Четыре человека из группы настояли на том, чтобы выбрать путь, указанный Оуреем. Но Пэкер убедил пятерых, по имени Суон, Миллер, Нун, Бэл и Хамфрис, идти с ним на шахты, в то время как остальные четверо отправились вдоль реки. Из этой группы двое умерли от голода и лишений, но двое достигли земли Лос-Пинос в феврале 1874 года, испытав невыносимые трудности. Генерал Адамс управлял там землей, и несчастные были приняты со всем вниманием. Когда они восстановили свои силы, они пошли назад.

В марте 1874 года генерала Адамса вызвали по делу в Денвер. И одним холодным снежным утром, когда он все еще отсутствовал, рабочие этого поселения, завтракавшие за столом, были удивлены появлением в дверях их дома одичавшего человека, который жалобно просил еды и пристанища. У него было ужасно распухшее лицо, во всем остальном он был в довольно хорошем состоянии, хотя пищу желудок его не принимал. Он заявил, что его зовут Пэкер и что пятеро шедших с ним покинули его, когда он заболел, но оставили ему ружье, которое он принес с собой.

Воспользовавшись гостеприимством рабочих и пробыв там десять дней, Пэкер пошел в местечко, которое называлось Саквэч, заявив, что он оттуда собирался идти в Пенсильванию, где у него был брат. В Саквэче Пэкер сильно пил, и стало ясно, что у него много денег. В состоянии опьянения он рассказывал противоречивые истории, касающиеся судьбы его спутников. Стали подозревать, что он избавился от своих бывших попутчиков злодейским способом.

В это время генерал Адамс остановился в Саквэче на пути из Денвера в Эйдженси. И когда он был в доме Отто Меарса, ему посоветовали арестовать Пэкера и произвести расследование его действий. Генерал решил взять его обратно в свой поселок. По пути они остановились в доме майора Дауни, где встретили десятерых, которые послушались индейского вождя и не пошли в поход. При них было доказано, что основная часть заявления Пэкера была неправдой. Поэтому генерал решил произвести полное расследование. Пэкера связали и повезли в поселок, где посадили под стражу.

2 апреля 1874 года два сильно возбужденных индейца вбежали в Эйдженси, держа в руках полосы мяса, которое, как они заявили, было мясом белого человека и которое они нашли как раз рядом с Эйдженси. Так как мясо лежало на снегу и погода стояла холодная, оно было в хорошем состоянии.

Когда Пэкеру предъявили найденные полосы мяса, его лицо стало мертвенно-бледным и он рухнул на пол. Ему дали лекарство, и, после того как он попросил о помиловании, он поведал следующее:

«Когда я и пятеро других ушли из лагеря Оурея, мы считали, что имеем достаточно запасов пищи для долгого и трудного пути. Но пища наша быстро кончилась и скоро мы встали на грань голода. Мы выкапывали корни из земли, на чем продержались несколько дней. Но они были малопитательными, а сильный холод загнал всех зверей и птиц в убежища, поэтому наше положение стало отчаянным.

У всех сделалось странное выражение глаз, и все относились друг к другу с подозрением. Однажды я пошел за дровами для костра, а, когда вернулся, увидел, что мистер Суон, старший из группы, убит ударом по голове, а оставшиеся разрезали его тело на части, намериваясь съесть. Его деньги, две тысячи долларов, разделили между оставшимися. Его хватило лишь на несколько дней, и я предложил, пусть следующим будет Миллер, так как на нем много мяса. Его убили топором, когда он собирал дрова. Хамфрис и Нун были следующими. Бэл и я поклялись, что, раз мы остались вдвоем, что бы ни случилось, мы будем держаться друг друга. Однажды Бэл сказал: «Я больше не выдержу» — и бросился на меня, как голодный тигр, пытаясь ударить ружьем. Я отразил удар и убил его топориком. Затем я разрезал его тело на полосы и нес с собой, когда шел сюда. Когда я увидел Эйдженси с вершины холма, я выбросил оставшееся мясо, и с сожалением, так как оно мне понравилось, особенно грудная часть».

После того как он рассказал эту печальную историю, он согласился отвести группу во главе с X. Лаутером к останкам убитых людей. Он повел ее в район высоких, недоступных гор, но так как он заявил, что заблудился, то решено было поиск прекратить и на следующий день отправиться назад.

В ту ночь Пэкер и Лаутер спали рядом, и ночью Пэкер напал на него, пытаясь убить и сбежать, но его связали и по возвращении в Эйдженси передали шерифу.

В том же году, в начале июня, художник из Пеори, по имени Рейнолдс, делал зарисовки на берегу озера Кристоуэл. В лесу из теуги[4] он обнаружил останки пяти человек. Четыре тела лежали а ряд, а пятое, без головы, — невдалеке. Тела Бэла, Суона, Хамфриса и Нуна имели пулевые ранения в затылок, а голова Миллера была проломлена, очевидно прикладом ружья, валявшегося невдалеке, причем приклад был отломан. Вид убитых показывал, что Пэкер занимался каннибализмом. Видимо, он не лгал, утверждая, что мясо на груди ему очень нравилось, поскольку на всех трупах оно было вырезано до самых ребер.

