Агата Кристи - Икс или игрек?

Это снова вернуло его к мучительному, будоражащему вопросу, на который он пока не мог найти ответ.

Зачем было похищать Бетти Спрот?

Перед «Сан-Суси» стояла машина с надписью «Полиция». Таппенс, погрузившись в свои мысли, не обратила на это внимания. Она повернула на дорожку, вошла в парадную дверь и поднялась прямо к себе.

На пороге она ошеломленно замерла, увидев у окна высокую фигуру.

– Господи, – сказала Таппенс. – Шейла?

Девушка подошла прямо к ней. Теперь Таппенс ясно увидела ее пылающие глаза на белом трагическом лице.

– Хорошо, что вы пришли, – сказала Шейла. – Я ждала вас.

– Что случилось?

– Они арестовали Карла, – бесцветным ровным голосом сказала девушка.

– Полиция?

– Да.

– О господи, – сказала Таппенс. Она понимала, что не справляется с ситуацией. Хотя голос Шейлы был спокойным, миссис Бересфорд не сомневалась, что за этим спокойствием прячется целая буря чувств.

Были ли они заговорщиками или нет, эта девушка любила Карла фон Дейнима, и сердце Таппенс болело из-за сочувствия к этому юному трагическому существу.

– Что мне делать? – сказала Шейла.

Этот простой отчаянный вопрос заставил Таппенс поморщиться.

– О господи, – беспомощно ответила она.

Голос Шейлы звучал, как траурная арфа.

– Они забрали его. Больше я никогда его не увижу. Что мне делать? – воскликнула она. – Что мне делать?

Затем девушка упала на колени у постели и отчаянно разрыдалась.

Таппенс погладила ее по темным волосам и тут же сказала слабым голосом:

– Может… может, все не так. Может, его просто интернируют. В конце концов, он из вражеской страны, вы же сами понимаете.

– Они сказали другое. Они обыскивают его комнату.

– Но если они ничего не найдут… – медленно проговорила Таппенс.

– Да конечно же, ничего не найдут! Что они могут найти?

– Я не знаю. Может, вы знаете?

– Я?

Ее презрение, ее изумление были слишком настоящими. И все подозрения Таппенс насчет Шейлы Перенья в этот момент развеялись. Эта девушка была ни при чем – и сейчас, и прежде.

– Если он невиновен… – начала было Таппенс.

Шейла перебила ее:

– Какое это имеет значение? Полиция все равно выдвинет против него обвинение.

– Чушь, девочка, – резко сказала Таппенс, – этого не может быть.

– От английской полиции всего можно ждать. Моя мама так говорит.

– Может, и говорит, но она ошибается. Уверяю вас, это не так.

Шейла с сомнением смотрела на нее пару минут. Затем сказала:

– Хорошо. Раз вы так говорите, я вам поверю.

Таппенс почувствовала себя очень неуютно. Она резко сказала:

– Вы слишком доверчивы, Шейла. Может, вам не следовало так доверять Карлу.

– И вы тоже против него? Я думала, он вам нравится… И он тоже так думал!

Эти юнцы такие трогательные, так верят тому, кто им нравится… И она была права – Таппенс тоже нравился Карл.

– Послушайте, Шейла, – довольно неуверенно начала она. – Нравится, не нравится – это не имеет отношения к реальным фактам. Мы находимся в состоянии войны с Германией. Служить своей стране можно по-разному. Можно добывать информацию за линией фронта. Для этого нужна отвага, да, поскольку если вас схватят, – ее голос дрогнул, – то это конец.

– Вы думаете, Карл… – начала Шейла.

– …может таким образом работать на благо своей страны. Ведь вероятность есть, не так ли?

– Нет, – ответила Шейла.

– Понимаете, он мог получить задание приехать сюда под видом беженца, сделать вид, что является ярым противником нацистов, и под этим прикрытием собирать информацию.

– Это неправда, – спокойно сказала Шейла. – Я знаю Карла. Я знаю его душу и мысли. Больше всего его интересует наука – его работа, – истина и знания. Он благодарен Англии, что ему позволили здесь работать. Иногда, когда люди говорят злые вещи, он чувствует себя немцем, и ему больно. Но он все равно ненавидит нацистов и то, что они собой представляют – отрицание свободы.

– Конечно, а что еще он должен говорить? – сказала Таппенс.

Шейла с упреком посмотрела на нее.

– Значит, вы верите, что он шпион?

– Я… – Таппенс замялась, – считаю это вероятным.

Шейла пошла к двери.

– Я вижу. Извините, что попросила вас о помощи.

– Но что я могу сделать, милое дитя?

– У вас много знакомых. Ваши сыновья служат в армии и на флоте, и вы не раз говорили, что они знакомы с влиятельными людьми. И я подумала – вдруг вы можете попросить их… сделать… что-нибудь?

Таппенс подумала о мифических Дугласе, Реймонде и Сириле.

