Дэшилл Хэммет - Худой

— Я очень хочу побеседовать с ним, — сказал я. — Но ему придется быть более откровенным, чем в письме.

Макоули как бы размышляя, задал вопрос:

— Вы считаете, что он убил ее?

— Об этом я ничего не знаю, — сказал я. — Я не знаю столько, сколько знает полиция, и сто процентов, у них нет достаточно фактов, чтобы арестовать его, даже если они смогут его найти.

Макоули вздохнул:

— Не очень это интересно — быть адвокатом у дурака. Попытаюсь заставить его внять голосу разума, но знаю, что бесполезно.

— Я хочу спросить: как обстоят у него финансовые дела сейчас? У него по-прежнему все в порядке?

— Почти. Ему, как и всем нам, повредила депрессия. Отчисления с его плавильных установок мы потеряли из-за отсутствия руды в породе, но пергамент[3] и патенты на звуконепроницаемые материалы приносят от пятидесяти до шестидесяти тысяч в год, плюс единичные патенты. — Он замолчал и спросил: — Вас не беспокоит его способность за все платить наличными?

— Нет, это меня просто удивляет. Есть ли у него еще какие-нибудь родственники, кроме бывшей жены и детей?

— Сестра, Алиса Уайнент. Они были в ссоре. Вот уже четыре или пять лет.

Я предположил, что это тетя Алиса, к которой не пошли на Рождество Йоргенсоны.

— Из-за чего они поссорились?

— Он дал какой-то газете интервью, в котором заявил, что пятилетние планы России необязательно обречены на провал. Он в принципе больше ничего не сказал.

Я засмеялся:

— Они стоят друг друга!

— Она еще хлеще брата. Ничего не помнит. Когда брату вырезали аппендикс, она с Мими поехала навестить его. Им навстречу из больницы выехал катафалк. Она схватила Мими за руку и воскликнула: «О, милочка! Это, наверное… как его зовут?»

— Где она живет?

— На Мэдисон-авеню. Адрес можно найти в телефонной книге. — Он заколебался. — Я не думаю… Я не собираюсь беспокоить ее.

До того как я успел что-нибудь вымолвить, зазвонил телефон. Он поднес трубку к уху:

— Алло. Да, это я. Кто? О да. — У него напряглись мускулы на скулах, глаза слегка расширились. — Где? — Послушал еще. — Да, так. Я успею? — Он посмотрел на часы на левой руке. — Хорошо. Встретимся у поезда. — И положил трубку. — Это лейтенант Гилд. Уайнент пытался покончить с собой в Элентауне, штат Пенсильвания.

Дороти и Куин стояли у стойки бара, когда я появился в «Палм-клаб». Они не видели меня, пока я не приблизился к Дороти и не поздоровался:

— Привет, люди!

Дороти была в том же платье, что и в последний раз. Она посмотрела на меня и на Куина и покраснела.

— Ты должен был предупредить его.

— Девочка сердится, — объяснил весело Куин. — Я купил тебе те акции. Тебе бы нужно было заказать их больше. А что ты будешь пить?

— Как всегда. У тебя замечательная способность смываться из гостей, без единого слова.

Дороти снова посмотрела на меня. Царапины у нее на лице стали светлее, синяк еще заметен, губы больше не распухшие.

— Я верила тебе. — Казалось, она вот-вот заплачет.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты знаешь, что я имею в виду. Даже когда вы пошли на обед к маме, я верила тебе.

— А почему нет?

Куин вмешался:

— Да она сегодня весь день хандрит. — Он тронул ее руку. — Успокойся, дорогая. Неужели ты…

— Заткнись, пожалуйста! — Она отняла руку. — Ты очень хорошо знаешь, что я имею в виду. — Эго уже мне. — Вы оба с Норой высмеяли меня перед мамой и…

Я начал понимать, что произошло.

— Она тебе сказала и ты ей поверила? — Я смеялся. — Тебе двадцать лет и ты веришь всему, что она тебе говорит? Она позвонила тебе после того, как мы ушли. Мы поссорились и недолго там были.

Она опустила голову, произнесла тихим, жалким голосом:

— О, я дура! — И она схватила меня за обе руки. — Послушай! Пойдем сейчас к Норе! Я должна объясниться с ней. Я такая дура! И поделом мне, если…

— Хорошо. У нас есть время. Давай выпьем сначала.

Куин обратился ко мне:

— Брат Чарлз, я хочу пожать тебе руку! Ты вселил жизнь и радость в нашу малышку. — Он выпил свою рюмку. — Пошли к Норе! Выпивка там есть, и стоить будет дешевле.

— Почему ты не хочешь остаться здесь? — воззвала к нему Дороти.

Он засмеялся и покачал головой.

— Только не я. Может, ты Ника оставишь здесь, а я пойду? Твое дурное настроение я терпел весь день, теперь я собираюсь отдохнуть.

Гилберт был с Норой, когда мы пришли в отель. Он поцеловал сестру, поздоровался за руку со мной и Харрисом Кучном, когда их представили друг другу. Дороти сразу же начала долго, честно и не очень внятно извиняться перед Норой.

Нора прервала эти излияния:

— Прекрати. Мне нечего прощать тебя. Если Ник наболтал тебе, что я обиделась или что-то в этом роде, то он необыкновенный лгун. Давай свое пальто.

