Сев за один из столиков, Эллери поморщился от боли. Редкие поездки верхом по аллеям Центрального парка не были адекватной тренировкой для трехчасового путешествия по пустыне на норовистом осле.

— Вы нашли дорогу в Вегас, о которой я вам говорил? — допытывался сияющий мистер Шмидт. — Очевидно, вы проиграли там все вплоть до машины, поэтому вернулись на осле? Конечно, это не мое дело...

Эллери улыбнулся.

— У вас можно перекусить, мистер Шмидт? Или мне придется съесть Молнию?

— Разумеется, можно! Вам повезло! Билл Хоун — вы его не знаете — специально заезжает сюда раз в неделю по пути из Хэмлина в Вегас. Я даю ему мои продуктовые талоны, а он привозит мне мясо. Билл приезжал сегодня утром и оставил мне несколько отличных стейков, каких я не видел с тех пор, как нарезал мясо в моем родном городе. Как насчет бифштекса и пары яиц? Есть отварная картошка, которую я могу поджарить, и я испек несколько пирожков с грушами.... — Он умолк, очевидно думая, что можно добавить в меню.

Эллери глотнул воды.

— Давайте начнем с кофе. Вы присоединитесь ко мне?

— С удовольствием! — отозвался Отто Шмидт.

Кофе был свежим и крепким, а стейки — отлично поджаренными на медленном огне. Эллери почувствовал, что забывает о цели поездки, наслаждаясь поглощением цивилизованной пищи. Как давно это было в прошлый раз! В Квинане не существовало времени, да и в магазине «Край света» не слишком ощущалось его течение. Эллери с усилием вернул ленивый ум к делу, приведшему его сюда.

— Что вы можете рассказать мне о серебряном долларе, который старик дал вам в прошлое воскресенье, мистер Шмидт?

Отто Шмидт застыл с куском помидора на полпути ко рту и каплей яичницы на усах. Улыбка исчезла. Затем помидор проследовал к месту назначения.

— Значит, вы встретились с двумя отшельниками. Ну, они странная компания, но мой девиз — живи и давай жить другим. Они никого не беспокоят, и надеюсь, никто не беспокоит их...

— Никто не собирается беспокоить ни их, ни вас, Отто, — мягко произнес Эллери. — Я просто хочу разузнать об этом серебряном долларе.

Маленький толстый лавочник заявил, что нет закона, запрещающего серебряные доллары. Золото — другое дело. В 35-м... нет, в 34-м — время здесь идет так медленно, что его перестаешь чувствовать, — здесь проезжал один парень в туристском автомобиле с резиновыми занавесками, который скупал старое золото...

— Отто...

— Он сказал, что его зовут Хаггемайер, что он вместе с Черным Джеком Першингом охотился за Панчо Вилья[39], а потом основал свой бизнес в Ларедо, но кризис его разорил...

— Отто...

— ... Тогда он занял деньги под свою пенсию и стал ездить по стране, скупая старое золото. Он показал мне свою лицензию — для скупки золота она была необходима...

— Отто!

Лавочник умолк. Он выглядел встревоженным.

— Отто, никто не обвиняет вас в нарушении закона. Вот, взгляните на это.

Эллери предъявил содержимое своего бумажника. Одна полицейская карточка следовала за другой, и глаза Шмидта открывались все шире. При виде двух писем из Вашингтона они едва не вылезли из орбит.

— Ну и ну! Вы, должно быть, важная шишка! — Отто склонился над столом. — Это имеет отношение к военным действиям?

Эллери придал вопросу иную форму.

— Имею ли я отношение к военным действиям? Да, имею, — честно ответил он.

Лавочник откинулся назад, несомненно впечатленный.

— Тогда все о'кей.

Отто подошел к сейфу — такому же маленькому и низенькому, как он сам, с полустертым американским флагом на дверце — и вернулся с потрепанным старым гроссбухом.

— Вы должны понять, какова была ситуация, когда я купил магазин. Не знаю, сколько времени этот старый отшельник имел дело с прежним владельцем, но они никогда не рассчитывались наличными деньгами. Отшельник привозил в своем фургоне шкуры, шерсть, масло льняного семени, мед, пчелиный воск и другие товары, а хозяин магазина предоставлял ему кредит.

Затем начался кризис, а потом появился я. Но кризис продолжался, и мои поставщики перестали брать натурой. «Деньги на бочку», — говорили они. «Кредита больше нет, — сказал я старому отшельнику. — Нужны наличные». — «Что это такое?» — спросил он. Ну, я достал из кармана серебряный доллар и показал ему. Старик посмотрел на него, а потом на меня так, словно я показал ему порнографическую открытку, и ушел, не говоря ни слова.

В следующий раз он появился в ноябре 30-го года. Видите, здесь записано: «12 ноября, 1930. Отшельник. Серебряный доллар из Карсон-Сити, 1873». Я не слишком разбираюсь в старых монетах, но подумал, что она должна стоить куда больше сотни центов, и сказал об этом старику. Я собирался в Лос-Анджелес и предложил взять с собой монету и посмотреть, что можно за нее получить. Старик согласился, хотя я видел, что он вроде как борется с собой.