От них к хижине, где находились одеяла убитых и другие личные вещи, вела проторенная дорожка. Все указывало на то, что Пэкер после убийства много дней провел в этой хижине, совершая частые походы за мясом.

После этого было решено судить убийцу, но во время отсутствия шерифа обвиняемый сбежал. О нем ничего не было слышно до 29 января 1883 года. Девять лет спустя генерал Адамс получил письмо, в котором одни золотоискатель из Солт-Лейк-Сити уверял, что встретился лицом к лицу с Пэкером в городе Чейенне, штат Вайоминг. Он утверждал, что Пэкера знали под именем Джона Шварца и что его подозревали в нескольких преступлениях, совершенных какой-то бандой.

Детективы начали расследование, и 12 марта 1883 года шериф Шарплз арестовал Пэкера, а 17-го числа того же месяца шериф Смит доставил задержанного назад в Солт-Лейк. Хинздейл вернул заключенного в Лейк-Сити, Колорадо.

Суд над ним по обвинению в убийстве Израеля Суона в графстве Хинздейл 1 марта 1874 года начался 3 апреля 1883 года. Было доказано, что у каждого члена его группы, за исключением самого Пэкера, были значительные деньги. Защищающийся повторил свое прошлое заявление, в котором он сказал, что убил только Бэла и сделал это в целях самозащиты.

Тринадцатого апреля суд признал его виновным, и он был приговорен к смертной казни. Ему гарантировали отсрочку приведения приговора в исполнение, и он немедленно обратился в Верховный суд. Пока же его перевели в тюрьму Ганисон, чтобы спасти от гнева людей.

В октябре 1885 года Верховный суд назначил новое следствие, которое обвинило его в убийстве пяти человек. Он был признан виновным по каждому обвинению и приговорен к 40 годам лишения свободы, по 8 лет за каждого человека. I января 1901 года его амнистировали, и он умер на ранчо возле Денвера 24 апреля 1907 года».

Пока Гилберт читал, я налил себе выпить. Дороти прекратила танцевать, чтобы присоединиться ко мне.

— Тебе он нравится? — Она кивнула в сторону Куина.

— А что, хорош.

— Возможно, но бывает очень глупым. Ты не спросил, где я была прошлой ночью. Хочешь правду?

— Это меня не касается.

— Но я нашла кое-что для тебя.

— Что?

— Я была у тети Алисы, — она немного не в тебе, но очень добра. У нее есть письмо от отца, где он предупреждает, чтобы она боялась мамы.

— Как он ее предупреждает? Что он точно написал?

— Я не видела его. Тетя Алиса зла на папу уже несколько лет, и она разорвала письмо. Она говорит, что он стал коммунистом, что коммунисты убили Джулию Вулф и убьют его в конце концов. Она думает, это все из-за какого-то секрета, который они выдали.

Я воскликнул:

— Боже мой!

— Ладно, не ругай меня. Я повторяю ее слова. И забудь, что она не в своем уме.

— Она тебе сказала, что было в письме?

Дороти покачала головой.

— Нет. Только о предупреждении. Насколько я помню, он писал, что маме нельзя доверять ни в коем случае и никому, кто связан с ней, — сюда, я думаю, входим все мы.

— Постарайся еще что-нибудь вспомнить.

— Но больше ничего не было. Это все, что она мне поведала.

— Откуда было письмо?

— Она ничего не знала, за исключением того, что оно пришло авиапочтой. Оно ее не занимало.

— Что она думала по этому поводу? Я имел в виду — она серьезно восприняла предупреждение?

— Она назвала его опасным радикалом — это ее слова.

— Насколько серьезно ты к этому относишься?

Она долго смотрела на меня и затем облизнула губы, перед тем как ответить.

— Я думаю, что он…

К нам подошел Гилберт с книгой в руке. Казалось, он разочарован тем, чтó я дал ему прочитать.

— Это очень интересно, — заявил он, — но, если вы хотите знать мое мнение, это не патологический случай. — Он обнял за талию сестру. — Тут нужно было или голодать, или делать это.

Дороти спросила:

— О чем это?

— История в книге, — ответил Гилберт.

— Скажи ему о письме, которое получила твоя тетя, — посоветовал я Дороти.

Она вняла моему совету. Когда она кончила, он не сдержался:

— Это глупо. Мама совсем не опасна. У нее просто случай замедленного развития. Многие из нас со временем перестают обращать внимание на этику и мораль. Мать просто не доросла до этого. — Он нахмурил брови и, подумав, поправил себя: — Она может быть опасной, но как ребенок, играющий со спичками.

Нора и Куин танцевали.

— А что ты думаешь об отце? — спросил я его.

Гилберт пожал плечами.

— Я не видел его с детства. У меня есть на его счет теория, но это все догадки. Я бы хотел… главное, что я бы хотел знать, — не импотент ли он.

Я сказал:

— Он пытался покончить с собой сегодня в Элентауне.

Дороти закричала:

— Неправда! — так резко, что Нора и Куин прекратили танцевать. Она резко повернулась к брату лицом. — Где Крис? — требовательно спросила она.