Дороти обратилась ко мне:

— Послушай, не могу я ехать к тете Алисе такая. Она в обморок упадет.

Нора решила:

— Им не следовало бы так бить того толстяка… Может, это и правда забавно, но только для жестоких людей.

Дороти гнула свое:

— Я лучше к маме поеду.

Нора размышляла:

— Рожистое воспаление кожи ничего не имеет общего с ушами. А что это за слово он сказал, Ник?

— Ухо.

Дороти была озабочена:

— Тете Алисе придется открывать мне дверь — я забыла ключи. И разбудить ее придется…

Нора призналась:

— Я люблю тебя, Ник. Ты замечательный и знаешь таких интересных людей!

Дороти забеспокоилась:

— Вам ведь нужно сделать большой крюк, чтобы завезти меня к маме?

Я ответил:

— Нет, — и назвал шоферу адрес Мими.

Нора подхватила:

— Поехали к нам домой!

Дороти отказалась:

— Нет, лучше не надо.

Нора спросила:

— Почему?

Дороти ответила:

— Я думаю, что не следует.

И так продолжалось до тех пор, пока такси не остановилось у «Кортленда». Я вышел и помог Дороти выйти. Она тяжело опиралась на мою руку.

— Пожалуйста, поднимемся наверх, только на минуту!

Нора сказала:

— Только на минуту, — и вышла из такси.

Я попросил шофера подождать. Мы пошли наверх. Дороти позвонила. Гилберт, в пижаме и халате, открыл дверь. Он поднял руку, предупреждая нас тихо:

— У нас полиция.

Из общей комнаты донесся голос Мими:

— Кто это, Гил?

— Мистер и миссис Чарлз и Дороти.

Мими вышла к нам навстречу.

— Никогда не была так рада кого-нибудь увидеть! Просто не знаю, как быть.

На ней был розовый атласный халат поверх розовой ночной рубашки, и лицо у нее было розовое, она не выглядела несчастливой. Не обратила внимания на Дороти, пожала руку Норе и мне.

— Теперь я не буду волноваться и оставлю все на Ника. Ты должен сказать, что делать маленькой, глупой женщине.

Сзади раздался возглас Дороти:

— Чепуха! — Она произнесла это, притаив дыхание, но с большим чувством.

Мими ничем не выдала, что услышала дочь. Все еще держа за руки, она повела нас в гостиную, болтая:

— Вы знаете лейтенанта Гилда. Он очень приятный человек, но я уверена, что злоупотребляю его терпением. Я была так смущена. А теперь вы здесь и…

Мы вошли в гостиную.

Гилд сказал мне:

— Привет, — а Норе: — Добрый вечер, мадам.

Человек, которого он назвал Энди и который помогал ему обыскивать комнату в то утро, когда Морелли нанес нам визит, недовольно кивнул нам.

— В чем дело? — спросил я.

Гилд краешком глаза посмотрел на Мими, затем на меня и объяснил:

— Бостонская полиция нашла Йоргенсона, или называйте его как хотите, в доме его первой жены и допросила по нашей схеме. Главное, он, кажется, ничего не имеет общего с убийством Вулф, и миссис Йоргенсон может доказать это, потому что у нее есть улики против Уайнента. — Его глаза снова остановились и «Мими. — Мадам вроде не хочет говорить «да» и вроде не хочет говорить «нет». Сказать правду, мистер Чарлз, я не знаю, как понимать ее.

Это мог понять только я. Я предложил:

— Возможно, она испугалась. Он был разведен с первой женой?

— Первая жена говорит, что нет.

Мими вмешалась:

— Уверяю вас — она лжет.

Я сказал:

— Тише! Он вернется в Нью-Йорк?

— Похоже, он заставит нас применить к нему санкции, если мы хотим его заполучить. Бостонская полиция сообщает, что он настаивает на адвокате.

— Он нам так нужен?

Гилд пожал плечами.

— Если это поможет нам в расследовании убийства. Мне наплевать на его старые обвинения и двоеженство. Если что-то меня не касается, то я людей зря не тревожу.

Я обратился к Мими:

— А ты что скажешь?

— Могу я поговорить с тобой наедине?

Я посмотрел на Гилда. Он не возражал:

— Пожалуйста, если это поможет делу.

Дороти тронула меня за руку.

— Ник, послушай сначала меня, я… — И замолчала.

Все смотрели на нее.

— Что? — спросил я.

— Я хочу сначала поговорить с тобой.

— Давай.

— Я хочу наедине.

Я похлопал ее по руке.

— После.

Мими ввела меня в спальню и тщательно закрыла дверь. Я сел на кровать и закурил сигарету.

Мими прислонилась спиной к двери и улыбнулась мягко и доверчиво. Так прошло около минуты. Затем она вкрадчиво осведомилась:

— Я нравлюсь тебе, Ник? — И когда я ничего не ответил, продолжала: — Ведь правда?

— Нет.

Она засмеялась и отошла от двери.

— Ты хочешь сказать, что не одобряешь мои поступки. — Она села на кровать рядом со мной. — Но я нравлюсь тебе настолько, чтобы ты помог мне?

— Посмотрим.

— Посмотрим — на что?

Открылась дверь, и вошла Дороти.

