Дэшилл Хэммет - Худой

Гилберт посмотрел на меня, затем сразу на нее.

— Не будь дурой, — отрезал он холодно. — Он со своей подругой… этой по фамилии Фентон.

Дороти, казалось, не поверила ему:

— Она ревнует его. Это мания матери.

Я спросил:

— Видел ли кто-нибудь из вас Сиднея Кельтермана, с которым у вашего отца были неприятности?

Дороти отрицательно покачала головой. Гилберт коротко ответил:

— Нет. А что такое?

— У меня просто мысль появилась. Я сам его никогда не видел, но так, как мне описали его, — с небольшой натяжкой это мог бы быть Крис Йоргенсон.

В этот вечер мы с Норой пошли на открытие концертного зала городского радио. Через час мы решили, что с нас хватит, и ушли.

— Куда пойдем? — раздумывала Нора.

— Мне все равно. Хочешь, найдем этот «Пигирон-клаб», о котором говорил Морелли? Тебе понравится Стадси Бэрк. Он когда-то был взломщиком сейфов. Говорит, что вскрыл сейф тюрьме Хэгерстаун, когда отбывал там месячный срок за дебоширство.

— Давай!

Мы отправились на Сорок девятую улицу и, опросив двух водителей такси, двух разносчиков газет и полицейского, нашли это место. Швейцар сказал, что не знает никакого Бэрка, но выяснит. Стадси подошел к двери.

— Как поживаешь, Ник? Входи!

Это был крепко сложенный мужчина среднего роста, немного располневший уже, но не рыхлый. Ему, должно быть, было пятьдесят, но выглядел он на десять лет моложе. У него было широкое, некрасивое, но симпатичное, рябое после оспы лнцо, редкие, неопределенного цвета волосы, и даже лысина не делала его лоб большим. Говорил он глубоким, гортанным басом.

Я поздоровался с ним за руку и представил его Норе.

— Жена, — произнес он. — Подумать только. Честное слово, вы или выпьете шампанского со мной, или вам придется плохо.

Я отвечал, что драться нам не стоит, и мы вошли. Внутри уютно, но выглядело все немного ветхо. Время пересменки, в зале всего три посетителя. Мы сели за столик в углу, и Стадси объяснил официанту, какую точно бутылку вина принести. Затем внимательно посмотрел на меня.

— Женитьба пошла тебе на пользу. — Он почесал подбородок. — Давненько я тебя не видел.

— Давненько, — согласился я.

— Он меня в тюрьму засадил, — сообщил он Норе.

Она в знак симпатии щелкнула языком:

— Он был хорошим сыщиком?

Стадси сморщил маленький лоб.

— Говорят, что да, но я не знаю. Взял он меня случайно. Я делал все правильно.

— Как получилось, что ты вывел Морелли на меня?

— Ты знаешь этих иностранцев, они истеричны. Я не знал, что он такое может натворить. Его беспокоило, что полицейские хотят пришить ему убийство этой Вулф. И мы из газет видели, что ты имеешь к этому какое-то отношение, но я предупредил его: «Ник не похож на тех, кто может предать свою мать». Ему нужно было с кем-то поговорить. Вот он и решил пойти к тебе. В данном случае я помешать ему не мог.

— Его засекли, когда он пробирался ко мне, а он свалил вину на меня. Как он нашел меня?

— У него есть друзья, и ты не ведешь скрытный образ жизни.

— Я был в городе всего неделю, в газете ничего не писали обо мне.

— Так ли это? — спросил Стадси с интересом. — Откуда ты приехал?

— Я живу сейчас в Сан-Франциско. Как он нашел меня?

— Замечательный город. Давненько я там не бывал. Я не должен этого обсуждать, Ник. Пусть он. Это его дело.

— Если только ты не послал его ко мне.

— Ладно, да. Но я же хотел тебя только похвалить. — Он произнес это серьезно.

— И ты мой приятель.

— Откуда я мог знать, что он психанет. К тому же он не очень серьезно тебя ранил.

— Возможно, нет, но мне от этого не легче.

Я перестал говорить, так как подошел официант с шампанским. Мы попробовали и оценили его как замечательное. На самом деле оно было отвратительным.

— Ты думаешь, что он ее убил? — спросил я.

Стадси уверенно покачал головой из стороны в сторону.

— Он не мог это сделать.

— Но он из тех парней, которых можно уговорить стрелять, — напомнил я.

— Да, эти иностранцы истеричны, но в тот день он был здесь.

— Весь день?

— Весь. В этом я могу поклясться. Тут компания отмечала одну свою дату, и он от подруги своей не отходил, тем более не вылезал в этот день на улицу. Я не вру, он это может доказать.

— Тогда почему он нервничал?

— Меня самого это интересует. Но эти иностранцы.

Я подтвердил:

— Да. Они истеричны. А не мог бы он подослать к ней кого-нибудь из своих?

— Думаю, ты ошибаешься в нем. Я ее наблюдал. Иногда она приходила к нам сюда. Они просто забавлялись. Он не любил ее настолько, чтобы убить из-за ревности. Честно.

— Она тоже наркотики принимала?

