– Заупокойная служба в понедельник, – сказала мадам Делатр. – В церкви святого Людовика.

С этими словами она вышла. Джонатан и виду не подал, что это известие произвело на него впечатление.

– Как ее зовут?

– Мадам Делатр. Ее муж водопроводчик, – ответила Симона.

Будто Джонатан обязан это знать. К водопроводчику Делатру они никогда не обращались за помощью.

«Готье мертв. Что теперь будет с его магазином?» – подумал Джонатан. Он поймал себя на том, что пристально смотрит на Симону. Они стояли в узкой прихожей.

– Умер, – пробормотала Симона. Не глядя на него, она взяла его за руку. – Мы должны пойти на похороны в понедельник.

– Разумеется.

Католические похороны. Теперь все происходит на французском, а не на латыни. Он представил себе соседей – знакомые и незнакомые лица в прохладе церкви, освещенной множеством горящих свечей.

– Сбили человека и скрылись, – произнесла Симона.

Она направилась в кухню, но в дверях остановилась и, обернувшись, посмотрела на Джонатана.

– Это действительно ужасно. Джонатан пошел вслед за ней через кухню в сад. Как хорошо снова оказаться на солнце.

Симона развесила белье. Расправив вещи, она подняла пустую корзину.

– Сбили человека и скрылись. Ты думаешь, так все и было, Джон?

– Так она сказала.

Они разговаривали тихими голосами. Джонатан был по-прежнему ошеломлен. Между тем он знал, о чем думает Симона.

Она приблизилась к нему, не выпуская корзину из рук. Потом жестом поманила его к ступенькам на крыльце, будто соседи могли услышать их из-за изгороди.

– Тебе не кажется, что его убили? Специально наняли кого-то и убили.

– Зачем?

– Может, из-за того, что он что-то знал. Вот зачем. Разве это невозможно? С чего это невиновного человека станут вот так сбивать – случайно?

– Потому что… такое иногда происходит, – ответил Джонатан.

Симона покачала головой.

– А тебе не кажется, что мсье Рипли может иметь к этому какое-то отношение?

Джонатан решил, что оснований для подозрений у Симоны нет.

– Совершенно так не думаю.

Джонатан голову мог дать на отсечение, что Том Рипли тут ни при чем. Он хотел было так и сказать, но это прозвучало бы несколько опрометчиво – и даже довольно смешно, если взглянуть на подобное заверение с другой стороны.

Симона стала было обходить его, чтобы первой войти в дом, но, поравнявшись с ним, остановилась.

– Это правда, Готье не сказал мне ничего определенного, Джон, но, возможно, он что-то знал. Думаю, что это так. У меня такое чувство, что его убили специально.

Симона просто в шоке, подумал Джонатан, как и он сам. Она облекала в слова мысли, которые как следует не обдумала. Он отправился за ней следом на кухню.

– Знал что-то о чем?

Симона поставила корзину в угловой шкаф.

– Я все сказала. Больше ничего не знаю.

15

Заупокойная служба по Пьеру Готье состоялась в понедельник, в десять часов утра, в церкви святого Людовика, главном храме Фонтенбло. В церкви собралось много народу. Люди стояли даже на улице, рядом с двумя черными мрачными автомобилями – сверкающим катафалком и вместительным автобусом, который предназначался для родственников и знакомых, не имеющих своей машины. Готье давно потерял жену, детей у него не было. Возможно, у него был брат или сестра, а если так, то, и племянники или племянницы. Джонатан полагал, что так оно и есть. Во время службы в церкви витал дух одиночества, несмотря на то что собралось много народу.

– Вы слышали, что он потерял свой глаз на улице? – прошептал Джонатану в церкви какой-то мужчина. – Глаз выпал, когда его сбила машина.

– Вот как?

Джонатан с сочувствием покачал головой. Мужчина, обратившийся к нему, был владельцем магазина. Джонатан знал его в лицо, но не мог вспомнить, что у него за магазин. Джонатан отчетливо представил себе стеклянный глаз Готье на черном асфальте. Может, его раздавило колесо какой-нибудь машины, а может, его нашли в сточной канаве любопытные дети. Интересно, как выглядит стеклянный глаз с обратной стороны?

Свечи мерцали желтым пламенем, едва освещая мрачные серые стены. День стоял пасмурный. Священник произносил нараспев на французском приличествующие случаю фразы. Гроб с телом Готье, казавшийся коротким и высоким, стоял перед алтарем. Если у Готье и не было семьи, то уж друзей хватало. Несколько мужчин и женщин вытирали слезы. Другие что-то нашептывали друг другу на ухо, будто в своих словах находили больше утешения, нежели в речитативе священника.

Послышался тихий перезвон колоколов.

Джонатан повернул голову направо, и среди людей, сидевших на стульях в проходе, увидел профиль Тома Рипли. Тот смотрел на священника, который продолжал службу. Казалось, он внимательно наблюдает за церемонией. Его лицо чем-то выделялось среди лиц французов. Или Джонатану только так показалось? И не потому ли, что он знает Тома Рипли? Зачем тот пришел? Не собирается ли он устроить представление из своего появления? – подумал в следующую секунду Джонатан. Возможно, как считает Симона, он действительно имеет какое-то отношение к смерти Готье, может, даже подготовил его и оплатил?

