- Очень поздно, - ответила она, - если вас это касается.

- Нет, не касается.

Вошла застенчивого вида горничная и смешала для нас коктейли. Один подала миссис О'Мара, другой поставила передо мной. Вышла, мелькнув парой хорошеньких ножек под короткой юбкой.

Миссис О'Мара выждала, когда закроется дверь, и сказала:

- Единственное, что может поддержать папу в хорошем настроении, это известие, что с Дадли все в порядке. Жаль, что Дад не написал, не прислал телеграмму или еще что-нибудь в этом роде...

- В сущности, ваш отец - беспомощный полумертвый старик, - прервал я миссис. - Всего лишь тоненькая нить привязывает его к жизни. Эта нить рвется, но всем наплевать на это. Старик пытается действовать, как будто ему одному не все равно. Я не стал бы называть это настроением. Я назвал бы это скорее проявлением удивительной внутренней силы и стойкости.

- Какая проницательность! - ее глаза просверливали меня насквозь. - Но вы ничего не пьете...

- Мне пора идти, спасибо.

На прощание она протянула мне изящную ухоженную руку. Вдруг откуда-то из-за холмов раздался оглушительный раскат грома. От неожиданности она вскочила. От сильного порыва ветра в доме задрожали стекла.

Я спустился вниз по лестнице в вестибюль. Из темноты вынырнул дворецкий и^ открыл мне дверь.

Я взглянул на спускавшиеся вниз террасы, усаженные цветами и экзотическими деревьями. Внизу - тяжелая чугунная ограда с позолоченными пиками по верхнему краю. Внутри ограды по периметру - шестифутовая живая изгородь. Дорога из особняка спускалась вниз, к главным воротам и домику привратника.

За поместьем, с холма, открывался вид на город и старые нефтяные разработки Ла Бреа. Часть их занял новый парк, остальное - пустынный огороженный участок, поросший кустарниками и сорняками. Некоторые деревянные буровые вышки еще неплохо сохранились. Это они создали богатство семьи Уинслоу, а после семья бежала от них на вершину холма, достаточно далеко, чтобы не слышать запаха отстойников, но, вместе с тем, достаточно близко, чтобы видеть из окон источник своего благосостояния.

Я не спеша спускался по мощеным ступеням с одного уступа террасы на другой. На одном из них темноволосый бледный мальчик лет десяти-одиннадцати метал дротики в мишень, привязанную к дереву. Я подошел к нему.

- Ты младший О'Мара?

Он прислонился к каменной скамье, зажав в руке четыре дротика и смерил меня презрительным взглядом. У него были холодные, синевато-серые глаза глаза старика, а не мальчишки.

- Меня зовут Дейд Уинслоу Тревельян, - четко произнес он.

- О, значит, Дадли О'Мара не твой отец?

- Конечно, нет, - голос его был полон презрения. - А вы кто такой?

- Я детектив. Мне поручено разыскать твоего... я хотел сказать, мистера О'Мару.

Мое признание не сблизило нас. Детективы для него, видимо, ничто. За холмами перекатывался гром, словно там, за горизонтом, играло в пятнышки стадо слонов. Вдруг у меня появилась идея.

- Держу пари, тебе ни за что не попасть четырьмя из пяти в десятку с тридцати футов, - сказал я.

Мальчишка сразу оживился:

- Этими?

- Ага.

- Сколько ставишь?

- Доллар.

Он подбежал к мишени, выдернул из нее дротики, вернулся и встал у скамьи.

- Здесь нет тридцати футов, - усомнился я.

Он кисло взглянул на меня и отступил на несколько шагов за скамью.

Я ухмылялся про себя, но вскоре мне пришлось оставить это занятие.

Эта маленькая рука метала дротики так быстро, что я едва успевал следить. Пять дротиков легли точно в яблочко за несколько секунд. Он победно взглянул на меня.

- Вот это да! Здорово, Тревельян! - пробормотал я и полез в карман за долларом.

Он выхватил деньги, как форель хватает муху, и мгновенно спрятал их.

- Это еще что, - хихикнул мальчишка. - Ты бы посмотрел, как я стреляю в тире, за гаражом. Хочешь, пойдем прямо сейчас, ты сможешь поставить еще.

Я оглянулся вверх, на дом, тяжело опирающийся на склон.

- Ладно, только не сегодня. В следующий раз. Я, может быть, скоро снова приеду... Так, значит, О'Мара не твой отец... А ты будешь доволен, если я его разыщу?

- Конечно. Но разве ты можешь больше, чем полиция? - Он пожал худенькими острыми плечами под коричневым свитером.

- Посмотрим, - сказал я на прощание.

Спустившись к самому подножию холма, я пошел вдоль ограды к воротам. Сквозь прутья ограды были видны огни на улице. Уже на полпути к домику привратника я заметил снаружи голубой седан. Скромная, очень чистая машина, низко посаженный кузов, чуть светлее полицейской машины, но приблизительно того же размера. За седаном по ту сторону улицы под деревом стоял мой родстер. Я стоял неподвижно, разглядывая седан сквозь ограду. За ветровым стеклом, в глубине машины, вспыхивал и гаснул огонек сигареты. Я оглянулся назад. Малыш Тревельян тайком пробирался куда-то, наверное, прокутить полученный доллар, потому что вряд ли он считал это большой суммой.

