Прежде чем закончить рассказ об истории французского спиритизма, нельзя не упомянуть группу блестящих писателей — приверженцев этого учения. Кроме Аллана Кардека и таких исследователей, как Жэле, Максвелл, Фламмарион и Рише, нам известны и другие видные спириты: Габриэль Деланн, Анри Реньо и Леон Дени. Последний считается великим мастером французской прозы, ему были подвластны любые темы и сюжеты.[351]

Цель нашего повествования — рассказ о магистральном пути спиритического движения, но это основное русло разделяется на множество мелких ручейков, охватывающих весь земной шар. Схожие проявления повторялись неоднократно, с завидным постоянством, отличаясь друг от друга лишь в мелких деталях, и уже не раз описывались различными исследователями и свидетелями событий. Можно отметить одну закономерность движения: оно неоднократно воспринималось обществом (в том числе и европейским), как своеобразный культ, имеющий в своей основе католицизм. От Аргентины до Исландии похожие явления происходили при примерно одинаковых обстоятельствах. Для описания всех этих событий понадобился бы не один том. Но мы всё же уделим несколько страниц нашей книги развитию Спиритизма в Германии.

Изучая шаг за шагом возникновение движения в этой стране, можно сказать, что вплоть до 1865 года, а именно тогда в Германии впервые вышла спиритическая газета «Псюхе» («Рsyche»), здесь, как ни в какой другой стране, традиционными являлись мистицизм и магические эксперименты. За этим «подготовительным периодом» последовало признание Нового Откровения. Пионерами движения стали Парацельс, Корнелиус Агриппа, ван Гельмонт и Якоб Бёме.[352] Все они чувствовали свои неординарные возможности, хотя, вероятно, даже не представляли достаточно ясно конечной цели своих начинаний. Куда более определённые цели ставил перед собой Месмер, который жил и работал в Вене в конце ХVIII века. Хоть он и ошибался в некоторых своих конечных выводах, несомненно одно — он стал первым подвижником нового Учения, поставившим вопрос о раздельном существовании человеческой души и тела. Депюисегюр, живший в Страсбурге, продвинулся в своих изысканиях ещё на один шаг дальше, открыв миру чудо ясновидения. Имена Юнг–Штиллинга и доктора Юстинуса Кернера всегда будут ассоциироваться с развитием человеческого познания в этой дотоле неведомой области. Первые известия об общении с духами были восприняты с интересом, смешанным со скептицизмом. Эти события происходили задолго до того, как появились авторитетные свидетельства в пользу психических проявлений. События стали развиваться более стремительно после того, как Слэйд совершил свой исторический визит в Германию в 1877 году, где шесть профессоров после тщательной экспертизы подтвердили полную объективность его опытов. Этими профессорами были Цолльнер, Фехнер и Шайбнер из Лейпцига, Вебер из Гёттингена, Фихте из Штутгарта и Ульрике из Галле. Их свидетельства поддержал Беллакини — известнейший фокусник Германии, который заверил письменно и под присягой, что у Слэйда не было ни малейшей возможности для каких–либо трюков. Это произвело на публику сильное впечатление, особенно усилившееся после того, как ко мнению Беллакини присоединили свои заключения два выдающихся русских исследователя Спиритизма — А.Аксаков и профессор Петербургского университета Бутлеров. Однако Учение не приняло форму культа, несмотря на наличие для этого благоприятной «почвы» на родине бюрократии и милитаризма.

Период наивысшего подъёма в развитии движения в Германии связан с именем Карла Дюпреля.

Барон Карл Дюпрель из Мюнхена начал свою деятельность с изучения мистицизма, и его первая работа[353] была связана скорее не со Спиритизмом, а со скрытыми возможностями человеческого организма. Он изучал процесс сновидения, состояние транса и гипнотического сна. В другом своём трактате, озаглавленном «Задача для фокусников»,[354] он подробно описывает тот путь, который привёл его к безоговорочной убеждённости в истинности Спиритизма. В этой книге он отмечает, что представители науки и философы не всегда могут безошибочно определить шарлатанов, и напоминает читателям о Боско, Гудини, Беллакини и других опытных фокусниках, которые после проверки ряда медиумов заявили, что все они не применяли никаких трюков и шарлатанами не являются. Дюпрель же не хотел довольствоваться, по примеру многих, чужим опытом, предпочитая сам присутствовать на сеансах, проводимых Иглинтоном и Эвзапией Палладино, уделяя особое внимание психографии (записи сообщений на грифельной доске). Он объяснял это своё пристрастие так:

«Очевидно, что психографию должно относить к явлениям трансцендентального происхождения. Мы должны констатировать следующее: 1) гипотеза о заранее приготовленных грифельных досках с записью неприемлема; 2) записанные сообщения находятся в недоступных для рук медиумов местах (в отдельных случаях двойная доска надёжно запиралась в отдельной комнате, около неё оставляли только крошечный кусочек грифельного карандаша); 3) записи появлялись на доске только после выполнения пункта 2; 4) сам медиум не мог производить никаких записей; 5) записи могли быть выполнены только кусочком грифеля или свинцового карандаша; 6) записи производились разумным существом, все полученные ответы были логичными и разумными; 7) это существо могло читать, писать и понимать человеческую речь, знало язык этой речи, зачастую незнакомый даже самому медиуму; 8) оно сильно напоминало человеческое существо, как по уровню своего умственного развития, так и по ошибкам, которые оно иногда допускало. Однако существо было невидимым, поэтому было трудно определить его наружность; 9) если эти существа и говорили, то явно на человеческом языке; на вопрос — кто они такие, следовал ответ, что они человеческие существа, которые покинули земной мир; 10) если же эти создания становились видимыми, то можно было разглядеть их только частично, например, руки, напоминавшие руки человека; 11) когда эти существа становились полностью видимыми, они принимали очертания человеческого тела…

Наука должна изучать явления Спиритизма. Я бы смалодушничал, если бы не стал открыто выражать свои убеждения.»

Дюпрель подчёркивает тот факт, что его утверждения основываются на результатах, полученных профессиональными медиумами. Он заявил, что знает по крайней мере троих из них, в присутствии которых «письменные сообщения получали не только внутри двойной грифельной доски, но также и в недоступных для медиумов местах».

«При таких условиях, — сухо отмечает он, — вопрос «фокусник или медиум» только способствует разжиганию скандала вокруг Учения.» Это замечание следовало бы принять на заметку некоторым исследователям в области психических явлений.

Интересно отметить, что Дюпрель, в отличие от других, не считал полученные сообщения глупыми и банальными, хотя в то же время признал, что не нашёл в них следов присутствия духов. Конечно, прежде чем утверждать так, каждый должен определить для себя, как может отличаться ум духа от человеческого и насколько он будет в этом случае понятен нашему уму. Говоря о материализации, Дюпрель пишет:

«Когда подобные объекты становятся полностью видимыми в тёмной комнате, причём сам медиум сидит при этом в тесном окружении присутствующих на сеансе людей, нет сомнений, что это духи принимают очертания человеческого тела. Легко утверждать, что медиум может умело замаскироваться «под духа». Но когда медиум подаёт голос со своего места, его соседи в этот же момент утверждают, что он крепко держит их за руки, а я в то же самое время вижу фигуру, стоящую вплотную ко мне. Она видна мне совершенно отчётливо, освещённая лежащей на столе стеклянной трубкой, заполненной ртутью (свет, не мешающий производству явлений, получают с помощью встряхивания трубки). Коллективные свидетельства со всей неизбежностью доказывают очевидность существования трансцендентального существа, даже если в этом случае мне придётся перечеркнуть итоги моего двадцатилетнего труда. Хотя с тех пор, как он был начат, мои взгляды (как вы можете увидеть в моей книге «Философия мистицизма») несколько изменились, они всё–таки находят подтверждение в моих наблюдениях, поэтому я преследую здесь свои субъективные интересы, отстаивая право считать эти явления объективной реальностью.»

Затем он добавляет: «В настоящий момент я доказал эмпирическим путём наличие таких существ. Я убедился в этом, опираясь на собственные чувственные ощущения, прежде всего визуальные. И это не говоря уже о самих сообщениях, полученных от подобных существ. Придя к одинаковым выводам после применения двух разных методов в исследованиях, я должен был бы воистину быть проклят богами, если не признаю существования бессмертия. Хотя, пока мы не получили действительно весомых доказательств этому, лучше всё же говорить не бессмертие, а продолжение жизни человека после его смерти.»

Карл Дюпрель умер в 1899 году. Его вклад в изучение психических явлений можно считать самым значительным в истории немецкого спиритизма. С другой стороны, великолепным оппонентом Дюпреля был Эдвард фон Гартманн, автор «Философии подсознания»,[355] который выпустил брошюру под названием «Спиритизм».[356] Комментируя её, Ч.К.Массей писал:[357]

«Впервые человек, занимающий ключевую позицию среди светлейших умов, выступает перед нами в роли оппонента. Он решился восстать против фактов или, по крайней мере, подойти к ним с критической точки зрения, хотя формально и склонялся к признанию существующих доказательств. Он пришёл к заключению, что наличие в человеческом организме сил и возможностей, до сих пор не изученных наукой, следует считать неоспоримой истиной. Тому существует достаточное количество доказательств — как в прошлом, так и в настоящем. Он даже настаивал на создании и финансировании государственных комиссий по проверке существования сверхъестественных сил.

Он отвергал со всей силой своей философской и научной мысли все предположения, что факты a priori неправдоподобны или «противоречат законам природы». Он доказал всю неконструктивность «разоблачений» и не оставил камня на камне от смехотворного уподобления медиумов фокусникам. Несмотря на то, что использование им психологии сомнамбулизма применительно к проявлениям психических сил выразилось в отрицании существования духов в целом, всё же его теория содержала информацию, весьма ценную для общества и обнадёживающую для медиумов.»