Когда все поднялись и направились к выходу из церкви, Джонатан решил избежать встречи с Томом Рипли, а лучший способ для этого, по его мнению, – не пытаться намеренно это сделать, и главное, не смотреть больше в его сторону. Но на ступенях церкви Том Рипли вдруг появился рядом с Джонатаном и Симоной и приветствовал их.

– Доброе утро! – произнес Рипли по-французски. На нем был темно-синий плащ, шея обмотана черным шарфом. – Bonjour, madame. Рад вас видеть. Вы ведь, кажется, были друзьями мсье Готье?

Они вместе со всеми медленно спускались по ступеням. Толпа была такой плотной, что приходилось идти медленно, чтобы сохранить равновесие.

– Oui, – ответил Джонатан. – Он держал магазин по соседству. Очень приятный человек.

Том кивнул.

– Я не читал сегодня утренние газеты. Мне позвонил приятель из Море и все рассказал. Полиция еще не знает, кто это сделал?

– Я не слышал, – ответил Джонатан. – Просто «два парня». Ты слышала что-нибудь еще, Симона?

Симона покачала головой, покрытой темным шарфом.

– Нет. Ничего. Том кивнул.

– Думал, может, вы что-то слышали – вы ведь ближе живете.

Джонатану показалось, что Том Рипли искренне огорчен и не разыгрывает перед ними спектакль.

– Я должен купить газету. Вы поедете на кладбище? – спросил Том.

– Нет, не поедем, – ответил Джонатан. Том кивнул. Они сошли на тротуар.

– Я тоже. Мне будет не хватать Готье. Очень печально. Рад был с вами встретиться.

Рипли улыбнулся и пошел прочь.

Джонатану и Симоне надо было свернуть за церковь и выйти на улицу Паруас, которая вела к их дому. Соседи кивали им, коротко улыбались, а некоторые приветствовали: «Доброе утро». В обычное утро те же слова произносились другим тоном. Водители заводили машины, готовясь следовать за катафалком на кладбище, которое, вспомнил Джонатан, находится за больницей Фонтенбло, куда он часто ходил на переливание крови.

– Bonjour, мсье Треванни! Мадам!

Это был доктор Перье, бодрый, как всегда, и сиял он почти так же, как обычно. Пожимая Джонатану руку, он одновременно слегка поклонился Симоне.

– Как это ужасно, а?.. Нет-нет, этих парней еще не нашли. Но кто-то сказал, что номера на машине были парижские. Черный «ситроен». Это все, что известно… А как вы себя чувствуете, мсье Треванни?

Доктор Перье доверительно улыбнулся.

– Почти так же, – сказал Джонатан. – Жалоб нет.

Его порадовало, что доктор тотчас удалился, ибо он тревожился, что Симона знает – теперь он должен довольно часто видеться с доктором Перье по поводу препаратов и инъекций, а он не был у Перье с тех пор, как недели две назад отнес ему заключение доктора Шредера, которое пришло в магазин.

– Нам надо купить газету, – сказала Симона.

– Там, на углу, – произнес Джонатан.

Они купили газету в ближайшем киоске. Джонатан остановился на тротуаре, где еще толпилось довольно много людей, вышедших из церкви, и прочитал о «постыдном и позорном преступлении, совершенном молодыми хулиганами» поздно вечером в субботу на одной из улиц Фонтенбло. Симона читала через его плечо. В номере, вышедшем в конце недели, не успели написать об этом происшествии, поэтому заметка, которую они читали, оказалась первой. Кто-то видел большую темную машину, кажется, это был «ситроен», как минимум с двумя молодыми людьми, но о парижских номерах ничего не говорилось. Машина направилась в сторону Парижа и исчезла, прежде чем полицейские сумели организовать ее преследование.

– Это действительно ужасно, – сказала Симона. – Ведь во Франции не так часто скрываются после того, как сбивают человека…

Джонатан уловил в ее словах шовинистические нотки.

– Именно это и заставляет меня подозревать… – Она пожала плечами. – Разумеется, я могу ошибаться. Но нет ничего удивительного в том, что этот тип, Рипли, явился на заупокойную службу по Готье!

– Он… – заговорил было Джонатан и умолк. Он собирался сказать, что Том Рипли утром действительно выглядел расстроенным, что часто покупал принадлежности для рисования в магазине Готье, но спохватился, ведь он не должен был этого знать. – Что значит «ничего удивительного»?

Симона снова пожала плечами. Джонатан знал, что в таком настроении она может больше ничего и не сказать.

– Просто я считаю вполне возможным, что этот Рипли узнал у Готье о том, что я разговаривала с ним и спрашивала, кто первым начал распространять о тебе слухи. Я тебе говорила, что, по-моему, это Рипли, даже несмотря на то что мсье Готье об этом не заикался. И вот… эта… такая загадочная смерть Готье.

Джонатан молчал. Они были совсем близко от улицы Сен-Мерри.

– Но ведь это всего лишь слухи, дорогая. Разве стоят они того, чтобы убивать человека? Будь благоразумна.