— Будь я проклят, — сказал я.

Маколей кивнул.

— Я испытал то же самое. Я спросил, с какой стати, и Вайнент сказал, что прочел утренние газеты и убедился, что его жена — сентиментальная дура, никакой не сообщник, и есть основания считать, что к нему, Вайненту, она относится хорошо. Тогда я понял, что у Вайнента на уме, и сказал, что Мими уже передала нож и цепочку полиции. Попробуйте догадаться, что он на это ответил?

— Сдаюсь.

— Он замялся, впрочем, ненадолго, обратите на это внимание, а потом так же вкрадчиво спросил: «Вы имеете в виду нож и цепочку от часов, которые я оставил Джулии, чтобы она сдала их в ремонт?»

Я рассмеялся:

— Да что вы говорите?

— Этими словами он поставил меня в тупик. Прежде чем я успел придумать что-нибудь в ответ, он сказал: «В любом случае подробности мы сможем обсудить сегодня вечером». Я спросил, где и когда мы встретимся. Вайнент ответил, что позвонит мне еще раз, потому что не знает, где будет находиться. Он позвонит мне домой в десять. А сейчас он очень спешит, поэтому отвечать на какие-либо вопросы у него нет времени; он повесил трубку, а я позвонил вам. Ну что, вы по-прежнему уверены в его невиновности?

— Теперь уже не очень, — медленно сказал я. — Вы не сомневаетесь, что в десять он позвонит?

Маколей пожал плечами.

— Мне известно не больше, чем вам.

— Тогда на вашем месте я не стал бы беспокоить полицию до тех пор, пока мы сами не сцапаем нашего сумасшедшего. Полицейские не придут в восторг от вашего рассказа, и пусть даже они не посадят вас в кутузку, но если сегодня вечером Вайнент отделается туманными объяснениями, они могут повернуть дело не в лучшую для вас сторону.

— Я понимаю, но уж больно хочется поскорее сбросить груз с плеч.

— Несколько часов большого значения не имеют, — сказал я. — Вы не спросили Вайнента, почему он не пришел на встречу в «Плазе»?

— Нет, не успел. Ну что же, раз вы считаете, что надо подождать, подождем, но…

— Давайте подождем до вечера, хотя бы до того, когда он позвонит, если он вообще позвонит, а тогда уже решим, вызывать ли полицию.

— Вы думаете, Вайнент может и не позвонить?

— Я ни в чем не уверен, — сказал я. — Вайнент не пришел на прошлую встречу с вами. Теперь же, когда он узнал, что Мими выдала полиции нож и цепочку, думаю, особого оптимизма проявлять не стоит. Посмотрим, конечно. Может быть, будет лучше, если я подъеду к вам домой часам к девяти, как вы считаете?

— Приезжайте к обеду.

— К обеду не смогу, но приеду сразу, как только освобожусь, — на тот случай, если вдруг Вайнент позвонит раньше. Действовать нам придется быстро. Вы где живете?

Маколей дал свой адрес в Скарсдейле и поднялся.

— Будьте добры, передайте миссис Чарлз мою благодарность… Да, кстати, надеюсь, вчера вечером вы правильно поняли мои слова по поводу Гаррисона Квинна? Я только хотел сказать, что это я потерпел неудачу, воспользовавшись его советом. Я вовсе не собирался намекать ни на что большее.

— Понимаю, — сказал я и позвал Нору.

Они с Маколеем пожали друг другу руки и обменялись учтивыми фразами; адвокат погладил Асту, сказал мне:

— Приезжайте как можно раньше. — И ушел.

— Хоккей отменяется, — сказал я, — если только ты не найдешь себе какого-нибудь другого спутника.

— Я пропустила что-нибудь интересное? — спросила Нора.

— Кое-что. — Я передал ей рассказ Маколея. — Только не спрашивай, что я об этом думаю. Я не знаю. Я знаю, что Вайнент — сумасшедший, но ведет он себя не как псих и не как убийца. Он ведет себя как человек, затеявший какую-то игру. И одному только богу известно, что это за игра.

— Я думаю, — предположила Нора, — что он кого-то покрывает.

— А почему ты не думаешь, что убийца — он сам?

Нора посмотрела на меня с удивлением.

— Потому что ты так не думаешь.

Я заметил, что причина весьма убедительная.

— И кто же этот другой, кого покрывает Вайнент?

— Я еще не знаю. И нечего надо мной насмехаться: я много об этом думала. Вряд ли это Маколей, потому что как раз его Вайнент использует, чтобы покрывать…

— Вряд ли это я, — сказал я, — потому что он и меня хочет использовать.

— Правильно, — сказала Нора, — но ты будешь чувствовать себя идиотом, если за то время, пока ты тут надо мной подсмеиваешься, я раньше тебя догадаюсь, кто убил. Вряд ли это Мими или Йоргенсен, потому что на них Вайнент пытался бросить подозрение. И вряд ли это Нанхейм, потому что его убили, и, скорее всего, тот же человек. И Морелли не подходит, потому что Вайнент ревновал к нему, и Вулф с ним поссорилась. — Нора нахмурилась. — Хорошо бы тебе узнать побольше про того толстяка, которого называли Воробьем, и о той крупной рыжей девице.

— А как же насчет Дороти и Гилберта?

— Я хотела тебя спросить. Как ты думаешь, Вайнент испытывает к ним сильные родительские чувства?

— Не думаю.

— Ты, наверное, хочешь меня сбить с толку, — сказала Нора. — Ладно, зная их, трудно представить, что кто-то из них виновен, но я постараюсь отбросить личные ощущения и придерживаться логики. Вчера ночью, прежде чем уснуть, я составила список всех…

— Нет лучше средства против бессонницы, чем элементарное следование логике. Это как…

— Не будь таким снисходительным. Ты ведешь себя почти как слепой.

— Я не хотел тебя обидеть, — сказал я и поцеловал Нору. — У тебя новое платье?

— Меняешь тему, трус ты этакий!

27

Днем я поехал на встречу с Гилдом и, как только мы пожали друг другу руки, начал вправлять ему мозги:

— Я не брал с собой своего адвоката. Думал, будет лучше, если я буду приходить к вам неофициально.

Гилд наморщил лоб и покачал головой, как будто я причинил ему боль.

— Так оно и было, — терпеливо сказал он.

— Так было до поры до времени.

Гилд вздохнул.

— Никогда бы не подумал, что вы способны ошибаться, как большинство людей, которые думают, что раз мы… Ведь вы понимаете, мистер Чарлз, — мы обязаны проверить все версии.

— Знакомая песня. Ладно, что вы хотели узнать?

— Все, что я хочу узнать — это кто убил Вулф и Нанхейма.

— Попробуйте расспросить Гилберта, — посоветовал я.

Гилд поджал губы.

— А почему именно его?

— Он сказал сестре, что знает убийцу, сказал, что узнал это от Вайнента.

— Вы хотите сказать, он виделся с отцом?

— Дороти говорит, что именно так он ей сказал. Самого его расспросить у меня не было возможности.

Гилд скосил на меня свои водянистые глаза.

— Мистер Чарлз, что же у них там за обстановка?

— В семье Йоргенсенов? Думаю, я знаю не больше вашего.

— Я не про то, — сказал Гилд. — Просто я не способен составить о них какое-нибудь определенное мнение, и это факт. Вот, скажем, миссис Йоргенсен, что она из себя представляет?

— Блондинку.

Гилд уныло кивнул.

— Угу, вот и все, что я о ней знаю. Но слушайте, вы же давно с ними знакомы, а по словам миссис Йоргенсен, вы с ней даже…

— Я и с ее дочерью, — сказал я, — и с Джулией Вулф, и с миссис Астор. Я страшный ловелас.

Гилд махнул рукой.

— Я не говорю, что верю каждому ее слову, и обижаться не надо. Вы, если можно так выразиться, заняли неверную позицию. Вы ведете себя так, будто считаете, что мы хотим загнать вас в угол, а это совершенно неверно, в корне неверно.

— Может быть, но вы уже дважды расспрашивали обо мне только за последнюю…

Гилд посмотрел на меня холодными блеклыми глазами и спокойно сказал:

— Я полицейский, и я делаю свое дело.

— Вполне разумно. Вы велели, чтобы я пришел сегодня. Чем могу служить?

— Я не велел вам приходить, я вас попросил.

— Ладно. Чего вы хотите?

— Зря вы так, — сказал Гилд. — Мне так не нравится. Мы всегда разговаривали как мужчина с мужчиной, и я хочу, чтобы так было и впредь.

— Вы сами все испортили.

— Не думаю, что вы правы. Послушайте, мистер Чарлз, могли бы вы поклясться или хотя бы сказать, положа руку на сердце, что никогда ничего от меня не скрывали?

Говорить «да» было бесполезно, — Гилд мне не поверил бы.

— Практически, — сказал я.

— Практически, — повторил Гилд. — Все рассказывают мне практически всю правду. Чего я хочу, так это чтобы хоть один какой-нибудь непрактичный сорвиголова выложил мне всю подноготную.

Я мог посочувствовать Гилду: я прекрасно понимал, каково у него на душе.

— Может быть, — сказал я, — никто из тех, кого вы расспрашивали, не знал всей правды.

Гилд скорчил недовольную гримасу.

— А что, и такое возможно. Слушайте, мистер Чарлз, я разговаривал со всеми, кого смог разыскать. Если вы сможете кого-нибудь еще найти, я и с ним поговорю. Вы не забыли про Вайнента? Неужели вы не понимаете, что отделение работает день и ночь, чтобы отыскать его?

— Еще есть его сын, — сказал я.

— Есть его сын, — согласился Гилд. Он вызвал Энди и смуглого кривоногого человека по имени Клайн. — Найдите мне этого простофилю младшего Вайнента, я хочу с ним поговорить. — Энди с Клайном вышли. — Вот видите, — сказал Гилд, — вызвал его.

— У вас сегодня, наверное, нервы не в порядке, — сказал я. — Йоргенсена доставили из Бостона?

Гилд пожал широкими плечами.

— Его объяснения меня вполне устраивают. Но абсолютной уверенности все же нет. Хотите, я вам расскажу, а вы выскажете свое мнение?

— Конечно.

Я сегодня какой-то издерганный, это точно, — сказал Гилд. — Ночью глаз не сомкнул. Жизнь собачья. И зачем только я сунулся в это дело? Кто-то ведь владеет куском земли за проволочной оградой, имеет несколько голов серебристых лисиц… Ладно, в общем, по словам Йоргенсена, в 25-м вы спугнули его, и он смылся в Германию, оставив жену в тяжелом положении, — в каком, он не уточнил, — и сменил фамилию, чтобы его трудней было разыскать. С этой же целью он не стал заниматься своей обычной работой, а называл себя то ли техником, то ли кем-то еще, словом, доходы его уменьшились. Он говорит, что занимался чем придется, но, как я мог понять, по большей части он был жиголо, только вот дамы с тугим кошельком ему не очень-то попадались. И вот примерно в 27-м или в 28-м он был в Милане — это город в Италии — и прочел в парижском «Геральде», что в Париж приехала эта самая Мими, бывшая жена Клайда Миллера Вайнента. Друг с другом они знакомы не были, Йоргенсену было известно только, что она — ослепительная блондинка, из тех, какие нравятся мужчинам, что она весела и не очень умна. Он прикинул, что при разводе Мими должна была получить значительную часть Денег Вайнента, и решил, что сколько бы он от нее ни урвал, это не превысит суммы, которую ему недодал Вайнент, он получит лишь часть тех денег, которые принадлежат ему по праву. Йоргенсен наскреб на билет и рванул в Париж. Пока все нормально?