— Ты хочешь знать, было ли в письме чувство вины?

— Да.

— Нет, — сказал я. — В нем написано все так, как если бы он ее не убивал. Нет особенных волнений по поводу того, что полиция подозревает его, за исключением того, что это может помешать работе и он хочет, чтобы все прояснилось и не было никаких осложнений; если сравнивать с другими, то оно ничем не отличается, разве что написано в его заумном стиле. Я так и вижу его отправляющим письмо без малейшего представления о том, что ему лучше подумать над тем, как он объяснит свои действия в день убийства. Насколько ты уверен, что он именно от Джулии ехал, когда ты видел его?

— Сейчас я уверен. Сначала предполагал. Затем подумал, он, может быть, из своего цеха едет. Цех находится на Первой авеню, за несколько кварталов от того места, где я его видел, и, хотя он был закрыт с тех пор, как он уехал, мы снова снимаем его и все готово к работе, если он вернется, — возможно, в тот день он был там. Полиция ничего не смогла найти там, что бы подтверждало, что он там был.

— Я хотел спросить тебя, — говорят, он бакенбарды отрастил. Он…

— Нет. У него все такое же длинное, худощавое лицо, с такими же редкими белыми усами.

— Другой вопрос. Вчера здесь убили одного типа, по имени Нунхайм. Это был небольшого роста…

— Я к этому как раз и подхожу, — сказал он.

— Я подумал о маленьком человеке, который, как ты полагаешь, мог следить за тобой.

Макоули посмотрел на меня.

— Ты хочешь сказать, это мог быть Нунхайм?

— Я не знаю, я думал.

— И я не знаю, — сказал он. — Я никогда не видел Нунхайма. насколько я…

— Это был маленький человек, не больше пяти футов и трех дюймов, а весом не более ста двадцати фунтов. Ему было около тридцати пяти или тридцати лет. Желтоватый, темные волосы и глаза, глаза почти рядом сидят, большой рот, большой, мягкий нос, уши как у летучей мыши крылья.

— Это мог быть он, — сказал он. — Хотя близко я его не видел. Возможно, полиция даст мне посмотреть на него. — Он пожал плечами. — Я бы не сказал, что это имеет значение сейчас. На чем я остановился? А, да, на том, что не мог связаться с Уайнентом. Это поставило меня в неудобное положение, раз полиция знает, что я связан с ним и ничего об этом не говорю. Ты ведь знал?

— Да, — признался я.

— И ты, возможно, как полиция, подозревал, что я встречался с ним на улице Плаза или позже в день убийства?

— Это могло быть.

— Да. И конечно, ты частично прав. Я по крайней мере видел его, и видел в том месте и в такое время, что полиции станет ясно, кто виноват. Итак, инстинктивно солгав, теперь я уже врал намеренно. Герман был занят на конференции весь день и не знал, сколько я его ждал. Луиза Якобс — мой хороший друг. Не вдаваясь в подробности, я сказал ей, что она может мне помочь, помочь клиенту, если скажет, что я прибыл в две или три минуты четвертого, и она довольно охотно согласилась. Чтобы защитить ее от неприятностей, я сказал ей: если дело пойдет неладно, она может заявить, что не помнит, когда я приходил, но что на следующий день я случайно упомянул о времени своего прихода и у нее не было причин не верить мне, все целиком сваливая на меня. — Макоули глубоко вздохнул. — Сейчас это не имеет значения. Важно то, что я получил известие от Уайнента.

— Еще одно ненормальное письмо? — спросил я.

— Нет. Он позвонил. На вечер я назначил ему встречу с нами. Я сказал, что ты ничего не будешь делать, если не увидишься с ним, поэтому он пообещал встретиться с нами. Конечно, я хочу полицейских взять. Я не могу продолжать защищать его так. Я смогу оправдать его на почве сумасшествия, пусть его упрячут куда следует. Это все, что я могу сделать, — все, что я хочу сделать.

— Ты уже сообщил полиции?

— Нет. Он позвонил после того, как они ушли. В любом случае я хотел сначала тебя увидеть. Я хотел сказать, я не забыл, что должен тебе и…

— Ерунда, — сказал я.

— Нет. — Он повернулся к Норе. — Я не думаю, что он рассказал вам, как спас меня в воронке…

— Да он ерунду говорит, — сказал я ей. — Он выстрелил в одного, промазал. Я выстрелил и не промазал, и все тут. — Я снова спросил его: — Почему ты сразу хочешь вызвать полицию? Предположим, что мы с тобой приходим на встречу и слушаем, что он говорит нам. Мы можем связаться и вызвать полицию, когда мы убедимся, что он убийца.

Макоули устало улыбнулся:

— Ты все еще сомневаешься? Ладно. Я готов сделать как ты хочешь, хотя это как в… Но, возможно, ты изменишь решение, когда я расскажу о нашем телефонном разговоре.

Дороти, в Нориной пижаме, слишком длинной ей, вошла зевая.

— О! — воскликнула она, когда увидела Макоули, а затем, когда узнала его: — Хэлло, мистер Макоули. Я не знала, что вы здесь. Есть новости от отца?

Он посмотрел на меня. Я покачал головой. Он ответил ей:

— Пока нет, но, возможно, будут на днях.

Я сказал:

— У Дороти есть новость. Расскажи Макоули о Гилберте.

