А теперь пару слов в объяснение. «Неужели мы возвращаемся во времена волшебников и чудес?» – воскликнет читатель. Никакого чуда здесь нет, как нет и ничего сверхъестественного. То, что мы видим сейчас, и то, что нам известно из старинных книг, является всего лишь проявлением закона, который еще не изучен и не имеет четкого определения. Сегодня мы уже понимаем кое-какие из тех возможностей и ограничений, которые он обусловливает и которые столь же точны, как любые физические силы. Нам приходится удерживать равновесие между теми, кто не поверит ничему, и теми, кто готов поверить слишком многому. Но постепенно мгла рассеется, и мы сможет нарисовать точную карту этого туманного берега. Когда лежащая игла впервые подпрыгнула к магниту, это не было нарушением закона земного притяжения. Это было всего лишь местное вмешательство другой, более мощной силы. То же самое происходит, когда психические силы вступают во взаимодействие с материальным миром. Если бы Хоум во время полета усомнился в своих способностях или, если бы его неожиданно побеспокоили, он бы упал. Когда Петр утратил веру, он погрузился под воду.{230} Проходят века, а неизменная причина вызывает все те же следствия. Спиритическая сила находится с нами всегда, если мы не отворачиваем лица, и в Иудее не было ничего такого, чего не существует в Англии.

Именно в этом заключена огромная важность карьеры Хоума, поскольку именно она стала подтверждением существования невидимых сил и окончательным доказательством несостоятельности материализма в том виде, в котором мы его сейчас понимаем. Он был надежным свидетелем, подтверждавшим истинность так называемых чудес, которые были камнем преткновения для стольких непредвзятых умов и которым теперь суждено стать убедительным доказательством правдивости рассказов, прежде ставившихся под сомнение. Миллионы сомневающихся душ отчаянно искали подтверждения тому, что вокруг нас не пустота, что существуют силы, нам неподвластные, что ego{231} – это не просто выделения нервной ткани и что умершие действительно продолжают жить своей, не прекращавшейся ни на секунду жизнью. Этот величайший из современных миссионеров доказал все это тем, кто способен наблюдать и делать выводы. Проще всего мелко подшучивать над летающими столами и трясущимися стенами, но это самые доступные и близкие объекты, пригодные для материального проявления той силы, которая находится за пределами нашего человеческого кругозора.

Человек, которого не в силах убедить рассказ, испытывает глубочайшее потрясение, преисполняется смирения и желания изведать открывающиеся перед ним новые дороги, когда своими глазами видит даже самые скромные проявления этих непостижимых феноменов. Конечно, их легко можно назвать пустым баловством, и все же они выполнили свое предназначение, они пошатнули недоверие тех ученых мужей, которым самим пришлось с ними столкнуться. Их не следует понимать как конечную цель, они всего лишь простейшее орудие для того, чтобы направить умы в новое русло, а русло это ведет напрямую к мысли о бессмертии духа. «Вы вселили безграничное счастье и покой в сердца множества людей, – сказал епископ род-айлендский{232} Кларк. – Благодаря вам дома, которые раньше были погружены в темноту, наполнились светом». «Мадемуазель, – обращался Хоум к леди, которая должна была стать его женой, – на меня возложена миссия. Великая и святая миссия». Знаменитый доктор Эллиотсон{233}, которого Теккерей обессмертил под именем доктор Бальзам{234}, был одним из лидеров британского материализма. Он встретился с Хоумом, увидел его силы и через какое-то время нашел в себе мужество признать, что всю свою жизнь прожил в темноте и считал, что в мире не существует ничего, кроме материализма, но отныне у него появилась твердая уверенность, которая, он был в этом убержден, будет с ним до конца его земных дней. Можно привести бесчисленное множество примеров оценки того, какую духовную значимость имела его работа, но лучше всех об этом сказала миссис Вебстер из Флоренса{235}, которая была хорошо знакома с его миссионерской деятельностью: «Он – величайший миссионер нашего времени, проповедующий величайшую из идей, и невозможно в достаточной мере оценить то добро, которое он совершил. Всюду, где бывает мистер Хоум, он излучает величайшее из всех возможных благословений – уверенность в будущей жизни». Теперь, когда его жизнь подробно описана, это самое жизнеутверждающее из всех посланий стало доступно всему миру.

Интересно рассмотреть, какое воздействие оказало его послание на людей его собственного поколения. Из описания жизни Хоума, представленного его вдовой (поскольку она как никто другой знала его в обычной жизни, этот документ можно считать наиболее достоверным и убедительным), становится ясно, что самую наибольшую и совершенно искреннюю поддержку и понимание он получал от тех аристократов, с которыми познакомился во Франции и России. С тем идущим из самого сердца восхищением и даже благоговением, которые чувствуются в их письмах, не сравнится ни одна биография. В Англии у него имелся тесный круг страстных приверженцев, некоторые из них были представителями высшего общества, в том числе Холлы, Ховитты, Роберт Чемберс, миссис Мильнер Гибсон, профессор Крукс и другие.

