– Вы правы, Кавр, и, хотя вы довольно мрачная личность, вы не дурак… Я действительно преследую одну цель, и я скажу вам, какую: я хочу доказать, что не месье Но истинный преступник…

Больше всех был поражен сам Этьен Но, он с трудом удержал протестующий возглас. А Гру-Котель смертельно побледнел, и на лбу его Мегрэ увидел – раньше он не замечал ее! – мелкую красную сыпь. Такая крапивница высыпает у нервных людей в момент душевного потрясения. Это напомнило комиссару убийцу, виновника нашумевшего процесса, который после двух суток допроса, на котором он упорно все отрицал, вдруг с перепугу заболел медвежьей болезнью. Мегрэ и Люкас-они тогда вели допрос – потянули воздух носом и переглянулись, поняв, что они победили. Крапивница Гру-Котеля была того же происхождения, и Мегрэ с трудом удержался от улыбки.

– Ну что же, месье Гру, вы предпочитаете сами рассказать нам правду или хотите, чтобы это сделал я? Не спешите, подумайте. Я охотно разрешаю вам посоветоваться с вашим поверенным, я имею в виду Жюсте-на Кавра. Уединитесь 1де-нибудь в уголке и решите там… – Мне нечего рассказывать…

– Значит, придется мне объяснить месье Но, который находится в полном неведении, почему был убит Альбер Ретайо? Месье Но знает, как был убит юноша, но, хотя это и может показаться странным, он даже не подозревает, почему он был убит… Вы что-то сказали, месье Гру-Котель?

– Вы лжете! – крикнул тот.

– Как вы можете утверждать, что я лгу, если я еще ничего не сказал? Хорошо. Я поставлю вопрос по-иному, это ровным счетом ничего не изменит. Не будете ли вы столь любезны сказать нам, почему вдруг однажды вы почувствовали такую настоятельную потребность поехать в Ла-Рош-сюр-Йон и предусмотрительно привезли оттуда счет из гостиницы?

Этьен Но по-прежнему ничего не понимал и, считая, что Мегрэ пошел по неверному пути, с тревогой смотрел на него. Еще недавно комиссар внушал ему чувство подобострастного трепета, сейчас же он сильно упал в его глазах.

Эта ожесточенность против Гру-Котеля была лишена всякого смысла и выглядела отвратительно, настолько отвратительно, что Этьен Но, как человек честный, не мог допустить, чтобы очернили невиновного, тем более гостя.

– Уверяю вас, господин комиссар, вы идете по ложному пути,поспешил он заверить Мегрэ.

– Я сожалею, дорогой месье Но, однако я вынужден рассеять ваши заблуждения. Еще более я сожалею, что новость, которую вы от меня услышите, будет крайне неприятна. Не так ли, месье Гру?

Гру-Котель вскочил. Была минута, когда казалось, что сейчас он бросится на своего мучителя, но он огромным усилием воли сдержал себя и только стиснул кулаки. Руки и ноги у него дрожали. Он направился к двери, чтобы выйти. И тогда Мегрэ остановил его незначительным на первый взгляд вопросом, который он задал совершенно естественным тоном:

– Вы хотите подняться наверх?

Кто бы мог подумать, глядя на этого самоуверенного толстяка Мегрэ, что он волновался не меньше своей жертвы! Рубашка на нем прилипла к спине. Он напряженно прислушивался к чему-то. Он чего-то боялся. Несколько минут назад он был уверен, что Женевье-ва, как он и предвидел, стоит за дверью. Именно для нее он, звоня из прихожей Гру-Котелю, разговаривал с ним нарочито громко. "Если я прав,думал тогда Мегрэ, – она спустится…" И она действительно спустилась. Во всяком случае, он слышал легкий шорох в столовой, заметил, как при этом чуть дернулась дверь. И именно для Женевьевы он так резко говорил с Гру-Котелем. Но сейчас за дверью была такая тишина, что он стал сомневаться, здесь ли она. Уж не упала ли она в обморок? Впрочем, тогда он услышал бы шум падения. Ему не терпелось заглянуть в приоткрытую дверь, но не было повода для этого.

– Вы хотите подняться наверх? – спросил он Аль-бана, когда увидел, что тот направился к двери, и Аль-бан, потеряв над собой власть, ринулся назад и остановился перед своим мучителем.

– Что еще за инсинуация? Говорите! Какая еще клевета? Что бы вы сейчас ни сказали, все это ложь, сплошная ложь, вы слышите!

– Поглядите-ка на своего адвоката.

Действительно, вид у Кавра был жалкий.

Он понимал, что Мегрэ напал на правильный след, а его, Кавра, подопечный совсем запутался.

– Я не нуждаюсь в адвокате. Не знаю уж, кто и что мог вам наплести обо мне, но заявляю заранее, что все это ложь, и если какие-то мерзавцы могли…

– Вы подлец, месье Гру.

– Что?

– Я говорю, что вы омерзительный субъект. Так вот, я утверждаю – и не отступлюсь от своих слов, – что вы истинный виновник смерти Альбера Ретайо. Если бы наше законодательство было совершенно, вы бы заслужили большего, чем пожизненное заключение. Лично я, хотя мне нечасто доводилось это делать, с удовольствием проводил бы вас до гильотины…

– Господа, призываю вас в свидетели!.. – воскликнул Гру-Котель.

