желания, в особенности это распространялось на представительниц прекрасного пола…

Мистер Масоллам имел способность выглядеть гораздо старше своих лет, но уже час спустя вдруг преображаться. Некоторые его морщины, дряблая кожа и поблекший взор заставляли думать, что ему не меньше восьмидесяти лет; но другие, глядя на светящееся лицо, трепетные ноздри, широкие и гладкие брови и подвижный рот, считали его по крайней мере лет на двадцать пять моложе… Такие быстрые и контрастные перемены интриговали случайных наблюдателей и вызывали среди них настоящую сенсацию. Всё вместе взятое не всегда располагало к нему людей при первом знакомстве. Нельзя сказать, что он не вызывал особого доверия: его манеры были достаточно просты и естественны, но скорее всего он приводил слушателей в лёгкое замешательство. Казалось, что в нём скрыты два полярных характера, что порождало моральные и физиологические противоречия при принятии какого–либо решения. В нём было нечто безусловно привлекательное, и это мог почувствовать каждый. Постоянная борьба противоречий в нём притягивала людей, порождая беспокойство умов. Он мог быть одновременно как лучшим, так и худшим из людей.»

Профессор де Морган:

«Я говорил о своём отношении ко всему этому своему другу, который в то время ещё здравствовал и вовсе не был расположен расценивать происходящее как результат хитроумных уловок. «Но, — говорил он мне, — то, о чём ты рассказываешь, носит необычный характер; я должен сам пойти к миссис Хайден, причём без всякого сопровождения и рекомендаций. Я не буду полагаться на мнение других людей, а найду способ проверить сам досужие слухи.» Он отправился на сеанс, согласно своему решению, а затем явился ко мне с отчётом. Он сказал, что продвинулся на шаг далее меня, для чего ему пришлось расположиться со своим алфавитом и карандашом перед большим складным экраном и самому получать ответы на вопросы. В комнате никого не было, кроме него и миссис Хайден. Дух, который явился ему, тут же в деталях описал моему другу историю своей несчастной смерти. Позже друг говорил мне, что был «проникнут благоговейным трепетом» и почти забыл о своём предубеждении.

Факты, с которых я начал своё повествование, стали только началом длинной череды не менее примечательных событий, многие из которых были печальны, другие — оставили заметный след в истории движения, а все вместе они имели несомненное значение для более убедительного доказательства реальности событий. Множество историй базировалось на реальных фактах, но по своему характеру оне не отвечали основательности и глубине спиритического Учения. Известный призрак Джиля Скроггинса — наиболее серьёзный и последовательный персонаж из всех мною встреченных. Если эти существа и были духами, то они доказали, что притворщики и лжецы встречаются по ту сторону могилы не реже, чем в подлунном мире. Почему бы и нет? — как говорила Мэг Додс.

Для того чтобы докопаться до истины, требовались настойчивость и внимание. Шумиха вокруг таинственных событий время от времени затихала до тех пор, пока явления не напоминали о себе снова. Интерес к ним никогда не исчезал окончательно. Прошло почти тринадцать лет с тех пор, как эти события начали повсеместно волновать умы общественности. В течение этого времени появлялось немало сообщений об общем падении интереса к «спиритомании». Но в отдельных случаях, как, например, в истории с Томом Муром, противники Учения не раз обжигались. Допустим, что всё это было чепухой и абсурдом, как нередко говорили, но то внимание, которое уделялось манифестациям, только пошло на пользу движению и философии возможного и невозможного. Не обошлось и без крайностей, но к ним часто прибегают в случаях разоблачений. Возьмём хотя бы глупую газетную дуэль, разразившуюся по поводу дискуссии о том, что Спиритизм следует считать либо заблуждением, либо шарлатанством; он, определённо, не может быть тем или другим в большей степени, нежели философия, противостоящая ему. Я лично не был знаком ни с мистером Р., ни с мистером Q. Но я верю тем, кто встречался с обеими сторонами. Очевидцы говорили, что сообщение мистера Р. о его встрече с призраком выглядело более убедительно, нежели утверждение мистера Q. о том, что подобное увидеть невозможно. Я знаю, что подобные утверждения всегда голословны.»

Следующие выдержки из «Паблишерз серкуляр» по поводу появления книги миссис де Морган содержат прекрасную оценку критического дара профессора де Моргана:

«Можно извинить рядовых литераторов и сочинителей красочных историй за их вполне объяснимое пристрастие к преувеличениям и нереальным сюжетам, но тот факт, что знаменитый автор общепризнанных работ по математической логике, дифференциальному исчислению и теории вероятности будет фигурировать в компании своей жены в роли убеждённого поклонника духов, уделяющего, соответственно, самое серьёзное внимание стукам, столоверчению и прочим атрибутам Спиритизма, может вызвать у большинства людей только удивление. Возможно, нам не найти для наших обзоров лучшего автора, который бы так преуспел в опровержении ложных доводов или в разоблачении невежественных и претендующих на излишнее наукообразие оппонентов, чем мистер де Морган. Ясный, логический, остроумный и причудливый стиль его поразительных статей легко и безошибочно узнаётся читателями. Возможно, что скептики меньше всего ожидали встретить его в роли сторонника мистера Хоума и миссис Ньютон Крослэнд. Мы должны отметить тот факт, что мистер де Морган объявил себя «совершенно убеждённым в том, что он не только видел, но и вне всякого сомнения слышал всё то, что относится к разряду спиритических явлений». Любого здравомыслящего человека не может удовлетворить объяснение их природы шарлатанством, случайным стечением обстоятельств или заблуждением.»