Я пригнулся, достал свой "люгер-765" и засунул его стволом вниз за левый носок. Можно было проскочить, если не идти слишком быстро... Я направился к воротам.

Обычно ворота держали запертыми и никто не мог войти, не получив разрешения из дома. Привратник - здоровый малый с револьвером на боку вышел навстречу и выпустил меня через боковую калитку. Несколько минут мы еще разговаривали с ним через решетку, и я тайком поглядывал на седан.

Похоже, в нем сидело двое. Оставалось пройти сотню футов по противоположной стороне в тени высокой стены. Улица была очень узкая, без тротуаров. До моего родстера было рукой подать.

Медленно, на негнущихся ногах, я пересек мостовую, сел в машину, вынул из тайника под сиденьем запасной пистолет. Это был добротный полицейский "кольт". Быстро запихнув его в кобуру под рукой, я включил зажигание и с места взял сорок миль в час. Начинался дождь. Я успел проскочить восемь кварталов, когда сзади раздался рев сирены. Как удивительно легко человек может дать себя одурачить. Улица была слишком тихая. Я притормозил и припарковал к обочине. Седан остановился сзади. Из открытой задней двери на меня в упор смотрело черное дуло автомата.

Я разглядел узкое лицо с красными глазками, сжатый рот. Перекрывая звуки дождя, стеклоочистителей и двух работающих двигателей, чужой голос произнес: "Садись к нам. Будь умницей. Ты знаешь, о чем я говорю".

Это были не полицейские, но какое это теперь имело значение! Я выключил зажигание, бросил ключи на пол в машине и вышел на дорогу. Водитель седана даже не взглянул в мою сторону. Сидевший сзади распахнул ногой дверь и подвинулся на сиденье, нежно прижимая к себе автомат.

Я сел в седан. И тут вспомнил, как Ларри, выглядывая из окна моей квартиры, говорил, что внизу стоит голубой седан, который он видел уже не раз... А потом, после выстрелов в Ларри - я слышал рев отъезжающей машины. Похоже, это был тот же седан.

- О'кей, Луи. Обыщи его.

Водитель вылез из-за руля и сел за мной. Он вытащил мой "кольт", прощупал мои бока и карманы, брюки за поясом.

- Чисто, - доложил он второму и вернулся за руль.

Тип с автоматом протянул вперед левую руку и взял у водителя мой "кольт", потом положил автомат себе под ноги и накрыл сверху коричневым ковриком. Он снова откинулся в угол, держа на колене "кольт", спокойный и расслабившийся, с сознанием собственного превосходства.

- Отлично, Луи. Теперь поехали.

5

Спокойная, ленивая езда убаюкивала, дождь мерно барабанил по крыше седана, капли стекали вниз по стеклам. Мы петляли по вьющимся улицам среди больших частных усадеб, мокрые фасады особняков прятались за темными очертаниями деревьев.

В машине витал аромат сигарет. Красноглазый спросил:

- Что Ларри тебе сказал?

- Почти ничего, - ответил я. - Что Мона удрала из города в ту самую ночь, когда об этом узнали газеты. Старик Уинслоу уже знает об этом.

- Не стоило ему слишком копаться во всей этой истории, - сказал Красноглазый. - Кишка тонка. Что еще?

- Он говорил, что в него стреляли. Хотел, чтобы я помог ему уйти из города. Но в последний момент ушел один. Не знаю, почему...

- Развязывай язык, ищейка, - угрожающе прошипел Красноглазый. - Это твое единственное спасение.

- Я сказал все, - ответил я и отвернулся, разглядывая дождевые капли на стекле.

- Кто тебе платит, этот старикашка?

- Нет. Он слишком скуп.

Красноглазый загоготал. Пистолет неожиданно начал сползать.

- Это все, что мне известно об этом О'Маре, - сказал я.

Тип за рулем повернул голову и проворчал:

- Где, ты говорил, та чертова улица?

- Вверху на Беверли Глен, идиот. Малхолланд Драйв, - прорычал Красноглазый.

Нас тряхнуло на ухабе.

- Черт возьми! Не могли законопатить канаву!

- Ничего, мы замостим ее этой вонючей ищейкой, - заявил Красноглазый, наслаждаясь собственным остроумием.

Усадьбы остались позади. С обеих сторон на склонах холмов не видно было никакой растительности, только изредка мелькали невысокие кусты.

- А ты ничего себе парень, - сказал Красноглазый. - Только скупой, как и твой старикашка. Ты что, плохо понял? Мы должны знать все, что тебе сказал Ларри, а потом решим, шлепнуть нам тебя или нет.

- Пошел к дьяволу, - ответил я. - Ты все равно не поверишь.

- А ты попробуй. Для нас это только работа. Закончим с этим и пойдем дальше.

- Ничего себе работенка...

- Ты слишком много треплешься, приятель.

- Со мной это случалось, когда ты еще ходил в школу. С тех пор мне это занятие не по душе, - сказал я.

Красноглазый снова расхохотался. В его тоне не чувствовалось угрозы.

- Насколько нам известно, ты чист перед законом. Сегодня утром ты ведь не болтал лишнего? Верно?

- Если я скажу "да" - ты сможешь пристрелить меня прямо сейчас.