Квартира 6. Мистер Пит Вейт. «Компания борьбы с дорожными катастрофами».

— Он и правда немного помешался на этом пунктике, не правда ли, сэр?

— Похоже, — сказал Роджер, нажимая на звонок, и через минуту послышалось звяканье цепочки и скрип отворяемой двери.

— Н-да, похоже он не сильно остерегается, если даже не спрашивает, кто к нему стучится. Впрочем, может быть, он кого-то ждет? Как вы предпочитаете, чтобы я оставался снаружи, или пошел вместе с вами?

— Пожалуй, на верхней площадке.

— Слушаюсь, сэр.

Обе площадки были едва освещены, окраска дверей и перил была в таком плачевном состоянии, что хуже не придумаешь. Краска во многих местах облезла, точно так же, как и на стенах, сплошь украшенных трещинами и подтеками. Ступеньки скрипели и трещали под облезлым линолеумом.

На лестницу выходило всего шесть квартир, по две на каждом этаже. Ни из одной не доносилось ни звука, в доме стояла такая тишина, что невольно делалось не по себе.

— Вот шестой номер, — сказал Дэвис, освещая дверь, — я отойду в сторону так, чтобы меня не заметили.

— Правильно, — похвалил Роджер.

Да, из Дэвиса со временем получится неплохой детектив!

Дэвис нажал на звонок посреди двери, раздалась громкая раскатистая трель. Через короткое время послышались шаги, затем щелчок выключателя. И вот уже дверь широко распахнулась. На пороге стоял моложавый человек с шапкой белокурых волос, глаза у него округлены, губы полураскрыты, как будто он сильно удивлен.

— Добрый вечер, — начал Роджер официальным тоном. — Вы — мистер Вейт?

— Я, ну я, да, я — Вейт, да…

У него был разочарованный, почти обескураженный вид:

— Могу ли я… чем могу быть полезен? Если вы пришли на митинг, то, к сожалению, он назначен на завтра, но если желаете взять несколько листков или плакатов, то… — и он замолчал, всем своим видом показывая, что сомневается, такова ли цель прихода Роджера.

— Я бы хотел с вами поговорить, — объяснил Роджер, протягивая свое удостоверение. Пока хозяин рассматривал документ, пришедший рассматривал хозяина.

Преподобный Питер Вейт был более худощавым, чем на фотоснимках. В нем было что-то мальчишеское, особенно пухлые красивые губы. При виде удостоверения он нахмурился. Похоже было, что он близорук. На нем был бледно-серый костюм, который морщился на плечах, как будто недавно промок и не был после того отглажен.

Он поднял глаза.

— Из Скотланд-Ярда? Старший инспектор Вест? Уверен, что слышал ваше имя. Ну, входите же, старший инспектор. Входите! По правде говоря, я ожидал другое лицо, молодую леди, и слегка разочарован, но возможно, ей еще рано, ведь еще нет и половины, не правда ли? Надеюсь ваше дело не потребует много времени? Мы с мисс Эйкерс собрались на… погулять.

— Вряд ли наша беседа затянется, — успокоил его Роджер.

Мисс Эйкерс?

Он вошел в прихожую.

Скорее это был крохотный коридорчик, из которого вели три двери. Одна была распахнута, виднелось более ярко освещенное помещение. Свет струился со стен, сплошь увешанных плакатами и лозунгами, в большинстве своем необыкновенно яркими, рисунки были примитивными, как если бы их выполняли дети. На одной из стен были прикреплены полки, на которых пачками были сложены листовки.

— Мм-ээ… мы можем перейти в мою личную комнату, — сказал нервничая Вейт, — там удобнее, стулья и…

— Меня интересует как раз штаб вашей компании, — сказал Роджер, проходя в освещенную комнату. Она оказалась гораздо больше, чем он думал, причем все четыре стены были покрыты «наглядными пособиями». Преобладали красный и зеленый цвета.

Посредине стояли четыре, сдвинутых вместе, стола. Они были завалены стопками конвертов. Тут же лежали ручки и стояли чернильницы. Рядом — четыре стула. В конце комнаты перед окном находился письменный стол, на котором тоже громоздились бумаги и стояла серая портативная пишущая машинка.

— Похоже на избирательный участок, — весело сказал Роджер.

— Вы так считаете? — Вейт говорил невероятно осторожно. — Самое важное, что пока помещение говорит о неослабевающей деятельности, инспектор. Когда приходят добровольные помощники, им приятно видеть, что до них побывали здесь и другие и что стулья освободились специально для них, чтобы они могли тоже потрудиться. Вам многое известно о… о моей Компании, инспектор? Я, нет, я не должен садиться на своего излюбленного конька, ведь у вас ко мне, наверное, имеется дело, не так ли? Чем могу быть полезен?

Роджер все еще оглядывался.

— Много ли из тех, кто помогал вам в прежние времена, остались вплоть до настоящего времени?

— Э-э? Ах, старые помощники? Ну, их человека два-три. Может быть, вы не знаете, что я начал в Лигейте, а это далековато отсюда. Несколько человек перебралось поближе, они приходят регулярно, но должен сознаться, что поддержка общественности весьма незначительна, можно сказать, что практически она равна нулю.

Роджер изучал своего собеседника и одновременно давал ему время прийти в себя.

Человек менялся буквально на глазах. На его детски-округлой физиономии появилось нетерпеливое выражение, как будто он очень хотел, чтобы Роджер выслушал его.

Он ухватился за лацканы своего пиджака, вся его поза напоминала оратора на митинге. Впечатление было странное: он вызывал к себе сострадание и одновременно уважение. Голос у него постепенно крепнул и густел.

— Одним из крупнейших человеческих недостатков является страх перед собой и бессердечие к другим. Конечно, бывает и сострадание, я не спорю. Но, какой прок от сострадания, будь то мужчина, женщина или малый ребенок, если он попал под машину и либо на всю жизнь остался калекой, либо был вообще убит? Убит… Сострадание им не поможет, сострадание является пустым звуком, если говорить об этих несчастных. Нам требуется не сострадание, а беспощадная борьба с убийцами, единые действия в масштабах всей страны против преступлений на дорогах, миллионы людей, поднявшихся в помощь правительству, чтобы заставить его объявить автомобильные катастрофы таким же убийством, как любое другое. Давно уже пора считать убийцу за рулем не менее страшным преступником, чем убийцу с большой дороги.

Сейчас глаза пастора горели страстным огнем. Одна рука приподнята, пальцы указывали в небо, а он проникновенно говорил:

— Скажите мне, кто же он такой, как не убийца, если он действительно убивает или калечит? Почему он не несет такой же ответственности, как прочие убийцы? Скажите мне, почему?

13

Пастор говорит

Голос Вейта заполнял все помещение. Он казался возбужденным, как будто бы верил, что произносимые им слова ниспосланы свыше. Палец его все еще указывал на небо, рот полуоткрыт, как будто бы он готов был без конца повторять свое «почему».

— Думаю, что я могу вам ответить, почему, — спокойно сказал Роджер, — но бывают случаи…

— О, я еще ни разу не встречал полицейского, который не защищал бы той свободы, с которой у нас принято трактовать даже те либеральные законы, которые ныне действуют в отношении преступных водителей, — перебил его Вейт.

Снова произошла метаморфоза, но на этот раз он не стал таким бесцветным, как до вспышки энергии.

— Мне думается, что дело объяснимо. Конечно, вам нелегко отрешиться от привычных норм. Но, если бы я сумел добиться поддержки у какой-нибудь влиятельной организации… — он снова замолчал, а потом совсем иным тоном задал вопрос: — Скажите мне, вашим людям нравится то, что они вынуждены делать после фатальных аварий: перевязывать раны, рассматривать изуродованные тела, раздробленные кости?

— Нет, им не нравится, — воскликнул Роджер так резко, что Вейт моментально умолк, — хотя мы и не рассматриваем автомобилистов, как расу убийц. И, если бы вы ограничили свою кампанию, вы сумели бы добиться больших успехов и принесли бы несомненную пользу.

— Именно так они все и говорят, — покачал головой Вейт, — умерьте свой пыл, остыньте так, чтобы убийцы могли свободно пролезать через тысячи лазеек в законе. Закон нужно винить не меньше, чем самих водителей, велосипедистов, или неосторожных пешеходов, нарушивших правила уличного движения. Старший инспектор Вест, вы когда-нибудь изучали мои предложения? Потратили ли вы когда-либо хотя бы одну минуту своего драгоценного времени, чтобы узнать, каковы мои конкретные предложения и в чем суть возглавляемой мной кампании? Скажите правду!

— Специально — нет…

— Во всяком случае вы хоть честно в этом сознаетесь, — сказал Вейт своим глуховатым голосом, — большинство людей притворяются, будто они досконально ознакомились с моей программой, когда в действительности ограничились просмотром заголовков газет и раз и навсегда заклеймили меня как надоедливого фанатика, а, может, даже и шарлатана. Впрочем, если они и правда ограничиваются только чтением газет, то такой вывод вполне естественен. Старший инспектор, взгляните вот на это!

Его глаза снова вспыхнули. Быстрыми шагами он подошел к полкам и снял с каждой пачки по одной листовке, потом обернулся к Роджеру и протянул ему сразу пяток.

— Прочитайте, разберитесь, чего я добиваюсь, прежде чем приказать своим подчиненным относиться ко мне, как к помешанному лунатику. Говорю вам, старший инспектор, вина неосторожного водителя, следствием безрассудной езды которого является убийство или калеченье людей, нисколько не меньше, чем вина братоубийцы и должна караться, как таковая. Да, так же сурово! «Не убий» сказал господь, а автомобилисты убивают людей, может быть, даже в данный момент. Всего несколько часов назад, недалеко от ворот нашего дома, был сбит машиной и погиб полицейский при исполнении своих обязанностей. Что вы на это скажете, старший инспектор? Это было убийство. Только потому, что в качестве орудия преступления используется не нож и не револьвер, а автомашина, вы считаете его менее жестоким, — вроде бы человек не убивал «по-настоящему»!