Куин включил радио. Пробило без четверти шесть по восточному времени.

Нора передала свои функции Куину:

— Поухаживай за ними, ты знаешь, где все находится, — и пошла за мной в ванную.

— Где ты нашел ее?

— В забегаловке. Что Гилберт делает здесь?

— Он пришел, чтобы увидеть ее, так он сказал. Она прошлой ночью не была дома, и он подумал, что она еще здесь. — Она засмеялась. — Хотя он не удивился, что ее здесь не было. По его словам, она всегда где-то бродит. Это у нее мания, от маминой навязчивой идеи, и поэтому она очень интересная. Он слышал, как Стекель говорит, что люди, у которых эта мания бродить везде, имеют склонность к клептомании. Он оставлял вещи, чтобы посмотреть, возьмет ли она что-нибудь, но, насколько он знает, она ни разу не взяла ничего.

— Он уже взрослый парень. Говорил ли он что-нибудь об отце?

— Нет.

— Возможно, он не слыхал. Уайнент пытался наложить на себя руки в Элентауне. Гилд и Макоули уехали к нему. Я не знаю, говорить детям или нет. Интересно, а не Мими ли прислала его сюда?

— Я бы так не подумала, но если ты…

— Интересно. Он давно здесь?

— Около часа. Забавный парень. Он учит китайский и пишет книгу о Знании и Вере, но не на китайском, и считает, что Джек Оуки очень хорош.

— И я так думаю. Ты пьяна?

— Не очень.

Когда мы вернулись в гостиную, Дороти и Куин танцевали под мелодию «Иди была леди». Гилберт отложил журнал, который смотрел, и вежливо спросил, как у меня заживают раны. Я сказал, что хорошо.

— А у меня никогда не было настоящего ранения, — продолжал он. — Это я точно помню. Я сам себя старался поранить, но это не одно и то же. От этого мне было неловко, я чувствовал себя раздраженным и сильно потел.

— Это почти одно и то же. — сказал я.

— Неужели? Я думал, что как у вас — опаснее. — Он подвинулся ближе ко мне. — Эти вещи мне не знакомы. Я еще очень молод, и у меня не было возможности, мистер Чарлз, но я бы очень хотел поговорить с вами немного, но чтобы было поменьше людей и нас не перебивали. У меня к вам столько много вопросов, на которые, кроме вас, никто не ответит.

— Я в этом не уверен. Но я буду рад попытаться ответить в любое угодное тебе время.

— Вы действительно не против? И это не из желания быть вежливым?

— Нет, я серьезно, только не уверен, что оправдаю твои надежды. Все зависит от того, что ты хочешь узнать.

— Вам известны такие вещи, как каннибализм. — Я не имею в виду Африку или Новую Гвинею. В США, например?

— Были такие случаи, но не в наши дни, насколько мне известно.

— Значит, раньше были?

— Я не знаю, сколько случаев, но иногда они происходили, еще до того, как государство полностью образовалось. Подожди минуту, я приведу пример.

Я подошел к шкафу и взял книгу Дюка «Известные преступления Америки», которую Нора купила в букинистическом магазине, нашел место, которое было нужно, и дал ему.

— Тут всего три или четыре страницы.

Вот то, что Гилберт стал читать про себя:

«Альфред Г. Пэкер. Людоед, который убил пятерых спутников в горах Колорадо. Съел их тела и забрал деньги. Осенью 1873 года партия из двадцати отважных людей вышла из Солт-Лейк-Сити, штат Юта, чтобы разведать землю в районе Сан-Джуан. Наслушавшись заманчивых рассказов о возможности составить себе состояние, они обрадовались и, полные надежд, отправились в путь.

Но по мере того, как проходили недели и они ничего не видели, кроме голых камней и снежных гор, у них падало настроение. Чем дальше они продвигались, тем меньше нравилась им местность. И в конце концов они дошли до отчаяния, когда стало ясно, что наградой за все их труды будут голод и смерть.

Когда изыскатели хотели в отчаянии отказаться от своей попытки, они увидели вдали лагерь индейцев. И так как они не жали, как примут их краснокожие, они все же посчитали, что любая смерть лучше голода, и решили попытать счастья. Когда они подошли к лагерю, их встретил индеец, который был к ним дружественно настроен, и провел их к вождю Оурею. К их большому удивлению, индейцы очень внимательно отнеслись к ним и настаивали, чтобы те остались в лагере, пока не оправятся от перенесенных невзгод. Через некоторое время они решили еще раз отправиться в путь и дойти до Лос-Пинос Эйдженси. Оурей хотел отговорить их продолжать путешествие. И десять человек согласились вернуться в Солт-Лейк. Другие десять человек решили продолжить путь. Оурей снабдил их провизией и посоветовал идти вдоль реки Ганисон, которая была названа в честь лейтенанта Ганисона, убитого в 1852 году. (См.: «Жизнь Джо Смита Мормона».)

Альфред Г. Пэкер, лидер группы, продолжившей путешествие, хвастался знанием местности и был уверен в своей способности без труда найти путь. Когда его группа прошла небольшое расстояние, Пэкер сказал, что недавно открыты богатые шахты в истоках реки Рио-Гранде, и предложил отвести группу на эти шахты.