– Вы убили не только Альбера Ретайо, вы убили еще и других…

– Я?.. Я?.. Вы сошли с ума, комиссар!.. Он потерял рассудок!.. Клянусь, он опасный маньяк… Кто же эти люди, которых я убил?.. Скажите-ка мне, прошу вас… Ну, месье Шерлок Холмс, мы ждем… В его голосе слышалась издевка. Он был возбужден до предела.

– Вот одна ваша жертва, – спокойно сказал Мегрэ, указывая на Этьена Но, который теперь уже абсолютно был сбит с толку.

– Мне кажется, этот покойник чувствует себя великолепно, и если все мои жертвы…

И Гру-Котель ринулся на Мегрэ с таким решительным видом, что тот, защищаясь, инстинктивно поднял руку, и она, помимо его воли, опустилась на мертвенно-бледную щеку Альбана. Раздался глухой звук пощечины.

Возможно, они сцепились бы и, обхватив друг друга руками, принялись бы кататься по ковру, словно подравшиеся школьники, о которых только что вспоминал комиссар, если бы с лестницы, сверху, не послышался испуганный крик:

– Этьен!.. Этьен!.. Комиссар!.. Скорее!.. Жене-вьева…

Мадам Но сбежала на несколько ступенек вниз, удивленная тем, что никто так долго не отзывается на ее зов.

– Скорее наверх! – бросил Мегрэ Этьену Но. – В комнату дочери…

И, глядя в глаза Кавру, приказал тоном, не допускающим возражения:

– А ты не упусти его, слышишь? Мегрэ вслед за Этьеном Но вбежал по лестнице и вместе с ним ворвался в комнату Женевьевы.

– Взгляните… – в ужасе простонала мадам Но.

Женевьева, одетая, как-то боком лежала на постели. Из-под полуприкрытых век пробивался тусклый взгляд. На коврике у кровати валялись осколки разбитой пробирки из-под веронала.

– Помогите мне, мадам…

Наркотик только начинал действовать, и в ней еще теплилось сознание. Когда комиссар подошел ближе, на лице ее отразился ужас. Он приподнял ей голову и силой разжал зубы.

– Принесите мне воды, побольше… Лучше теплой…

– Этьен, пойди… Там, на плите, бачок…

Несчастный Этьен, как слепой, натыкаясь на стены, бросился вниз по лестнице черного хода.

– Не волнуйтесь, мадам… Мы подоспели вовремя… Это моя вина… Но разве я мог представить себе, что она решится на такое… Дайте полотенце или платок, ну, что-нибудь…

Меньше чем через две минуты у Женевьевы началась обильная рвота. Обессиленная, она сидела на краю кровати и покорно пила воду, которую ей давал Мегрэ, чтобы усилить рвоту.

– Можете позвонить доктору. Вряд ли он сделает что-либо большее, но на всякий случай…

Женевьева вдруг упала на постель и заплакала такими тихими, беззвучными слезами, что, казалось, они усыпили ее.

– Побудьте с ней, мадам… Думаю, что до прихода доктора ей лучше отдохнуть… Уж поверьте мне – а я, к сожалению, довольно часто сталкивался с подобными случаями, – опасность миновала…

Слышно было, как Этьен Но говорил по телефону:

– Да, сейчас же… Моя дочь… Я вам объясню… Нет… Да, неважно, как есть, прямо в халате…

Мегрэ, проходя мимо Этьена Но, взял письмо, которое тот держал в руке. Он заметил его, когда оно лежало на ночном столике Женевьевы, но не успел забрать. Этьен Но, повесив трубку, попытался взять письмо обратно. В голосе его слышалось удивление.

– Зачем оно вам?.. Ведь это же мне и ее матери…

– Я верну его вам позже… Поднимитесь к дочери…

– Как же так…

– Поверьте мне, ваше место там…

Мегрэ вернулся в гостиную и тщательно прикрыл за собой дверь. Он держал письмо в руке, думая, вскрыть его или нет.

– Ну, как дела, месье Гру?

– Вы не имеете права меня арестовать.

– Знаю…

– Я не совершил ничего противозаконного…

За свою наглость он мог бы снова получить пощечину, но в таком случае Мегрэ пришлось бы пройти через всю гостиную, а на это его уже не хватило. Он все еще вертел в руках письмо, не решаясь вскрыть сиреневый конверт. И наконец решился.

– Разве письмо адресовано вам? – запротестовал Гру-Котель.

– Не мне и не вам. Женевьева написала его перед тем, как покончить с собой… Вы хотите, чтобы я отдал его ее родителям? Послушайте-ка: "Дорогая мама, дорогой папа, я вас очень люблю и умоляю вас, верьте этому. Но я должна покинуть вас навсегда. Иначе поступить я не могу. Не пытайтесь узнать причину и, главное, не принимайте больше у себя Альбана, который…"

– Скажите-ка, Кавр, пока мы были наверху, он вам покаялся во всех своих прегрешениях?

Мегрэ был уверен, что Гру в панике во всем признался Кавру, ему нужно было уцепиться за кого-нибудь, кто бы защитил его. А Кавр был именно тем самым человеком, который может помочь ему, ведь это его профессия, стоит лишь заплатить ему за помощь.

Кавр молча опустил голову, и тогда Мегрэ спросил:

– Так что же вы скажете мне? И тогда Гру-Котель, дойдя до крайнего предела подлости, заявил:

– Она сама начала…

– О, конечно. И она давала вам читать мерзкие развратные книжонки?

– А я и не давал…

– И не показывали ей кое-какие гравюрки, которые я обнаружил у вас на полках?