– Но если они не выйдут на связь?

Закари глянул на наручные часы:

– Если они еще час не дадут знать о себе – к семи часам, – то президент объявит, что согласен уплатить выкуп за Джорджа.

– Миллион долларов?

– Он будет торговаться, – сказал Закари. – Он пообещал мне, что не допустит хладнокровного убийства Джорджа. Он предложит им взять наличные. Но, я просто уверен, он никогда не пойдет на освобождение преступников.

Питер устроился в одном из массивных кресел. У него болела нога. Когда он много двигался и слишком долго ходил на протезе, тот начинал его беспокоить. Если его теория относительно Вардона имела под собой основания, с Закари надо вести себя очень осмотрительно. Он может знать истину до мельчайших деталей. И прямые вопросы лишь насторожат его.

– Должно быть, вам сейчас нелегко приходится, – сказал Питер, вытаскивая сигарету и прикуривая ее.

– Я вырос бок о бок с Джорджем, – вздохнул Закари. Он налил себе еще одну порцию, выпил ее и устроился в кресле лицом к Питеру. Из нагрудного кармана он тоже вытащил мятую сигарету и трясущимися руками раскурил ее. – Всю жизнь мы были, как братья. И когда я думаю о том, что он сейчас испытывает, то прихожу в ужас. Он должен понимать, что даже ради его освобождения президент не может идти на любые уступки. После того что случилось с Селлерсом, он не может не понимать, что эти люди способны не моргнув глазом лишить его жизни.

– Вы предполагаете, что он знает о судьбе Селлерса?

– Бач считает, что, когда их где-то запихивали в машину, Селлерс попытался выскочить… может, попытался выхватить у кого-то оружие – и его убили. Наверняка, Джордж при этом присутствовал.

Питеру попал в глаза дымок от сигареты, и он прищурился.

– Вот что меня интересует – дружба, которая установилась между сенатором и Селлерсом после процесса Ллойда. – Он закашлялся. – Ведь когда Селлерс опубликовал историю Ллойда, он стал для сенатора смертельным врагом.

– Всю жизнь Джордж придерживался одного правила, – сказал Закари. – Если кто-то признал свою ошибку, то не надо ему напоминать о ней.

– То есть он был достаточно снисходителен.

– Он умел жестко отвечать ударом на удар, что не мешало ему быть снисходительным, – сказал Закари. – Чтобы выжить в мире политики, надо уметь драться. Его трижды избирали в сенат Соединенных Штатов, в котором он пробыл пятнадцать лет. Любой человек его положения обречен на то, что всегда найдутся люди, готовые кинуть в него камень. И чтобы выжить, порой надо быть безжалостным.

Питер смотрел на тлеющий кончик сигареты.

– Чтобы выиграть выборы в наши дни, надо крепко потратиться.

Закари поднял на него покрасневшие собачьи глаза, в которых блеснула горечь.

– Вы были одним из тех, кто швырял камни, мистер Стайлс. Вы автор статьи в «Ньюсвью», которая появилась после процесса. Она очень огорчила Джорджа. Не с точки зрения политики, а в личном смысле. «Почему бы ему не оставить в покое спящих псов?» – снова и снова спрашивал он меня. Он доказал в суде справедливость своей точки зрения. Жюри, состоявшее из таких же граждан, как и он сам, оправдало его.

– Ошибаетесь, – сказал Питер. – Он не был под судом. Судили Джереми Ллойда, и жюри вынесло ему обвинительный вердикт. Так что сенатора оно не оправдывало.

Закари ткнул в сторону Питера подрагивающим пальцем.

– Знаете что, мистер Стайлс? Больше всего Джорджа огорчили отнюдь не намерения Джереми Ллойда, а его неблагодарность. Джереми был перед ним в долгу.

– Что вы имеете в виду?

– Джордж был отлично осведомлен о прошлом Джереми, знал, что тот отбывал срок. И тем не менее взял его на работу, поручил ему ответственный участок. Он дал Джереми шанс. «Бог в своем милосердии зачтет это мне», – сказал он, когда я спросил, почему он рискнул взять на работу человека, сидевшего в тюрьме. Он был добрым и снисходительным человеком, как я вам говорил. Позже он узнал, что Джереми спит с одной из девушек-стенографисток, с Лаурой Брэдли. Но и это не обеспокоило его.

Питер улыбнулся:

– В этом случае уместно было бы вспомнить пословицу: «Говорил горшку котелок: „Уж больно ты черен, дружок“.

Закари, похоже, шутка не понравилась.

– Джордж всегда говорил, что в офисе нельзя никого трахать. Но он не стал упрекать Джереми. А тот, как выяснилось, решил подставить его. Я знаю, вы не верите в то, что все доказательства были поддельными, мистер Стайлс. Но как сказал Джордж, читая вашу статью: «Ну что еще должен человек сделать, чтобы доказать свою невиновность?»

– Вы так и не объяснили мне, каким образом сенатор и Селлерс стали такими близкими друзьями, – усмехнулся Питер. – Да, можно простить, но трудно понять, как можно проникнуться такими нежными чувствами к человеку, который собирался распять тебя.