— Понятия не имею. Видел, что иногда принимала, но, возможно, только за компанию, потому что он это делал.

— С кем еще она здесь гуляла?

— Ни с кем, насколько мне известно, — ответил Стадси безразлично. — Был тут один мерзавец, по имени Нунхайм, который ударял за ней, но, насколько я мог видеть, он успеха не имел.

— Так вот кто нашептал Морелли мой адрес.

— Не говори глупостей. Единственное, что хотел Морелли, — это разгромить Нунхайма. Зачем тому было нужно информировать полицию, что Морелли знаком с этой Джулией? Он что — твой приятель?

— Я его не знаю. Слышал только, что он иногда выполняет для полиции кое-какую работу, — ответил я, все обдумав.

— Мм… спасибо.

— За что? Я ведь ничего не сказал.

— Достаточно, понятно. Теперь растолкуй мне: ради чего вся заваруха? Ведь это Уайнент убил ее?

— Многие так думают, но ставлю два против одного — он здесь ни при чем, — ответил я.

Он покачал головой.

— Не стану спорить с тобой в твоей области, — его лицо прояснилось, — но вот, о чем поспорю, если не возражаешь. Помнишь, когда ты брал меня, я действовал правой, как я уже упомянул? Мне всегда было интересно, сможешь ли ты проделать это еще раз. Когда-нибудь, когда ты будешь вполне здоров, я бы…

Я рассмеялся.

— Нет, я не в форме.

— Да я сам жирный, как боров, — настаивал он.

— Кроме того, тебе просто не повезло: ты не сумел сохранить равновесия, а я крепко держался на ногах.

— Ты пытаешься поскорей меня успокоить — Он помолчал и заметил задумчиво: — Хотя я думаю, тебе действительно повезло. Ну что ж, если ты не хочешь… Давай-ка я наполню наши бокалы.

Нора решила, что пора домой, поэтому мы покинули «Пигирон-клаб»; было чуть больше одиннадцати. Стадси проводил нас до такси и энергично пожал нам руки на прощанье.

— Рад был с вами поговорить.

Мы заверили его в том же и уехали.

Нора признала, что Стадси — восхитителен.

— Я не поняла половину из того, что он говорил.

— С ним все в порядке.

— Ты зачем от него утаил, что больше не работаешь сыщиком?

— Он бы решил, что я морочу ему голову, — объяснил я. — Для такого, как он, тот, кого он знал сыщиком, — вечно сыщик, и я предпочел обмануть его, чем если бы он подумал, что я ему выдаю неправду. У тебя нет сигареты? Он мне действительно доверяет, по-своему конечно.

— А ты его не обманывал, утверждая, что Уайнент тут ни при чем?

— Сам не знаю. Но думаю, что нет.

В «Нормандии» нас ждала телеграмма от Макоули из Элентауна. «Этого человека зовут не Уайнент, и он не пытался совершить самоубийство».

На следующее утро я вызвал стенографистку и избавился от большинства накопившейся корреспонденции, поговорил с нашим поверенным в Сан-Франциско — мы пытались спасти от разорения одного из наших постоянных клиентов, почти час потратили на то, чтобы составить план снижения госпошлины. Я здорово устал к двум часам, когда прекратил работу и пошел позавтракать с Норой. После завтрака она отправилась играть в бридж, а я пошел проведать Гилда (я еще утром ему позвонил).

— Так это была ложная тревога? — спросил я, удобно устроившись в кресле.

— Вот именно. Он — такой же Уайнент, как я. Знаете, как это бывает. Мы отправили полиции Филли донесение о том, что Уайнент прислал телеграмму, и дали его описание. Вот почему всю следующую неделю в штате Пенсильвания всех худых, возможно с усами, принимали за Уайнента. Этого парня зовут Барлоу. Безработный плотник, насколько мы поняли. Его ранил негр, при попытке ограбления. Он не может пока долго разговаривать.

— А не мог ли его ранить кто-то совершивший такую же ошибку, как и полиция в Элентауне?

— Приняв его за Уайнента? Думаю, такое возможно. Но какое это имеет значение?

— Сам не знаю.

— Макоули поделился, что получил письмо от Уайнента?

— Он не открыл, что в нем было. — Я изложил ему все, что мне было известно о Кельтермане.

Он отреагировал:

— Это интересно.

Я сообщил и о письме Уайнента к сестре.

— А он, оказывается, многим пишет, не так ли? — заметил Гилд.

— Я тоже об этом думал.

Потом я рассказал ему о том, что описание Кельтермана с небольшими изменениями подходит Йоргенсону.

— Никогда не вредно прислушаться к мнению такого человека, как вы. Не буду вас прерывать, — произнес он.

— Ноу меня все.

Он наклонил стул назад и уставился в потолок.

— Надо провести кое-какую работу, — наконец промолвил он.

— Приятеля из Элентауна ранили из пистолета тридцать второго калибра?

Гилд минуту смотрел на меня с любопытством и ответил:

— Нет. Калибр сорок четыре. А у вас есть какая-нибудь идея?

— Нет. Просто прокручиваю одну версию.