Однако, к сожалению, многие из тех, кто признавал факты при закрытых дверях, оставались в стороне на публике, просто потому, что им не хватало мужества. Лорд Брум{236} и Бульвер-Литтон повели себя подобно Никодиму{237}, причем писатель-романист выступил главным критиком. «Интеллигенция» в целом показала себя не с лучшей стороны, и многие уважаемые люди запятнали себя в этой истории. Фарадей и Тиндаль{238} повели себя удивительно ненаучно, когда сперва вынесли оценку феномену, а изучить его согласились лишь потом и только на том условии, что их оценка будет принята безоговорочно. Сэр Дэвид Брюстер{239} вначале высказался откровенно, но потом запаниковал и заявил, что ничего такого не говорил, позабыв, однако, что слова его были зафиксированы. Браунинг{240} написал длинное стихотворение (если эти скверные вирши можно считать поэзией), где описал разоблачение, которого на самом деле никогда не было. Карпентер завоевал незавидную славу беспринципного противника, хотя сам же выдвигал странные спиритуалистические тезисы. Руководство Королевского научного общества{241} не нашло времени на то, чтобы посетить выступление Крукса, когда он демонстрировал физические феномены буквально в нескольких минутах ходьбы от них, хотя открыто осуждало его. Лорд Гиффорд с судейской скамьи обрушивался с критикой на спиритическое движение, не понимая самой сути вопроса. Что касается церкви, тот этот институт словно вовсе не существовал те тридцать лет, пока один из самых поразительных духовных феноменов последних столетий будоражил умы общественности. Я не могу вспомнить ни одного британского церковного деятеля, который бы проявил искренний интерес к этому вопросу. Когда в 1872 году в «Таймс» готовился к печати полный отчет о санкт-петербургском сеансе, он был в значительной степени сокращен, по словам мистера Х. Т. Хамфриса, «на основании протеста, выраженного одним из высших сановников англиканской церкви{242} мистеру Делани, редактору». Таким был вклад наших официальных духовных лидеров. Рационалист доктор Эллиотсон оказался намного честнее их. Миссис Хоум горько замечает: «Ту оценку, которую ему дали современники, можно сравнить с приговором глухих и незрячих человеку, который и видит, и слышит».

Одной из самых благородных черт характера Хоума было постоянное желание помогать людям. Как любая идущая от сердца помощь, она не была показной, и мы узнаем о ней лишь случайно и опосредованно. Один из его многочисленных клеветников заявил, что Хоум отослал один из счетов на пятьдесят фунтов своему другу, мистеру Райнеру. Хоуму пришлось защищать свое имя, и в результате выяснилось, что это был не счет, а чек, который Хоум послал другу, когда узнал, что тот оказался в трудном положении. Если вспомнить, что он сам постоянно находился на грани нищеты, можно догадаться, что пятьдесят фунтов, скорее всего, составляли большую часть его банковского баланса. Его вдову можно понять, когда она с гордостью перечисляет примеры из переписки мужа, найденные после его смерти. «Вот теплое письмо от неизвестного художника, кисти которого Хоум помог найти применение. А вот бедный рабочий пишет, что помощь, оказанная Хоумом, спасла жизнь его больной жены. Мать благодарит его за то, что он помог устроиться на работу ее сыну. Сколько времени и сил он тратил на помощь окружающим, хотя сам жил такой жизнью, что любой другой человек на его месте думал бы только о своих заботах и трудностях». «Ваше сердце так часто поддерживало друзей в трудную минуту! Мне так важно услышать от вас хоть слово!» – восклицает один из его протеже. «Заслуживаю ли я того добра, которое вы оказали мне?» – говорится в другом письме. Он объезжал поля сражений вокруг Парижа{243}, часто под огнем, с карманами, полными сигар для раненых. Немецкий офицер шлет ему прочувствованное письмо, полное благодарностей, в котором напоминает, как он вытащил его, истекающего кровью, на собственной больной спине из-под обстрела. Что и говорить, миссис Браунинг лучше разбиралась в характере людей, чем ее супруг, и для Хоума имя сэр Галаад{244} подходит намного лучше, чем Сладж{245}.

Есть не так много способностей, которые мы называем «медиумистическими», а святой Павел звал «дарами духовными»{246}, которыми не обладал бы Хоум. Более того, отличительной чертой его психической силы является именно разносторонность. Обычно мы различаем медиумов, обладающих прямым голосом, медиумов, имеющих дар трансовой речи, ясновидцев и физических медиумов, но Хоум был всеми четырьмя сразу. Перечисляя «дары» святого Павла, можно сказать, что он обладал «словом мудрости» и «словом знания» (о чем говорит тот факт, что в состоянии транса он рассказывал о загробной жизни). «Дар исцеления» также был ему присущ, его исцеления юного де Кардонна от полной глухоты и мадам де Лакине от паралича вошли в историю. «Чудотворение» он проявил, когда во время его сеансов стены здания сотрясались от неведомой силы. Способность к «различению духов» не покидала его ни на минуту. Впрочем, о «пророчестве» и «истолковании языков» свидетельств не сохранилось. Насколько известно, он мало что знал о других медиумах и не был лишен той «ревности спирита», которая столь характерна для этих чувствительных натур. Миссис Дженкен, ранее известная под именем Кейт Фокс, была единственным медиумом, с которым он дружил.