– После того как все это случилось, Селлерс повел себя очень благородно. Джордж выложил ему все свои доказательства и объяснил, что ждет Селлерса, если он подаст в суд на журналиста и на «Синдикат Кейна» за клевету. Селлерс был потрясен. Он же безоговорочно поверил Джереми. Как и его адвокаты – и это доказывает, насколько умен был Джереми.

– Что сенатор показал Селлерсу?

– Погашенные чеки арендной платы за дом во Флориде; данное под присягой показание человека, который одалживал ему свой самолет; подробнейший отчет о расходовании средств на избирательную кампанию, подтвержденный присяжным аудитором. Это сработало. Поэтому Селлерс, справившись с потрясением, предложил изменить ситуацию и помочь отправить Джереми в тюрьму, где ему и место. Естественно, Джордж был ему благодарен.

– Да я смотрю, он вообще был склонен к всепрощению!

– Совершенно верно, будь я проклят! Они готовились к процессу на пару с Селлерсом. И выяснили, что у них есть много общего. Не для печати, вы понимаете… обоим нравилась хорошая выпивка; оба любили от души погулять и оттянуться, чего не может себе позволить женатый человек. У них было сходное чувство юмора. Они от души смеялись над одним и тем же. Словом, им нравилось общество друг друга.

– И я могу добавить, тоже не для печати, эта дружба немало способствовала восстановлению престижа сенатора в глазах общества.

– Конечно, способствовала. А если кто-то и подумал, что Селлерсу просто выкручивали руки, это быстро забылось. Все видели, как они искренне привязаны друг к другу, как Селлерс добросовестно старался исправить последствия своей публикации.

– Я достаточно циничен, чтобы предположить – Селлерс все время чувствовал себя на мушке, – сказал Питер. – Сенатор что-то знал о нем.

Закари вытаращил глаза:

– Только то, что Сэм был обманут Джереми Ллойдом.

Питер отложил сигарету и попытался зайти с другого бока.

– Я только что говорил с Франсин Келлер, – заявил он.

Закари дернулся.

– Обаятельная женщина, – сказал он.

– И очень откровенная, – добавил Питер. – Она во всех подробностях изложила мне историю своих отношений с Селлерсом. Франсин была самым близким ему человеком.

Закари облизал губы.

– Не то слово! – хихикнул он. – Я бы и сам был не прочь оказаться к ней поближе.

– Вас может заинтересовать, что она мне сказала. У нее нет оснований считать, будто сенатор что-то знал о Селлерсе.

– Именно это я и пытаюсь объяснить. Все дело в лживости Джереми Ллойда.

Питер сменил положение в кресле. У него болела нога.

– Были ли у сенатора причины подозревать, что кто-то продолжает копать под него, искать что-то в поддержку версии Ллойда?

Закари засмеялся. Алкоголь начал сказываться на нем.

– Конечно, были. Адвокат Джереми – Уоллес Крамер – не оставлял своих стараний. Он платил частному шпику Морису Бернштейну, чтобы тот следил за Джорджем. Крамер не мог смириться с тем, что проиграл. Но обращение к Бернштейну… это было курам на смех.

– То есть?

Закари многозначительно покачал пальцем:

– Тайна? Строго между нами?

– Могила, – сказал Питер.

– Бернштейн работал на Сэма Селлерса – и на Джорджа! Как вам это нравится? Если бы он нашел что-нибудь против Джорджа, то первым делом пришел бы к нему, а потом спрятал бы это подальше от глаз. Так что Крамер впустую выбросил кучу денег… и остался при своих интересах.

– Вы не против, если я задам парочку чисто личных вопросов о сенаторе. О его частной жизни?

– Не для печати, – сказал Закари. Чувствовалось, что он из года в год говорит журналистам эти слова. Они вылетали у него автоматически.

– Были ли в его жизни какие-то женщины?

Закари ухмыльнулся.

– Одновременно – всегда только одна, – сказал он.

– В таком случае именно она могла быть замешана. – Питер доверительно понизил голос.

– Каким образом?

– Кто-то должен был очень внимательно отслеживать действия сенатора, – объяснил Питер. – Похищение было отнюдь не спонтанным поступком. Когда сенатор и Селлерс прошлым вечером вышли из отеля, все уже было подготовлено. Трудно представить себе, что их схватили в том кинотеатре и выволокли наружу без всякого сопротивления с их стороны. Я предполагаю, что оттуда они отправились куда-то еще – и вот там-то их и захватили. Вы никогда не упоминали ни о чем подобном, а вот я подумал – не было ли девушки, которая ждала их, девушки с подружкой? Я знаю, что сенатор где-то содержал квартиру и коттедж. Похитителям, скорее всего, пришло бы в голову поджидать его в одном из этих мест, а не в кинотеатре. Они же не знали, что он туда отправится.

Закари с силой дернул себя за нос:

– Я знаю, что у Джорджа была пара таких местечек… для особых случаев. Это был единственный секрет, которым он не делился со мной. Когда я спросил его, он засмеялся и сказал: «У человека, который ведет общественное существование, должна быть хоть какая-то личная жизнь, Зак. Не хочу, чтобы какой-нибудь Том Подгляда таращился в замочную скважину».

– Вы рассказали Бачу, что прошлым вечером очень беспокоились по поводу сенатора, – продолжил Питер. – Еще до того, как вам под дверь подсунули записку, вы звонили всюду, где он мог быть. Почему вы беспокоились? И куда вы звонили?