– Боюсь, – сказала она, – что они ничего не могли бы тут сделать.

Шейла вскинула голову и с жаром сказала:

– Тогда для нас нет надежды. Они заберут его и, посадят за решетку и однажды рано утром поставят к стенке и расстреляют, и все будет кончено.

Она вышла и закрыла за собой дверь.

«Ох, эти чертовы, чертовы, чертовы ирландцы! – со смятенными чувствами думала Таппенс. – Ну откуда у них эта жуткая способность все выворачивать наизнанку, так, что ты уже не понимаешь, где ты и что ты? Если Карл фон Дейним – шпион, то он заслуживает расстрела. И я должна держаться за эту мысль и не позволять этой девчонке с ее ирландским голосом заставлять меня думать о нем как о трагическом герое и мученике!» Она вспомнила голос знаменитой актрисы, читавшей строки из «Всадников, скачущих к морю»[19]: «И будет им покой… Мучительный… уносящий тебя на волне чувств…»

Таппенс подумала: «Только бы это не оказалось правдой. Ох, только бы это не оказалось правдой…»

Но кто бы стал сомневаться, зная то, что знала она?

Рыбак в конце Старого пирса забросил удочку и осторожно пошевелил леску.

– Боюсь, никаких сомнений, – сказал он.

– Понимаете, – сказал Томми, – мне так жаль. Он… он приятный парень.

– Друг мой, они все, как правило, приятные люди. Отребье во вражескую страну добровольно не поедет. Это отважные люди. Мы прекрасно это осознаем. Но здесь случай доказанный.

– Вы говорите, никаких сомнений?

– Никаких. Среди его химических формул найден список людей на заводе, с которыми требуется наладить контакты как с вероятными пособниками фашистов. Также там была очень хитрая схема саботажа и описание химического процесса, который в применении к удобрениям приведет к опустошению больших посевных площадей.

Томми, в душе ругая Таппенс, которая заставила его пообещать сказать эти слова, с неохотой спросил:

– Полагаю, вероятность, что ему это подсунули, мала?

Мистер Грант демонически улыбнулся.

– О, – сказал он, – несомненно, это идея вашей супруги.

– Ну… вообще-то да.

– Он симпатичный парень, – снисходительно сказал мистер Грант. – Но, в самом деле, я не думаю, что нам следует рассматривать это предположение всерьез. У него нашли чернила для тайнописи. А это отличная итоговая проверка. И если б их ему подбросили, то улика была бы куда более очевидной. Это не «микстура для употребления по надобности» на туалетной полочке или что-то в этом роде. Все было чертовски хитроумно придумано. Мы прежде только раз встречались с таким – чернила находились в пуговицах жилета. Пуговицы были вымочены в них. Когда надо, такая пуговица погружается в воду… А у Карла фон Дейнима вещество было не на пуговицах – на шнурках. Очень ловко.

– О! – Какая-то мысль шевельнулась в голове Томми, смутная, туманная…

Таппенс соображала быстрее. Как только он передал ей содержание разговора, она сразу же ухватила нужный момент.

– Шнурки? Томми, это же все объясняет!

– Что?

– Бетти, идиот! Помнишь ту смешную игру, которую она затеяла у меня в комнате? Девчонка вытащила шнурки из моих ботинок и засунула их в стакан с водой! Я тогда еще подумала, как это любопытно. Конечно же, она видела, как это проделывает Карл, и подражала ему! Он не мог рисковать и, чтобы девочка не проболталась, подстроил вместе с той женщиной ее похищение!

– Тогда все понятно, – сказал Томми.

– Да. Хорошо, когда все становится на свое место. Можно двигаться вперед.

– Нам нужно двигаться.

Таппенс кивнула.

Время было действительно тяжелое – Франция внезапно капитулировала, к изумлению и ужасу собственного народа. Судьба французского флота была под вопросом. Теперь побережье Франции было полностью в руках немцев, и вторжение в Англию перестало быть чем-то далеким и маловероятным.

– Карл фон Дейним был просто звеном в цепи, – сказал Томми. – Ключ – миссис Перенья.

– Да, нам нужно собрать улики против нее. Но это будет нелегко.

– Да. В конце концов, если она мозговой центр, то и не должно быть легко.

– Значит, Игрек – миссис Перенья?

Томми предположил, что может быть и так. Он медленно проговорил:

– Ты действительно считаешь, что девушка тут ни при чем?

– Уверена.

Томми вздохнул:

– Ладно, тебе виднее. Но если так, то ей не повезло. Сначала ее любимый, потом мать… Ведь у нее почти ничего не останется в жизни.

– Тут уж ничего не поделаешь.

– Хорошо, но, положим, мы ошибаемся. Вдруг Икс и Игрек – другие люди?

– Значит, ты до сих пор тянешь эту волынку? – довольно холодно сказала Таппенс. – Тебе не кажется, что ты хочешь выдать желаемое за действительное?