— Я понял какую. — Он снова наклонил стул, чтобы еще посмотреть на потолок. Когда он опять заговорил, создалось впечатление, что его мысли чем-то заняты.

— Алиби, представленное Макоули, проверено, все в порядке. Он опаздывал на встречу, и установлено, что он был в конторе у некого Германа, на Пятьдесят седьмой улице, с пяти минут четвертого до двадцати и дальше.

— А почему с пяти минут четвертого?

— Ах да, я ведь ничего не сообщил об этом. Мы нашли этого парня, по имени Каресс, который заходил к ней в это время и спросил, нет ли у нее для него работы. Она отказала и заметила, что ей нужно куда-то идти. Это сужает время совершения преступления с трех часов пяти минут до трех двадцати. А вы действительно не подозреваете поверенного?

— Я всех подозреваю. Где были вы сами с трех пяти до трех двадцати?

Он засмеялся.

— Я, наверное, один не имею алиби. Смотрел мультфильмы.

— А у остальных оно есть?

Он кивнул.

— Йоргенсон вышел вместе с женой — это было без пяти три. Затем он улизнул на Семьдесят третьей Западной улице, проведать девицу по имени Ольга Фентон. Мы обещали ему ничего не говорить его жене. Он пробыл там до пяти. Что делала миссис Йоргенсон, мы знаем. Их дочь одевалась, когда они ушли, в три пятнадцать она поймала такси и поехала прямо в магазин «Бергдорф — Гудмэнз». Сын весь день просидел в библиотеке — он читает очень забавные книги. Морелли был где-то в клубе. А где были вы? — И он захохотал.

— Себя не буду оправдывать до тех пор, пока это действительно не понадобится. Ни одно из этих алиби не является безупречным, однако редко встречается железное алиби. А как насчет Нунхайма?

Гилд был удивлен.

— А почему вы о нем спрашиваете?

— Я слышал, он страдал по Джулии.

— Откуда это известно?

— Слышал.

Он нахмурился.

— Информация точная?

— Да.

— Да. Этого парня стоит проверить. Но послушайте, что вы думаете — это сделал Уайнент?

Я ответил ему точно так же, как ответил Стадси:

— Ставлю два против одного, что он этого не делал.

Он хмуро посмотрел на меня.

— Во всяком случае, это идея. Кого вы подозреваете?

— Пока не знаю. Поймите, мне ничего не известно. Я не говорю, что Уайнент тут ни при чем. Я говорю, что не все улики — против него.

— И утверждаете, что ставите один к двум, за его невиновность.

— Можете называть это интуицией, если угодно, но… — начал я.

— Я никак не хочу это называть. Вы — опытный детектив. Хочу послушать, что вы мне расскажете.

— В основном собираюсь задать несколько вопросов. Например, сколько времени прошло с той минуты, когда лифтер высадил миссис Йоргенсон на этаже, где жила Джулия, до того момента, когда она его вызвала и сообщила, что слышала стоны?

Гилд сжал губы, потом растерянно начал:

— Вы думаете, что она могла?.. — Остальные слова повисли в воздухе.

— Думаю, что могла бы. Мне хочется знать, где был Нунхайм. Мне интересно получить ответ на вопросы, заданные в письме Уайнента. Интересно также узнать, куда делась разница в четыре тысячи долларов между теми деньгами, которые поверенный выдал Джулии для Уайнента, и той тысячей, которую она отдала Уайненту. Кроме того, очень важно узнать, откуда взялось обручальное кольцо.

— Мы делаем все, что в наших силах, — ответил Гилд. — Но сейчас я хочу выяснить, почему Уайнент не явился, чтобы все объяснить, если он не виновен.

— Единственная причина в том, что миссис Йоргенсон снова упрятала бы его в психушку. — Я задумался. — Герберт Макоули работает на Уайнента. Вы просто поверили ему, что человек в Элентауне — не Уайнент?

— Да нет. Тот намного моложе Уайнента, у него мало седины в волосах, и они не крашеные. К тому же он не похож на Уайнента, — казалось, он убежден в своей правоте. — У вас есть дела на ближайший час?

— Нет.

— Прекрасно. — Он встал. — Я отправлю несколько парней заняться теми вопросами, которые мы обсуждали, да и нам самим придется сделать несколько визитов.

— Отлично, — ответил я.

Он вышел из кабинета.

В почтовом ящике лежал номер журнала «Таймс»; я выудил его, нашел колонку объявлений. Там было объявление, помещенное Макоули: «Абнеру. Согласен. Банни».

Когда вернулся Гилд, я спросил:

— Как насчет помощников Уайнента? Их всех проверили?

— Угу, но они ничего не знают. Они были уволены в конце той недели, когда уехал Уайнент. Их всего двое, и они его до сих пор не видели.

— Над чем они работали, когда мастерская была закрыта?

— Над краской, что-то вроде «устойчивого зеленого цвета». Выясню, если хотите.

— Не думаю, что это имеет значение. Это большой цех?

— Похоже на хорошо оборудованное помещение, насколько я знаю. Вы думаете, с цехом может быть что-то связано?

— Все может быть.

— Да. Ну что ж, пойдем.

