Я задумал незаметно вернуть камни. У меня были ключи, поэтому я мог в любое время попасть в музей, к тому же я не сомневался, что сумею обвести вокруг пальца Симпсона, график работы и привычки которого мне прекрасно известны. Я решил никого не посвящать в свой план, даже дочь, которой сказал, что собираюсь навестить своего брата в Шотландии. Мне нужно было несколько свободных ночей, чтобы меня никто не искал. Для этого я в тот же вечер снял квартиру на Гардинг-стрит, где представился работником типографии и сказал, что работаю по ночам.

Ночью я проник в музей и заменил четыре камня. Сделать это оказалось не так-то просто, и у меня ушла на это вся ночь. Шаги Симпсона были слышны издалека, поэтому я всегда успевал спрятаться в саркофаг. Кое-какие познания о работе с золотом у меня имелись, но я был далеко не так искусен, как вор. С оправой камней он поработал так, что я готов биться об заклад, что ни один человек не смог бы ничего заметить. Я же все сделал грубее, но понадеялся, что, пока я не закончу, никто не станет присматриваться к наперснику и не заметит, что оправы камней повреждены. На следующую ночь я заменил следующие четыре камня и сегодня закончил бы работу, если бы не печальное обстоятельство, которое заставило меня открыть многое из того, что я хотел бы сохранить в тайне. Я прошу вас, джентльмены, взываю к вашей чести и состраданию, примите правильное решение, стоит ли давать ход этому делу. Моя жизнь, будущее моей дочери, надежды на исправление этого человека – все теперь зависит от вас.

– Что ж, – сказал мой друг, – все хорошо, что хорошо кончается, и прямо здесь и сейчас в этом деле можно ставить точку. Завтра золотые оправы будут восстановлены ювелиром, и можно считать, что урим и туммим удалось избежать величайшей опасности со времен разрушения Храма. Вот моя рука, профессор Андреас, и я могу только надеяться, что, случись мне оказаться в подобном непростом положении, я сумею повести себя так же благородно и разумно, как вы.

И последнее дополнение к этой истории. Через месяц Элиз Андреас вышла замуж за человека, в котором, если бы я имел бестактность назвать его истинное имя, мои читатели наверняка узнали бы лицо, сейчас широко известное и пользующееся заслуженным уважением. Однако правда заключается в том, что уважения больше заслуживает не он, а хрупкая девушка, которая сумела вырвать его из той трясины, откуда возвращаются немногие.

Пропавший спецрейс

Признание Эрбера де Лернака, который сейчас сидит в камере смертников в Марсельской тюрьме, пролило свет на одно из самых загадочных преступлений века – случай, насколько мне известно, не имеющий аналогов в мировой истории криминалистики. Несмотря на скупость просочившейся в прессу информации и нежелание официальных властей комментировать это происшествие, есть основания утверждать, что показания этого поистине выдающегося преступника подтверждаются фактами и что это таинственное дело можно наконец считать закрытым. Поскольку события эти происходили восемь лет назад, и разразившийся в то же время политический кризис отвлек от них внимание публики, возможно, будет не лишним напомнить факты в том виде, в котором нам удалось их восстановить. Сведения эти почерпнуты из ливерпульских газет того времени, из протоколов дознаний, проведенных по делу машиниста Джона Слейтера, и из отчетов железнодорожной компании «Лондон энд Вест-коаст», которые были любезно предоставлены в мое распоряжение. Вкратце факты таковы.

3 июня 1890 года с мистером Джеймсом Бландом, начальником центрального ливерпульского вокзала компании «Лондон энд Вест-коаст», пожелал встретиться джентльмен, который представился как месье Луи Караталь.

Это был невысокий брюнет среднего возраста, сутулый настолько, что это наводило на мысль об искривлении позвоночника. Его сопровождал спутник, мужчина очень крепкого телосложения, почтительное поведение которого и услужливость по отношению к месье Караталю указывали на то, что он занимал положение подчиненного. Этот друг или компаньон, имя которого в прессе не упоминалось, наверняка был иностранцем и, если судить по его смуглости, скорее всего, испанцем или южноамериканцем. Бросалась в глаза одна необычная деталь в его внешнем виде. В левой руке он держал небольшой черный кожаный чемоданчик, и зоркий клерк главной конторы обратил внимание на то, что чемоданчик этот был привязан к его запястью ремешком. Тогда этому факту не придали значения, но, как показали последующие события, это оказалось довольно важным обстоятельством. Месье Караталя проводили в кабинет мистера Бланда, а его спутник остался в приемной.

Месье Караталь быстро изложил суть своего дела. Он только что прибыл из Центральной Америки. Дела огромной важности требовали его присутствия в Париже, и ему необходимо было попасть туда, не теряя ни часа. На лондонский экспресс он не успел, следовательно, ему требовался спецрейс. Деньги для него значения не имели. Время – вот что главное. Если компания могла содействовать его скорейшему прибытию на место назначения, он готов оплатить любой счет.