Отто показывал серебряный доллар различным торговцам в Лос-Анджелесе и в конце концов продал его за самую высокую цену, которую ему предложили, — девяносто долларов. Когда старик с холмов снова приехал в магазин, они заключили сделку: хозяин берет себе восемнадцать долларов за труды, а отшельнику предоставляется кредит на остальные семьдесят два.

Старик посещал лавку один или два раза в год, и Отто фиксировал каждую сделку в гроссбухе. Иногда отшельник приносил с собой один серебряный доллар 1873 года, а иногда нет — в зависимости от состояния его счета. Получая монету, Отто брал ее с собой в Лос-Анджелес, продавал ее, удерживал двадцать процентов комиссионных (Эллери позабавило, что цифра помещалась между комиссионными литературного агента и торговца произведениями искусства), а на остальные деньги предоставлял кредит отшельнику.

— Так продолжалось тринадцать с половиной лет, — закончил маленький лавочник. — Похоже у старика полно этих монет — должно быть, он кто-то вроде золотоискателя, который слегка повредился в уме от солнца, а парень помоложе — его внук или какой-то родственник.

— Сколько всего долларов из Карсон-Сити он вам передал?

— Включая прошлое воскресенье? Ну, надо посчитать... — Послюнявив палец, Отто начал листать страницы гроссбуха. — Всего девятнадцать.

Первой мыслью Эллери было, что число неверно. Он спросил Шмидта, что покупал старик во время своих визитов.

— Каменную соль, керосин, гвозди и тому подобное. Никаких сладостей или вин. Семена? Не припоминаю. Но много писчей бумаги... Ах да, однажды он купил мебель.

— Мебель?!

Отто Шмидт кивнул.

— Странная история тогда произошла — с книгой и прочим. Помню, как-то раз, мистер Грин... Брин...

— Квин. Не будем отвлекаться, Отто. Вы упомянули мебель и книгу. Когда это было?

Лавочник справился в гроссбухе. Это произошло 8 апреля, 1939 года — «года, когда в Европе разразилась война».

— Отшельник пришел один?

— Да, мистер Квин, один. До прошлого года я ни разу не видел парня помоложе. Ну, старик оставил серебряный доллар, упаковал покупки и собрался уезжать. Книга лежала на прилавке, он заметил ее, и с ним произошло что-то странное. Вы обратили внимание на его глаза? Они словно все время горят. Ну, в тот раз они вспыхнули, как фейерверк в День независимости. Он впал в транс, задрожал и стал бормотать, как припадочный, а потом... вроде как начал молиться. Успокоившись, старик спросил меня, сколько серебряных долларов я хочу за эту книгу.

— Что это была за книга? — спросил Эллери, стараясь говорить небрежным тоном.

— Какая-то книга, которую мне прислали из Европы, — у меня там родственники. Я пытался ее читать, но она меня не заинтересовала, и я отложил. Когда пришел отшельник, я как раз делал еще одну попытку.

— Но как она называлась?

— По правде говоря, мистер Квин, не помню. Но когда старик попросил продать ее, я отказался...

— Отказались? Но ведь книга вас не заинтересовала.

— Ну, я просто считал неправильным продавать подарок от родственника. Но старик не отставал — он горячился все сильнее и под конец предложил мне все серебряные доллары, какие у него были. Тогда я просто подарил ему книгу, и — можете поверить? — он благословил меня! А потом указал на старый шкафчик орехового дерева, который я использовал как витрину, и попросил продать и его. Я взял с него пять долларов.

— Он не говорил, зачем ему нужна книга?

— Нет, просто аккуратно завернул ее, погрузил в фургон и уехал. Очевидно, чтобы стать отшельником, нужно сначала тронуться. Знаете, старик ведь даже не мог читать эту книгу — он сам признался, когда я спросил его. Но он должен был ее иметь.

Очевидно, загадку, связанную с книгой, нельзя было отгадать в магазине, как и решить вопрос о серебряных долларах. Почему его так беспокоит их количество?

«Здесь мудрость. Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо это число человеческое; число его шестьсот шестьдесят шесть...»[40] Любопытно, что этот стих из Апокалипсиса пришел ему в голову именно сейчас. Но конечно, шестьсот шестьдесят шесть — это слишком много. Ему необходимо узнать число. Чтобы сделать это, он должен вернуться и сосчитать монеты в священном ковчеге.

Немедленно!


* * *

Приближаясь к Холму Испытаний, Эллери становился все мрачнее. Он еле сдерживался, чтобы не пустить осла в галоп. Его одолевала черная меланхолия. Утомительное путешествие верхом пробудило телесную и душевную усталость, которая привела к прекращению его работы в Голливуде, и он начал сомневаться, что когда-нибудь придет в себя.

Посмотрев на небо, Эллери с удивлением заметил, что оно быстро темнеет, хотя закат еще не наступил.

Неужели идет гроза? Возможно, падающий барометр был причиной его депрессии.