XVI

— Прежде всего, — решил Гилд, когда мы вышли из его кабинета, — мы навестим Нунхайма. Он должен быть дома. Я сказал ему, чтобы он никуда не уходил, пока я ему не позвоню.

Мистер Нунхайм жил на четвертом этаже темного, сырого здания, в котором было шумно из-за проходящей рядом Шестой пеню. Мы поднялись в лифте. Гилд постучал в дверь.

Послышались звуки быстрых шагов, затем голос спросил:

— Кто это? — Мужской голос, звучал он в нос и раздраженно.

Гилд откликнулся:

— Джон.

Дверь быстро открыл маленький, с лицом желтоватого цвета мужчина лет тридцати пяти — тридцати шести, он был в майке, голубых брюках и черных шелковых носках.

— Я не ожидал вас, лейтенант, — промычал он. — Вы обещали позвонить. Он казался напуганным.

У него были темные, близко посаженные маленькие глаза, рот широкий, губы тонкие и неряшливые, нос удивительно гибкий, длинный, висящий — как будто без костей и хряща. Гилд тронул меня за локоть, и мы вошли. Через открытую дверь налево была видна незастланная кровать. Комната, куда мы вошли, была общая, все в ней потрепано и грязно, повсюду валялись одежда, газеты и немытая посуда. В нише справа — умывальник и печь. Между ними стояла женщина с шипящей сковородой на длинной ручке. Ширококостная, мясистая, с рыжими волосами, лет около двадцати восьми, по-своему красивая, хотя грубая и неряшливая. На ней было розовое в складках кимоно и шлепанцы с загнутыми носами. Она угрюмо посмотрела на нас.

Гилд не представил меня Нунхайму и не обратил внимания на женщину.

— Садись. — Он отодвинул одежду, которая лежала на софе, чтобы можно было сесть.

Я убрал газеты с кресла-качалки и сел. Так как Гилд был шляпе, и я не снимал свою.

Нунхайм подошел к столу, на котором стояла литровая бутылка, где было немного виски, и пара рюмок.

— Выпьете?

Гилд поморщился:

— Только не эту гадость. Что ты имел в виду, когда сказал, что знал Вулф только с виду?

— Это правда, лейтенант. Чистая правда. — Два раза он быстро посмотрел на меня и так же быстро отвел взгляд. — Может, здоровался с ней изредка, когда виделся иногда, этим наше знакомство исчерпывалось. Это чистая правда.

Женщина в нише засмеялась, только раз, презрительно, но лицо ее не выражало никакого веселья. Нунхайм повернулся к ней.

— Слушай, ты там, — голос его срывался от злости, — скажи хоть слово и я вышибу тебе зубы!

Она размахнулась и кинула сковороду ему в голову. Сковорода пролетела мимо и ударилась о стену. Жир и яичный желток свежими пятнами украсили стену, пол и мебель. Он бросился к ней. Мне не нужно было подниматься, чтобы протянуть ногу и подставить ему подножку. Он упал на пол. Женщина схватила нож.

— Прекрати! — грозно проговорил Гилд. Он также не вставал. — Мы пришли поговорить с тобой, а не наблюдать вашу комедию. Поднимайся и не шали!

Нунхайм медленно поднялся на ноги.

— От нее с ума можно сойти, когда она пьет. Целый день она меня изводит. — Он поводил правой рукой взад и вперед, — Кажется растянул запястье.

Женщина прошла мимо нас не поднимая взора и спальню и закрыла дверь. Гилд прокомментировал:

— Возможно, если бы ты за другими юбками не бегал, у тебя бы с этой не было неприятностей.

— Что вы имеете в виду, лейтенант? — Нунхайм был удивлен, выражал невинность и обиду.

— Джулию Вулф.

Маленький желтолицый человек начал возмущаться:

— Это ложь, лейтенант! Любой, кто скажет, что я…

Гилд прервал его, обращаясь ко мне:

— Если ты хочешь стукнуть его разок, я не помешаю тебе, хоть у него и вывихнута рука. Правда, у него никогда не было сильного удара.

Нунхайм повернулся ко мне, протянув обе руки.

— Я не хотел сказать, что вы лжец. Я хотел сказать, что кто-то, возможно, ошибся, если они…

Гилд снова прервал:

— Ты бы взял ее, если бы смог?

Нунхайм облизнул губу и осторожно посмотрел на дверь спальни:

— Что ж, — признал он медленно, тихим голосом, — конечно, она была классной женщиной. Наверно, не отказался бы.

— Но ты никогда не добивался ее?

Нунхайм колебался, затем повел плечами.

— Вы знаете, как бывает. Когда околачиваешься везде, всякое бывает.

Гилд посмотрел на него с раздражением.

— Было бы лучше, если бы ты повторил мне это сначала. Где ты был в тот день, когда ее убили?

Этот маленького роста человек подпрыгнул, как будто его укололи иголкой.

— Ради Бога, лейтенант, я здесь ни при чем! Зачем мне было ее убивать?

— Где ты был?

Неряшливые губы Нунхайма задергались.

— В какой день ее… — Он прекратил говорить, потому что открылась дверь спальни.

Вышла женщина, неся чемодан. На ней была одежда, в которой выходят на улицу.