Мистер Бланд, нажав кнопку электрического звонка, вызвал мистера Поттера Гуда, диспетчера, и уладил дело за пять минут. Поезд должен был отправиться через три четверти часа, это время требовалось для того, чтобы убедиться, что линия будет свободной. К мощному локомотиву «Рочдейл» (в реестре компании он значился под № 247) прицепили два пассажирских вагона и один служебный. Первый вагон предназначался исключительно для того, чтобы уменьшить вибрацию. Второй вагон, как обычно, был разделен на четыре купе: первого класса, первого класса для курящих, второго класса и второго класса для курящих. Пассажирам было выделено первое купе, ближайшее к локомотиву, остальные три остались свободными. Проводником экстренного поезда был Джеймс Макферсон, который проработал в компании уже несколько лет. Кочегар Вильям Смит был новичком.

Выйдя из кабинета начальника вокзала, месье Караталь присоединился к ожидавшему его спутнику, и по поведению обоих было видно, что им не терпится как можно скорее двинуться в путь. Заплатив запрошенную сумму, которая составила пятьдесят фунтов пять шиллингов из обычного для спецрейсов расчета пять шиллингов за милю пути, они потребовали, чтобы их немедленно отвели в вагон, где сразу же заняли свои места, хотя их заверили, что пройдет еще почти час, прежде чем освободится линия. Тем временем в кабинете, который только что покинул месье Караталь, произошло кое-что удивительное.

В крупных коммерческих городах экстренные поезда заказывают довольно часто, но чтобы в один день поступило два заказа – это уже большая редкость. Однако случилось так, что не успел мистер Бланд попрощаться с первым путешественником, как к нему в кабинет вошел второй с точно такой же просьбой. Это был некий мистер Хорес Мур, мужчина с военной выправкой и манерами настоящего джентльмена, который рассказал, что внезапная серьезная болезнь его находящейся в Лондоне супруги делает его дальнейшее пребывание в Ливерпуле совершенно невозможным и призывает отправиться в путь, не теряя ни секунды. Его душевное страдание и волнение были настолько очевидны, что мистер Бланд сделал все возможное, чтобы удовлетворить его просьбу. О том, чтобы организовать второй спецрейс, речи быть не могло, поскольку расписание движения обычных поездов уже несколько нарушилось первым, но существовал иной выход. Мистер Мур мог разделить расходы месье Караталя и занять пустующее купе первого класса в его вагоне, если месье Караталь станет возражать против того, чтобы разделить с ним свое купе. Трудно было представить, что подобное решение могло вызвать возражения с чьей-либо стороны, но, когда мистер Поттер Гуд предложил его месье Караталю, тот наотрез отказался даже обсуждать его. Это его поезд, заявил он, и ехать в нем будет только он. Никакие доводы не смогли переубедить его. Месье Караталь продолжал резко возражать, поэтому от задуманного плана пришлось отказаться. Мистер Хорес Мур, ужасно расстроившись, покинул вокзал после того, как стало понятно, что ему остается лишь дожидаться обычного поезда, который отправляется из Ливерпуля в шесть часов вечера.

Ровно в 4:31 по вокзальным часам экстренный поезд с увечным месье Караталем и его могучим спутником тронулся в путь. Линия в это время была свободна, и до Манчестера остановок не планировалось.

В этом направлении поезда «Лондон энд Вест-коаст» идут по линии, принадлежащей другой компании, и экстренный поезд должен прибыть в Манчестер задолго до шести часов. В четверть седьмого администрацию ливерпульского вокзала изрядно удивила и до некоторой степени испугала телеграмма из Манчестера, в которой сообщалось, что спецрейс все еще не прибыл. На запрос, отправленный в Сент-Хеленс, который находится в трети пути между двумя городами, был получен следующий ответ:

«Джеймсу Бланду, начальнику центрального вокзала Лондон энд Вест-коаст, Ливерпуль. Экстренный прошел без опоздания в 4:52. Даузер. Сент-Хеленс».

Эту телеграмму получили в 6:40. В 6:50 пришло сообщение из Манчестера:

«Экстренный, о котором вы извещали, все еще не прибыл».

А потом, через десять минут, еще более непонятное:

«Предполагаю ошибку в указании времени движения экстренного. Только что прибыл местный из Сент-Хеленс, который должен был следовать за ним. Экстренного никто не видел. Пожалуйста, телеграфируйте, что предпринять. Манчестер».

Дело принимало самый удивительный оборот, хотя последняя телеграмма в некоторой степени успокоила железнодорожное начальство в Ливерпуле. Если бы экстренный попал в аварию, местный поезд не мог бы пройти по той же линии, ничего не заметив. Но что еще можно предположить? Куда исчез спецрейс? Возможно, его зачем-то отвели на боковую ветку, чтобы пропустить более медленный поезд? Такое объяснение стало бы возможным, если бы произошла какая-то незначительная поломка. На все станции между Сент-Хеленс и Манчестером были посланы телеграммы с запросом, и начальник вокзала вместе с диспетчером напряженно замерли у аппарата в ожидании серии ответов, которые позволили бы им точно сказать, что же произошло с пропавшим поездом. Ответы приходили в том порядке, в котором рассылались запросы, то есть начиная от ближайшей к Сент-Хеленс станции и дальше в сторону Манчестера.