— Ты говоришь о моем отце? — спросила она неуверенно, глядя в пол.

— Что ты, дорогая, нет — сказал я.

Она покраснела и с укором посмотрела на меня. Затем быстро сказала Макоули:

— Гил видел моего отца вчера, и он сказал Гилу, кто убил мисс Вулф.

— Что?!

Она кивнула головой несколько раз. Макоули посмотрел на меня недоумевающими глазами.

— Это необязательно должно быть так, — напомнил я ему. — Это то, что Гил сказал.

— Понимаю. Тогда вы думаете, что он мог?..

— Вы не очень часто говорили с семьей, с тех пор как началось? — спросил я.

— Нет.

— Это нужно испытать. Они все помешаны на сексе, я думаю Это сказывается на них. Они начинают…

Дороти сказала сердито:

— Ты ужасен. Я делала все…

— Ты против чего возражаешь? — серьезно спросил я. — Сейчас я даю тебе возможность: я хочу верить, что Гил сказал тебе это.

— Не ждите от меня многого.

Макоули спросил:

— И кто же убил ее?

— Я не знаю. Гил не захотел говорить.

— Ваш брат его часто видел?

— Я не знаю, как часто. Он сказал, что они встретились.

— И говорилось что-нибудь о человеке по имени Нунхайм?

— Нет, Ник спрашивал меня. Ничего другого он мне не говорил.

Я перехватил взгляд Норы и подал ей сигнал. Она встала, говоря:

— Пойдем в другую комнату, Дороти, дай этим ребятам поговорить.

Дороти недовольно, но пошла за Норой. Макоули сказал:

— Она хорошенькой выросла. — Он прокашлялся. — Я надеюсь, что твоя жена не будет…

— Не нужно. Нора все понимает. Ты начал говорить о своем разговоре с Уайнентом.

— Он позвонил сразу, как ушла полиция, и сказал, что видел объявление в «Таймс» и звонит узнать, что я хочу. Я сказал, что ты не очень хочешь ввязываться в его неприятности. И сказал, что ты не приступишь к делу, пока не переговоришь с ним. И мы назначили встречу на сегодня. Затем он спросил меня, видел ли я Мими. Я ответил ему, что видел раз или два с того момента, как она вернулась из Европы, а также видел ее дочь. И затем он сказал следующее: «Если моя жена попросит денег, дай ей в разумных пределах».

— Ну и ну, — сказал я.

Макоули кивнул.

— И я такого же мнения. Я спросил его почему. И он ответил, что прочитанное в утренних газетах убедило его в том, что она сентиментальная дура, она не его союзник, и у него были основания считать, что она «хорошо» расположена к нему. Я начал понимать, к чему он клонит, и сказал, что она передала и нож, и цепь в полицию. И попробуйте отгадать, что он ответил на это.

— Я отказываюсь.

— Он ничуть не смутился, а спокойно спросил: «Ты имеешь в виду нож на цепи к часам, которые я оставил, чтобы Джулия отремонтировала?» Я засмеялся: «Что ты сказал?» Это поставило меня в тупик. Я не успел подумать, что ответить, а он уже говорил: «Мы можем обсудить это более подробно, когда встретимся». Я его спросил, где мы встретимся, и он ответил, что позвонит, а пока он не знает, где будет. Он позвонил мне домой в десять часов. А теперь торопится, хотя до этого совсем не спешил, и у него нет времени, чтобы ответить хоть на один из моих вопросов. Поэтому он повесил трубку, а я позвонил тебе. Что ты думаешь о его невиновности сейчас?

— Иначе, чем я думал раньше, — ответил я медленно. — Ты уверен, что он позвонит нам в десять часов вечера?

Макоули пожал плечами:

— Ты знаешь это так же, как и я.

— Тогда, если бы я был на твоем месте, я бы не стал беспокоить полицию, пока мы не поймаем этого безумца и не сдадим его им. Этот твой рассказ комплиментов у полиции не вызовет, и, если они тебя сразу же не посадят, они устроят тебе веселую жизнь, если Уайнент обведет нас вокруг пальца сегодня вечером.

— Я знаю, но я хотел бы сбросить с себя этот груз.

— Несколько часов не имеют значения, — сказал я. — Вы с ним говорили о несостоявшейся встрече на улице Плаза?

— Нет, мне не удалось его спросить. Что ж, если ты говоришь «подожди», я подожду, но…

— Давай подождем по крайней мере до сегодняшнего вечера, пока он не позвонит. Если он позвонит, мы решим, говорить полиции или нет.

— Ты думаешь, он не позвонив?

— Я не уверен, — сказал я. — Он не пришел на последнюю встречу с тобой, и он что-то стал не очень внятно говорить с тобой, когда узнал, что Мими сдала цепочку с ножиком в полицию. Я бы не очень надеялся на встречу. Хотя мы посмотрим. Я приду к тебе лучше около девяти часов.

— Приходи к обеду.

— Я не смогу, но приду как можно раньше. Но придется пошевелиться. Где ты живешь?

Макоули дал мне свой адрес в Скарсдейле и встал.

— Попрощайся за меня с миссис Чарлз и поблагодари ее. О, кстати, я думаю, ты правильно понял меня в отношении Куина, вчера вечером. Я хотел сказать только то, что его советы мне не помогли. Я не хотел сказать… ну, ты сам знаешь, — что он другим клиентам не делал деньги.