В серванте в гостиной я обнаружил три бутылки виски и две – джина. Открыв бутылку виски, я взял на кухне стакан и налил себе выпить. Со стаканом в руке я вышел на балкон и сел на скамью. Я пил виски медленно, уставившись на великолепный пейзаж, но даже не замечая его. Меня трясло, а разум оцепенел от страха.

И только когда я допил все, что было в стакане, ко мне вернулась способность видеть. По извивающейся, как змея, дороге к Сорренто большой черный лимузин, легко одолевая повороты, увозил Чалмерса обратно в Неаполь.

– Оставляю все на вас, Досон, – сказал он, когда я проводил его до машины. – Держите со мной связь. Денег не жалейте. На письма времени не тратьте. Как только что-нибудь обнаружите, сразу звоните мне. Отныне мой секретарь постоянно будет в курсе, где я. Я буду ждать. Надо найти этого подонка как можно быстрей.

Это было все равно что протянуть мне бритву и велеть поскорей перерезать себе глотку. Далее он сказал, что не мешало бы осмотреть виллу как следует и поискать на месте гибели Хелен.

– Пользуйтесь ее машиной. Когда все раскрутите, машину продайте, а деньги пожертвуйте какому-нибудь благотворительному заведению. Продайте все ее вещи. Мне они не нужны. Я оставляю это на вас. Я договорился, чтобы ее тело отправили домой самолетом. – Он пожал мне руку. – Найдите этого парня, Досон.

– Я попытаюсь, – сказал я.

– Никаких «попытаюсь», слышите? Вы его найдите. – Он снова выпятил подбородок. – Я придержу для вас иностранный отдел, пока вы его ищете… Понимаете?

С таким же успехом он мог бы сказать мне, что, если я его не найду, иностранного отдела мне не видать…

От виски мне стало лучше. После второй порции я уже сумел избавиться от страха и стал думать. Я ни на мгновение не верил ни в то, что Хелен убили, ни в то, что она покончила жизнь самоубийством. Она умерла случайно – я в этом не сомневался.

Любовником ее я не был. Доказать это я не мог, но, по крайней мере, я это твердо знал. Чалмерс велел мне найти Шеррарда, которого он считал ее любовником. Шеррард – это я, но я не состоял в ее любовниках, следовательно, тут замешан какой-то другой мужчина. Если мне дорого мое будущее, я должен во что бы то ни стало найти этого парня и доказать, что он был ее возлюбленным.

Я закурил сигарету, а мой разум все бился и бился над этой проблемой. Возможно, это незваный гость, которого я видел на вилле? Если нет, в таком случае зачем он там появился? Что он искал? Только не шкатулку с драгоценностями. Она стояла на туалетном столике, а он просто не мог ее не заметить. Тогда что же? Поломав над этим голову минут пять и так ни до чего не додумавшись, я решил попробовать подойти к делу с какого-нибудь другого конца. Хелен прожила в Риме четырнадцать недель. За этот период она повстречала мужчину Икс, который вскоре стал ее любовником. Где она могла его встретить?

Тут до меня дошло, что я совершенно ничего не знаю о жизни Хелен в Риме. Я несколько раз выходил с ней в город, дважды побывал у нее на квартире и один раз встретил ее на вечеринке, но я и понятия не имел, как она проводит время и чем занимается.

Она жила в гостинице «Эксельсиор», затем сняла дорогую квартиру на виа Кавоур. Счет отеля, вероятно, оплатил Чалмерс, дав ей возможность пошиковать, пока она не обоснуется в Риме. Возможно, планировалось, что, пожив несколько дней в гостинице, она переберется в одно из университетских общежитий. А она переехала на квартиру, на оплату которой наверняка уходило все ее еженедельное пособие.

Значит ли это, что она повстречала Икса в «Эксельсиоре» и он убедил ее снять квартиру, возможно, оплатив ее?

Чем больше я над этим раздумывал, тем яснее становилось, что поиски Икса мне следует начинать в Риме. Я слышал об одной фирме частных детективов, имевшей неплохую репутацию. Самому мне до прошлого Хелен ни за что не докопаться. Прежде всего надо обратиться в фирму. Я встал и прошел в спальню Хелен. Прежде я только заглянул туда, но сейчас я тщательно все осмотрел.

И вдруг мне в голову пришла еще одна идея. Я вспомнил, что говорил о Хелен Максуэлл. Она бегает за любым, кто в брюках. Она может втравить парня в беду. А что, если Икс все еще любил ее, но надоел ей? Предположим, он узнал, что она сняла эту виллу и собралась жить здесь со мной. Он мог приехать сюда, чтобы свести счеты. Мог даже сбросить ее с утеса.

Хорошенькая версия, ничего не скажешь! Особенно если изложить ее Чалмерсу, который, очевидно, убежден, что Хелен была глубоко порядочная девушка. В любом случае я не мог выложить эту версию перед ним, не впутывая самого себя.

Эта идея блуждала на заднем плане моего сознания, пока я целый час перебирал три чемодана Хелен. Затея оказалась напрасной, поскольку я знал, что до меня их просмотрели Карлотти с Чалмерсом, но ничего не нашли. От ее одежды исходил легкий запах дорогих духов, пробуждая во мне воспоминания о ней. Когда я вновь уложил чемоданы, чтобы увезти их в Рим, я чувствовал себя подавленным.

Я осмотрел всю виллу, но не нашел ничего такого, что подсказало бы мне, чем же Хелен занималась после ухода крестьянки до того момента, когда она умерла.

