– Какая дерзость, сэр! Они подняли пиратский флаг.

Капитан был в бешенстве.

– Пусть они повесят хоть свои панталоны, – закричал он, – я всё равно расправлюсь с ними! Сколько вам понадобится лодок, мистер Уортон?

– Я думаю, что двух больших будет достаточно.

– Берите четыре, но сделайте дело как следует. Режьте их всех до последнего, а я тем временем должным образом обработаю бриг восемнадцатифунтовыми орудиями.

Раздалось шуршание канатов, скрип блоков, и четыре лодки шлёпнулись в воду. В лодках кишмя кишела команда – босоногие матросы, здоровенные корабельные солдаты, смеющиеся мичманы. Во главе их виднелись старшие офицеры, напоминавшие своими строгими лицами школьных учителей. Капитан, опершись на парапет локтями, глядел на бриг. Команда его готовилась к защите. На палубу тащили орудия, убирали паруса, пробивали новые отверстия для пушек, вообще говоря, пираты готовились к отчаянному сопротивлению. Командовал ими суетившийся по палубе великан в красном колпаке. Лицо его всё заросло волосами, виднелись одни только глаза. Капитан следил за ним с кислой улыбкой, а затем вдруг повернулся назад и снова взглянул в подзорную трубу. С минуту он глядел вдаль, а затем вдруг закричал своим тонким, скрипучим голосом:

– Лодки назад! Мистер Смитон, готовьте кормовые орудия! Подбирай снасти! Готовься к бою!

Из-за дамбы канала, прямо на «Леду», шёл корабль-великан. На фоне зелёных пальм, растущих на берегу, отчётливо обрисовывалась его выкрашенная в жёлтый цвет носовая часть, на которой была изображена белая голова с крыльями. На палубе возвышались три громадные мачты, и на одной из них гордо развевался трёхцветный флаг. Корабль быстро шёл вперёд, тёмно-голубая вода пенилась вокруг него. Палуба вся была усеяна людьми, снасти были подобраны, отверстия для пушек приподняты, и из них выглядывали дула орудий, готовые заговорить в любую минуту.

Французские лазутчики, скрывающиеся на острове, видели, что английский фрегат вошёл в тупик, из которого нет выхода, и дали знать об этом капитану «La Gloire». И вот капитан Милон решил поступить с «Ледой» так же, как капитан Джонсон собирался обойтись с «Весёлой Салли».

Но в этот критический момент во всём блеске сказалась великолепная дисциплина британских моряков. Лодки быстро вернулись назад и через несколько минут фрегат уже был приведён в боевую готовность. Артиллеристы стояли у орудий, а солдаты выглядывали за парапет, рассматривая величественный французский корабль.

«Леда» описала полукруг и двинулась назад. Французы сделали то же. Ветер был очень слабый, на голубой поверхности воды виднелась едва заметная рябь. Противники шли теперь к открытому морю. Цель французов была дойти до устья канала, запереть собою выход из него и расстрелять беззащитную «Леду». Корабли отделяло расстояние в сто ярдов, и англичане ясно слышали движение на палубе французского корабля.

– Скверное положение, мистер Уортон, – сказал капитан.

– Ничего, сэр, бывает и похуже.

– Мы должны держаться на том же расстоянии и рассчитывать на наши пушки. Людей у них очень много, и если им удастся нас атаковать сбоку, мы очутимся в очень неприятном положении.

– Я вижу солдатские мундиры у них на палубе.

– Да. Это две пехотные роты из Мартиники. Ну, теперь, кажется, они у нас под прицелом! Прибавьте парусов, и когда мы будем проходить мимо носовой части, стреляйте из всех орудий.

И действительно, в эту минуту подул небольшой ветерок, и сообразительный капитан решил этим воспользоваться. Подняв паруса, он бросился наперерез большому французу и атаковал его из всех орудий. Но ветер упал, и «Леда» должна была возвратиться назад. Маневрируя, она попала как раз под боковой огонь французского корабля.

Залп грянул, и маленький, красивый фрегат весь задрожал под этими выстрелами. Можно было подумать, что фрегат погибнет. Но нет, матросы засуетились, подняли запасные паруса, и фрегат снова атаковал французов. Но Милон не дал перерезать себе путь и сделал соответствующий манёвр. Теперь оба корабля шли рядом, на расстоянии пистолетного выстрела, стреляя друг в друга из всех боковых орудий. Это была одна из тех убийственных дуэлей, одно воспоминание о которой заливает летопись нашего флота целыми потоками крови.

Стояла тихая, безветренная погода, и поэтому оба корабля сразу же окутались густым чёрным дымом. Виднелись только верхушки мачт. Противники уже не могли видеть друг друга. Они были погружены во тьму, которая освещалась заревом огня. Даже пушки заряжали в той же туманной атмосфере. На корме и передней башенке стояли морские солдаты в своих красных мундирах. Они исправно заряжали винтовки и стреляли в направлении неприятеля, но и им, подобно артиллеристам, не было видно тех, в кого они стреляли. Да и как можно видеть ущерб у неприятеля, когда не видишь ущерба, который сам терпишь?