— Ник, я должна…

Мими вскочила и встала перед дочерью.

— Убирайся отсюда! — проговорила она сквозь зубы.

Дороти вся напряглась, но ответила:

— Я не уйду! Ты не посмеешь.

Мими ударила ее по лицу тыльной стороной ладони.

— Убирайся отсюда!

Дороти вскрикнула и поднесла руки ко рту. Так, с руками у рта, глядя перепуганными глазами в лицо Мими, она вышла из комнаты.

Мими снова закрыла дверь. Я предупредил:

— Ты должна прекратить распускать руки.

Она, казалось, не слышала меня. У нее был тяжелый, задумчивый взгляд, губы чуть-чуть выступали в полуулыбке. И когда заговорила, голос у нее был более тяжелый и гортанный, чем обычно:

— Моя дочь влюбилась в тебя.

— Чепуха!

— Да, и она ревнует меня. Ее прямо переворачивает, когда а подхожу к тебе. — Она говорила так, как будто думала о чем-то другом.

— Чепуха. Возможно, что-нибудь осталось у нее с двенадцати лет, но это все.

Мими покачала головой.

— Ты ошибаешься. Но все равно. — Она снова села на кровать рядом со мной. — Ты мне должен помочь в этом. Я…

— Да, ты нежный цветок, которому нужна защита сильного мужчины.

— О, это… — Она махнула рукой в сторону двери, через которую ушла Дороти. — Уж не становишься ли ты… Да, ты ничего раньше не слышал, не видел, не делал. Беспокоиться тебе не о чем. — Она улыбнулась, как раньше, глаза у нее были тяжелые, задумчивые, губы она слегка вытянула вперед. — Если ты хочешь Дороти, бери ее, но не нужно сентиментальничать по этому поводу. Но не будем об этом. Конечно, я не нежный цветок. Да ты никогда и не считал меня такой.

— Нет, — согласился я.

— Тогда ладно, — проговорила она, как будто приняла окончательное решение.

— Что «тогда ладно»?

— Не надо кокетничать со мной, черт побери! Ты знаешь, что я имею в виду. Ты понимаешь меня так же хорошо, как и я тебя.

— Почти, но это ты начала кокетничать…

— Я знаю. Это была игра. Сейчас я не играю. Этот сукин сын сделал из меня дуру, Ник, совершенную дуру. Сейчас он попал > беду и хочет, чтобы я ему помогла. Я помогу ему! — Она положила руку на мое колено и острыми ногтями впилась мне в тело. — Полиция. Они не верят мне. Как я могу заставить их поверить, что он лжет, что я знаю об убийстве не больше, чем они от меня услышали?

— Возможно, ты и не сможешь заставить их поверить, — медленно проговорил я, — особенно если Йоргенсон только повторяет то, что ты поведала мне несколько часов назад.

Она перевела дыхание, и ее ногти снова впились в меня.

— Ты сказал им это?

— Нет еще.

Я убрал ее руку со своего колена. Она вздохнула с облегчением.

— И, конечно, ты им сейчас не скажешь, да?

— Почему нет?

— Потому что это ложь. Он врал, и я врала. Я ничего не нашла, ничего совсем.

Я прояснил:

— Мы вернулись с тобой к тому, что было раньше, и я верю тебе сейчас так же, как и раньше. Как насчет того, о чем мы говорили с тобой? Между нами должно быть взаимопонимание — никакого кокетства, никакой игры или интриги.

Она легко стукнула меня по руке.

— Хорошо. Я действительно что-то нашла. Немного, но кое-что. И я не собираюсь в этом признаваться, чтобы помочь этому Сукиному сыну. Ты можешь понять мои чувства, Ник. Ты бы чувствовал то же…

— Возможно. Но пока у меня нет причин быть с тобой заодно. Твой Крис не мой враг. И я ничего не выигрываю, помогая тебе вести против него игру.

Она вздохнула.

— Я об этом много думала. Я думаю, ни деньги, которые я Могла бы дать тебе, ни мое красивое белое тело, — она искаженно улыбалась — не значат для тебя сейчас многого. Но неужели тебе не интересно спасти Клайда?

— Большой необходимости нет.

Она засмеялась.

— Я не знаю, что ты имеешь в виду.

— Я думаю, возможно, нет необходимости спасать его. В отношении него у полиции мало фактов. Он хитрит. Он был в городе в день убийства Джулии, и она вымогала у него деньги, кого недостаточно для ареста.

Она снова засмеялась.

— А если я добавлю?

— Я не знаю. Что это? — спросил я и продолжал, не ожидая «с ответа: — Что бы это ни было, ты валяешь дурака, Мими. Ты можешь открыто обвинить Криса в двоеженстве. Пришей ему это. И на…

Она, мягко улыбнувшись, сказала:

— Но я держу это в резерве, чтобы потом использовать, если он…

— Если обвинение в убийстве пройдет против него? Нет, так не выйдет, любезная. Ты можешь предъявить ему обвинение в течение трех дней пребывания в тюрьме. К этому времени районный прокурор допросит его, сверит факты и установит, что он не убивал Джулию и что ты дурачишь его. И когда обратишься к прокурору с обвинением в двоеженстве, он пошлет тебя к черту и откажется предъявлять обвинение.