Я спустился с чемоданами по ступенькам и погрузил их на заднее сиденье машины. Потом вернулся в дом и налил себе еще выпить. Я сказал себе, что, поскольку на вилле я ничего не обнаружил, поиски надо начинать в Риме. И тут меня снова осенило. Я постоял в раздумье, потом подошел к телефону и попросил соединить меня с управлением полиции Сорренто, где я спросил лейтенанта Гранди.

– Это Досон, – представился я. – Я забыл вас спросить: вы проявили пленку? Пленку из кинокамеры синьорины Чалмерс?

– Пленки в камере не было, – кратко ответил он.

– Не было?! Вы уверены?

– Уверен.

Я уставился на противоположную стену.

– Если в камере не было пленки, значит, когда Хелен умерла, она ничего не снимала, – произнес я, высказывая вслух свои мысли.

– Необязательно. Она ведь могла и забыть вставить пленку, разве нет?

Я вспомнил, что индикатор расхода пленки показывал около четырех метров.

– Вероятно, могла, – согласился я. – А что думает по этому поводу лейтенант Карлотти?

– А о чем тут думать? – отрезал Гранди.

– Ну, спасибо. Еще вот что: с виллы ведь ничего не взяли, так? Я хочу сказать, кроме драгоценностей?

– Мы ничего не брали.

– Вы уже закончили с камерой и футляром? Я как раз собираю вещи синьорины Чалмерс. Если я подскочу, могу я забрать камеру?

– Нам она больше не нужна.

– Ну что ж, тогда я подъеду. Пока, лейтенант. – И я положил трубку.

Индикатор показывал четыре метра пленки. Это означало, что пленка в камере была, но ее кто-то вытащил, причем человек этот не умел обращаться с камерами подобного типа. Пленку вырвали через кадровое окно, не сбрасывая предохранитель и не дав индикатору вернуться на нуль. Значит, пленка засветилась, из чего следовало, что взявший пленку, кто бы это ни был, не хотел, чтобы отснятые кадры сохранились. Пленку вытащили с единственной целью – избавиться от нее.

Почему?

Я налил себе еще. Неужели это и есть та самая улика, уцепившись за которую, как сказал Чалмерс, я отыщу и другие?

Хелен не выдернула бы пленку из камеры. Это точно. Тогда кто же? И тут меня осенила вторая догадка.

Я вспомнил, как Хелен, когда я зашел к ней на квартиру в Риме, показала мне десять картонок с кинопленкой. Я еще поддразнил ее, зачем, мол, она столько накупила, а она ответила, что собирается истратить большую часть пленки в Сорренто.

И однако ни одной картонки с пленкой ни на вилле, ни среди ее вещей не оказалось.

Пленки не оказалось даже в кинокамере. Полиция пленку не забирала. По словам Гранди, с виллы они ничего не взяли.

Неужто этим и объясняется появление незваного гостя, который, крадучись, рыскал по вилле? Неужели он нашел картонки и забрал их? Неужто он вырвал пленку из камеры, а затем швырнул камеру с утеса?

Чтобы окончательно удостовериться, я еще раз обошел всю виллу в поисках картонок с пленкой, но ничего не обнаружил. Удовлетворившись, я запер виллу, опустил ключи в карман и пошел по садовой дорожке, через калитку и дальше по тропинке к вершине холма.

Шел уже первый час, солнце нещадно палило. Я прошел мимо недоступной виллы внизу. На этот раз я задержался, чтобы посмотреть на нее повнимательней.

На террасе в тени зонта-«грибка» я увидел возлежавшую в шезлонге женщину в белом купальнике. Она, похоже, читала газету. Край зонта не давал мне разглядеть ее как следует. Я лишь увидел длинные и стройные загорелые ноги, часть купальника и загорелую руку, державшую газету.

Добравшись до места, где погибла Хелен, я методически обшарил тропинку, траву и камни в радиусе тридцати метров. Я не знал, что именно ищу, но почему-то полагал, что мои поиски могут увенчаться успехом.

Было жарко, но я не прекращал поисков и нашел одну вещицу. Ею оказалась наполовину выкуренная сигара. Пока я стоял на жарком солнце, разглядывая этот окурок, меня вдруг охватило неожиданное и безошибочное чувство, что за мной следят.

Я страшно перепугался, но проявил благоразумие и глаз не поднял. Я продолжал разглядывать окурок, сердце у меня бешено заколотилось. Жуткое это чувство – стоять на краю опасной тропы и знать, что кто-то прячется поблизости и наблюдает за тобой. Я сунул окурок в карман и выпрямился, отодвигаясь от края обрыва. Чувство, что за мной следят, не проходило. Небрежно поглядев по сторонам, я увидел заросли кустарника, а метрах в пятидесяти – густой лесок.

Я направился по тропинке обратно к вилле. Всю дорогу до садовой калитки я чувствовал, как чьи-то глаза прямо буравят мне спину. Понадобилась вся моя сила воли, чтобы не оглянуться через плечо.

И только когда я уже сидел в «линкольне» и быстро ехал по извивающейся, как змея, дороге в Сорренто, я почувствовал некоторое облегчение.

В Сорренто я первым делом вернул ключи от виллы агенту по продаже недвижимости. Я заплатил, сколько положено, за аренду и оставил ему свой римский адрес, на случай если на имя Хелен поступят какие-нибудь письма.