Вот и получается, что они просто не могут остановить лавину насилия, даже если бы им хотелось. Поздно. Снежный ком уже покатился с вершины горы. — Кривич перевел дух и с самым мрачным видом поднял глаза на Квайста и Конни Пармаль: — Ваши чувства мне понятны. Сейчас в вас кипит самое настоящее бешенство. Понимаю, нет смысла уговаривать вас оставить это дело, отойти в сторонку и предоставить дальше действовать полиции. Если Джулиан будет сидеть сложа руки, его может хватить удар. Но настоятельно прошу тебя, Квайст, тебя и твоих людей: не забывайте ни на секунду ни об истерзанном теле Кэролайн Стилвелл, ни о разможженном черепе Дэна Гарвея. За ближайшим углом любого из вас может поджидать та же участь.

Конни поправила дымчатые очки, пряча за ними глаза.

— Дэн мог оставить какое-нибудь сообщение в своем офисе, — сказала она. — Телефонный звонок или записка; может быть, что-нибудь еще. Пожалуй, я свяжусь с его секретаршей. Мы с ней зайдем в офис и посмотрим. Вдруг это окажется полезным?

— Это может оказаться очень полезным, — отозвался Кривич, — но умоляю вас, будьте предельно осторожны, мисс Пармаль.

— Я пойду с ней, — сказал Квайст.

В конце концов, сейчас ему было почти всё равно, куда идти, лишь бы идти.


Квайст и Конни ехали в такси, направляясь к офису. Они сидели на заднем сиденье, и Джулиан держал руку Конни в своих руках. Квайст обнаружил, что в его голове шевелятся самые безумные мысли. Око за око, зуб за зуб! Он немедленно отправится в Вестчестер, припрет к стенке Марка Стилвелла, переломает тому все кости, но заставит сказать правду. А может быть, заняться этой секс-бомбой, мисс Тэлбот? Вдруг Марк привязан к ней так же сильно, как сам Джулиан к Лидии? Хотя нет, горько подумал Квайст, Марка Стилвелла интересует только Марк Стилвелл. Можно вступить в связь с Беатрис Лоример, а затем заставить её выложить то, что ей известно, применив, если потребуется, насилие. Или отправиться в офис доктора Франкла на Парк-авеню, разнести всё вдребезги, но найти доказательства, что именно Марсия Леви является его таинственной пациенткой, и заставить доктора выдать место, где её прячут…

— Ты сломаешь мне руку, Джулиан, — взмолилась Конни.

Он взглянул на свои руки — его пальцы стали совершенно белыми от напряжения.

— Конни, — сказал он, — извини меня, малышка.

Ночной швейцар в вестибюле хорошо знал их обоих, потому что они частенько задерживались в офисе допоздна.

— Суматошный, наверно, выдался вечерок, — посочувствовал он. — Там наверху есть ещё люди.

— Вот как? — спросил Квайст. — А кто?

— Мистер Хиллард и мисс Чард, — ответил швейцар, заглянув в книгу записей.

Они поднялись на лифте, и Квайст открыл дверь офиса своим ключом. В приемной горела люстра; из холла раздался мелодичный смех Глории Чард. Джулиан окликнул ее.

Глория и Бобби Хиллард вошли вместе. Глория была в великолепном темно-синем вечернем платье, одном из творений Мэрилин Мартин, которое больше открывало взору, нежели скрывало.

— Ты уже слышал про Дэна? — спросил Хиллард. На его лице было неподдельное волнение.

— Мы только что из госпиталя, — коротко ответил Квайст.

— Дэн очень плох? — спросила Глория. В офисе уже давно ходили слухи, что они с Дэном Гарвеем часто проводят вместе свободное время.

— Очень, — только и ответил Квайст.

— Я сама собиралась в госпиталь, — сказала Глория, — но мы с Бобби, не сговариваясь, решили, что надо сперва увидеться с вами. Чем сейчас можно помочь Гарвею?

— Доктор предложил помолиться за Дэна, — нехотя ответил Квайст.

— Боже правый! — воскликнула Глория. — Бедняга Дэн! Удалось хоть выяснить, как это случилось?

— Пока ничего не известно, — сказал Квайст.

Тем временем Конни вышла из холла и направилась в кабинет Гарвея.

— Ни мне, ни Бобби так и не удалось ничего узнать толком, — продолжала Глория. — Может быть, Бобби был немного ближе к успеху.

— Я водил Мириам Тэлбот в цирк, — сообщил Бобби.

— Довольно странный способ доставить удовольствие красивой женщине, если она вышла из школьного возраста, — заметил Квайст.

— Но это был не мой выбор, — немного обиженно ответил Хиллард. — Это был её выбор. Лично я просто ненавижу цирк! Для меня невыносим один вид канатоходцев и гимнастов на трапециях! А Мириам — та наоборот, разве что не облизывалась, глядя на всё это безобразие. По-моему, она дорого бы дала, чтобы посмотреть, как кто-нибудь из них сорвется с жердочки и свернет себе шею!

— Тебе не удалось её разговорить?

— Я пытался, — ответил Хиллард, — но боялся делать это слишком откровенно. Думаю, зря боялся. У меня всё время было такое чувство, что она потешается надо мной, прекрасно зная, зачем я её пригласил. Наверно, она и приняла приглашение, только чтобы выведать, откуда ветер дует.

— И что же?

— Мы вышли из цирка, и я спросил, каким будет следующий номер нашей программы. Тут она перестала сдерживаться, рассмеялась. Почему бы, говорит, не отправиться к ней домой, поскольку лично она предпочитает более приятное времяпрепровождение. Все было настолько прозрачно, что даже и намеком-то назвать нельзя. — Бобби остановился и перевел дух. — Одним словом, — продолжил он, — я отправился ловить такси. И тут как раз мимо бежит мальчишка, разносчик газет, с утренними выпусками, где на первых страницах фотографии Дэна и аршинные заголовки: «Бывшая звезда регби подверглась зверскому избиению!». И тому подобное. На Мириам это подействовало словно ушат холодной воды, она буквально затряслась. Не знаю почему, но по-моему, от страха. У неё совершенно внезапно, как она сказала, разыгралась дикая мигрень. Посему, дескать, просит принять извинения, но она, пожалуй, поедет домой одна. Я так и остался стоять на тротуаре с разинутым ртом, глядя вслед такси, которое только что остановил. — Бобби виновато развел руками.

— Значит, никаких результатов? — спросил Квайст.

— Никаких, кроме того, что ей было известно, зачем мне потребовалась эта встреча, — подтвердил Хиллард. — И вдобавок она смеялась надо мной!

— Мне повезло ещё меньше, чем Бобби, — сказала Глория. — После обеда я отправилась к Патрику Гранту в его офис. Предлог был всё тот же — наш контракт на поддержку проекта спорткомплекса. Меня провели в его личный кабинет, минуя длинную очередь ожидавших приема. — Глория улыбнулась. — Я надела свое лучшее платье и, не боюсь показаться нескромной, была чудо как хороша. Я прилежно хлопала самыми длинными накладными ресницами, какие у меня нашлись, и из последних сил выкатывала грудь колесом. Клянусь, я видела, как в его глазах вспыхнули огоньки! Но всё же он, хотя и с явным сожалением, объяснил, что в настоящий момент у него страшный цейтнот. Приходится разгребать чертову прорву дел, отложенных им и Марком из-за случившейся трагедии, а их, этих дел, всё не убавляется. Однако — и тут огоньки в его глазах вспыхнули ещё ярче — он просто счастлив будет отужинать со мной сегодня вечером в любом месте по моему выбору. И под икру с коньячком обсудить все проблемы, связанные со спорткомплексом. А также любые другие проблемы, которые мне захочется обсудить. Пообещал заехать за мной в девять вечера, взял адрес и телефон, очень нежно поцеловал ручку на прощанье, и это все! С тех пор уважаемый мистер Патрик Грант словно сквозь землю провалился. Сукин сын просто-напросто обвел меня вокруг пальца! Такое со мной случилось первый раз в жизни! — закончила свой рассказ Глория.

— Похоже, — нахмурившись, сказал Квайст, — не добившись ровным счетом ничего, мы их только переполошили. Слишком рьяно взялись за дело, наверное.

— Как ты думаешь, Гарвей действительно набрел на что-то важное? — спросил Бобби Хиллард. — Ведь услыхав вопли газетчика, красотка Тэлбот испарилась в туче пыли в мгновение ока, словно ведьма на помеле. Мне показалось, даже серой запахло.

Снизу, из кабинета Гарвея, позвонила Конни. Квайст пошел туда, следом за ним отправились Бобби и Глория. Кабинет Дэна резко отличался от остальных помещений ассоциации Джулиана Квайста. Стены были обшиты деревянными панелями и сплошь покрыты фотографиями спортивных знаменитостей. На каждом снимке имелись либо автограф, либо дарственная надпись с посвящением; других фотографий Гарвей просто не держал. Были там и групповые снимки команд, за которые Дэн играл в школе, в колледже, а потом — в бытность профессиональным спортсменом.

Конни стояла около рабочего стола Гарвея и, нахмурившись, разглядывала перекидной блокнот, листы которого были вкривь и вкось исчерканы каракулями Дэна.

— Кроме этого блокнота, ничего заслуживающего внимания здесь нет, — обернулась она на звук шагов Квайста. — Я застала секретаршу Дэна дома. Она сказала, что не помнит ничего, кроме обычной корреспонденции, поступавшей ежедневно на его имя. Сам он ушел сразу после ленча. Потом пару раз звонил, справлялся, нет ли новостей от вас. В его деловом блокноте нет никаких упоминаний о назначенных на сегодня встречах. Одним словом, кроме этого перекидного блокнота — ничего. Да и здесь… Впрочем, взгляните сами. — Конни протянула блокнот Квайсту.

Гарвей почти всегда, разговаривая с кем-нибудь, машинально черкал что-то в перекидном блокноте, который держал на своем столе специально для этой цели. Там были сложные геометрические фигуры, забавные рожицы, буквы и целые слова, написанные витиеватым готическим шрифтом… Именно таким шрифтом на последней странице блокнота значилось: «Эд Виккерс».

— Каждое утро он начинал новую страницу, — напомнила Конни. — Выходит, это самая свежая запись.

— И ни одного изображения голой девицы с фантастической грудью, — пробормотал себе под нос Квайст. — Тебе что-нибудь говорит это имя: Эд Виккерс?