Тьма в самом деле была так непроницаема, что артиллерист, стоя у орудия, не мог видеть, что делается около соседней пушки. Рёв орудий перемешивался с резким треском ружейных выстрелов. Слышался гром разрушающихся деревянных частей, на палубу с грохотом падали обломки мачт. Офицеры ходили взад и вперёд, ободряя артиллеристов. Капитан Джонсон старался разглядеть, что делается на неприятельском корабле, и, сняв треугольную шляпу, разгонял перед собой дым. Увидев Уортона, проходившего мимо, он весело воскликнул:

– Весёлое дельце, Боб! – А затем, вспомнив о дисциплине, более сдержанным тоном добавил: – Каковы наши потери, мистер Уортон?

– Сломана главная рея и гафель.

– А где наш флаг?

– Сорван выстрелом и упал в море.

– Французы подумают, что мы сдаёмся. Возьмите флаг с командирской лодки и поднимите его на бизань-мачту.

– Слушаюсь, сэр.

Как раз между капитаном и лейтенантом упал снаряд и разрушил ящик, на котором был установлен компас. Дым на несколько мгновений рассеялся, и капитан мог убедиться, что тяжёлые орудия французов причиняют фрегату страшный ущерб. От «Леды» остались только обломки. Палуба была усеяна трупами, отверстия для орудий разрушены. Одна восемнадцатифунтовая пушка была опрокинута. Солдаты на корабле и башне продолжали стрелять, но половина орудий уже была приведена к молчанию. Около этих умолкших орудий лежали груды мёртвых тел.

– Готовьтесь отражать абордаж! – крикнул капитан.

– Вынимай кортики, ребята! – скомандовал Уортон.

Командующий солдатами капитан приказал:

– Прекратить стрельбу! Дать залп, когда враг станет всходить на палубу.

Из мглы стал вырисовываться громадный корпус французского корабля. Он быстро приближался к побеждённой «Леде», у борта звякали громадные абордажные крюки. Приблизившись на совсем близкое расстояние, «La Gloire» дала последний залп из всех орудий. Этим залпом была сбита главная мачта «Леды». Завертевшись в воздухе, мачта грохнулась на палубу, прямо на пушки, причём убила десять человек и привела в негодность целую батарею.

Ещё мгновение – и корпус французского корабля ударился о корпус «Леды». Несколько гигантских крючьев вцепились в палубу английского фрегата. Несметные колонны французов, заполнившие палубу, дико кричали, готовясь ринуться на врагов. Но им не было суждено взойти на залитую кровью палубу английского фрегата. Откуда-то, совсем близко, загремел хорошо направленный орудийный залп, затем другой, третий…

Английские моряки, стоявшие молчаливо около орудий с обнажёнными кортиками и ожидавшие натиска врагов, с удивлением наблюдали, как чёрные массы французов стали быстро таять.

Ещё момент – и расположенные на противоположном борту французского корабля пушки грянули ответным залпом.

– В какого чёрта они стреляют? – крикнул капитан. – Очищайте палубу.

– Готовь орудия! – скомандовал лейтенант. – Ну, ребята, теперь они в наших руках.

Обломки были убраны, и уцелевшие пушки заговорили снова. Французский якорь был перебит, и «Леде» удалось освободиться от роковых объятий врага. На палубе французского корабля началась паника. Люди падали массами, и вдруг… «La Gloire» стала быстро удаляться.

– Они бегут! Бегут! – закричали англичане.

И действительно, французский корабль прекратил стрельбу и усердно работал уцелевшими парусами. Кто же победил французов? «Леда»? Нет.

Пороховой дым рассеялся, и причины, приведшие к такому странному и неожиданному окончанию боя, разъяснились. «Леда» находилась у самого устья канала, ведущего в бухту. Сюда оба корабля незаметно приблизились во время сражения.

В море, милях в четырёх, был виден другой отставший фрегат «Дидона», который стремительно, под всеми парусами, преследовал улепётывавшего на север француза. Орудия «Дидоны» гремели. Оба корабля скоро исчезли из виду.

Но сама «Леда» оказалась в плачевном состоянии. Главная мачта была сбита, не было также бизань-мачты и гафеля. Паруса напоминали лохмотья нищего. Сто человек команды были убиты.

А рядом с кораблём в воде плавали обломки какого-то другого судна. Вот из волн высунулась носовая часть. Она была выкрашена в чёрный цвет, и на ней виднелись белые буквы:


ВЕСЁЛАЯ САЛЛИ

– Боже мой! – воскликнул Уортон. – Это пиратский бриг спас нас! Гудсон подкрался к французам и открыл по ним канонаду. Залп французских орудий уничтожил бриг.

Маленький капитан повернулся кругом и молча зашагал взад и вперёд по палубе. Матросы усердно работали, чиня повреждения.

Капитан снова приблизился к лейтенанту, и последний заметил, что суровое лицо его начальника смягчилось и приняло теперь растроганное выражение.

– Они все погибли, по-видимому? – спросил он.

– Все. Команда пошла ко дну вместе с бригом.

И оба офицера вперили глаза в обломки, на которых красовалось зловещее название. Между изломанным гафелем и кучей перепутанных снастей виднелось что-то чёрное. Это был пиратский флаг, а рядом с ним плавал красный колпак погибшего атамана.

Капитан долго глядел на этот колпак и наконец воскликнул: