— Я и забыла, что ты здесь, мама. Ты-то уж, конечно, никогда бы не совершила ничего такого. Ты всегда сдержанна и рассудительна, что бы ни случилось.

— Надеюсь.

Джоан сделала над собой усилие, чтобы не отругать ее. Когда Барбара ушла, она сказала Родни:

— Ты не должен поощрять пустую болтовню.

— Девочке полезно выговориться.

— Уверена, она никогда не наделает глупостей, о которых тут болтала.

Родни промолчал, и Джоан взглянула на него удивленно.

— Надеюсь, ты не допускаешь…

— Нет-нет, ни в коем случае. Она повзрослеет, станет разумней. Но у Барбара невероятно тонкая кожа, она очень неуравновешенная, и мы с тобой, Джоан, обязаны об этом помнить.

— Это так странно!

— Да, для нас, умеющих все разложить по полочкам. Но не для Барбары. Она предельно чистосердечна и импульсивна. Живет настоящим и не умеет смотреть на вещи со стороны и с юмором. Она не по годам сексуальна…

— В самом деле, Родни! Можно подумать, ты излагаешь в уголовном суде какое-нибудь кошмарное дело.

— В кошмарных уголовных делах фигурируют живые люди, не забывай об этом.

— Верно. Но хорошо воспитанные девочки вроде Барбары не могут…

— Чего не могут, Джоан?

— Давай не будем ссориться?

Родни вздохнул.

— Да-да, разумеется. Но мне бы очень хотелось, очень, чтобы Барбара познакомилась с каким-нибудь хорошим парнем и влюбилась в него без оглядки.

И после этого, словно угадав его желание, юный Уильям Рэй прибыл из Ирака на родину погостить к тетушке, леди Хэрриот.

Джоан впервые увидела Уильяма примерно через неделю после его приезда. Однажды днем, когда Барбары не было дома, его проводила к ней в гостиную служанка. Джоан сидела за письменным столом и, с удивлением подняв голову, увидела высокого здоровяка с выступающим подбородком, очень розоволицего и голубоглазого.

Порозовев еще сильнее, Билл Рэй промямлил себе под нос, что он племянник леди Хэрриот и зашел… э-э-э… чтобы занести ракетку мисс Скьюдмор, которую та забыла позавчера.

Джоан, мигом прикинув, что и как, вежливо его поблагодарила.

Барбара такая рассеянная, сказала она. Повсюду забывает свои вещи. Ее сейчас нет, но, вероятно, она вот-вот появится. Мистер Рэй вполне мог бы ее дождаться и выпить чаю.

Мистер Рэй, похоже, не возражал, поэтому Джоан позвонила в колокольчик, велела приготовить чай, а потом осведомилась о его тетушке.

Здоровья леди Хэрриот хватило минут на пять, после чего беседа застопорилась. Мистер Рэй даже и не Пытался придать ей живость. Он оставался все таким же розовым, сидел, будто кол проглотил, и, судя по выражению лица, сильно мучился. Вовремя подоспевший чай принес ему временное облегчение.

Джоан из кожи вон лезла, чтобы как-то поддержать разговор, и тут, к ее счастью, Родни чуть раньше вернулся из конторы. Он подоспел как нельзя кстати. Расспросил об Ираке, разговорил юношу, задав ему несколько самых простых вопросов, и вскоре болезненная застенчивость Билла Рэя куда-то исчезла. Через некоторое время он стал самим собой. Затем Родни увел его к себе в кабинет. Лишь около семи Билл наконец откланялся, да и то не слишком охотно.

— Хороший парень, — заключил Родни.

— Да, неплохой. Застенчивый.

— Верно. Но я не думаю, что он всегда так стесняется.

— Как долго он у нас просидел!

— Больше двух часов.

— Ты, наверное, безумно устал, Родни.

— Нет, нет, я получил удовольствие. У этого мальчика хорошая голова и свой взгляд на вещи. Философский склад ума. Да, мне он понравился.

— Ты, кажется, тоже ему понравился, не зря же он проболтал с тобой столько времени.

С лукавым видом Родни объяснил:

— Он застрял не потому, что хотел поговорить со мной. Ждал, пока вернется Барбара. Слушай, Джоан, неужели ты так и не научилась распознавать любовь? Бедняга страшно смущался. Потому и был красный как помидор. Видимо, ему стоило огромных усилий заставить себя к нам прийти, и вот наконец явился — а дамы и след простыл. Да, типичный пример любви с первого взгляда.

Когда Барбара примчалась домой ужинать, Джоан сказала:

— Приходил один из твоих приятелей, Барбара, племянник леди Хэрриот. Принес твою ракетку.

— А, Билл Рэй? Значит, он ее нашел. Позавчера она куда-то исчезла.

— Он посидел у нас немного.

— Жаль, мы с ним разминулись. Я ходила в кино с Крэбсами. Ну и дурацкий же фильм! Вам не очень надоел Билл?

— Нет, — ответил Родни. — Мне он понравился. Мы обсудили ближневосточную политику. Вот тебе, я думаю, это бы надоело.

— Мне нравится слушать про всякие необычные места. Я бы очень хотела попутешествовать. Осточертело все время торчать в Крейминстере. Билл хотя бы не такой, как остальные.

— Ты могла бы поискать себе работу.

— Ой, работать! — Барбара сморщила нос. — Пап, я такая лентяйка. Мне не нравится работать.

— Боюсь, в этом отношении ты не сильно отличаешься от большинства людей, — заметил Родни.

Барбара бросилась к нему и обняла.

— Зато ты слишком много работаешь, я всегда говорила. Мне тебя жалко! — Затем, отпустив отца, она сказала. — Позвоню Биллу. Он предлагал полазать вместе по вершинам Марсдена…

Родни смотрел ей вслед, пока она шла к телефону, стоявшему в глубине холла. Это был необычный взгляд, в нем сквозила тревога.

Ему понравился Билл Рэй, да, безусловно, сразу понравился. Почему же тогда он выглядел таким обеспокоенным, когда Барбара объявила, что они с Биллом помолвлены и хотели бы побыстрее пожениться, чтобы она могла уехать в Багдад вместе с ним?

Билл был молод, со связями, с собственными деньгами и имел хорошие виды на будущее. Так почему Родни возражал и предлагал продлить помолвку? Почему он ходил хмурый, растерянный, озадаченный?

А потом, уже перед самой свадьбой, эта неожиданная настойчивость, с какой он доказывал, что Барбара еще слишком молода!

Что ж, Барбара не пожелала ничего слушать, а спустя полгода, после того как она вышла за своего Билла и уехала в Багдад, Аврелия тоже объявила, что помолвлена с биржевым маклером по имени Эдвард Харрисон-Уилмот.

Эдвард оказался скромным, приятным мужчиной тридцати четырех лет, к тому же был прекрасно обеспечен.

Итак, думала Джоан, все, похоже, устроилось как нельзя лучше. Родни помалкивал насчет помолвки Аврелии, но когда Джоан на него насела, сказал:

— Да-да, это хорошо. Он человек приличный.

После свадьбы Аврелии Джоан и Родни остались в доме одни.

Тони, отучившись в сельскохозяйственном колледже, провалил экзамены, доставив тем самым им немало хлопот, и в конце концов уехал в Южную Африку, где в Родезии одному из клиентов Родни принадлежала большая апельсиновая плантация. Тони присылал им бодрые, хотя и не слишком подробные письма. А как-то раз сообщил, что обручился с барышней из Дурбана[315]. Джоан ужасно огорчало, что ее сын собирается жениться на девушке, которую они вообще никогда не видели. У невесты ко всему не было денег, и вообще, сказала она Родни, что они о ней знают? Совсем ничего.

Родни ответил, что решать будет Тони, а им остается лишь надеяться на лучшее. Судя по фотографии, которую прислал сын, девушка приятная, к тому же, видимо, готова помочь ему начать в Родезии небольшое собственное дело.

…Только представь, что они проведут там всю жизнь и почти не будут приезжать домой. Надо было заставить Тони работать на фирме, я же говорила!

Родни, улыбнувшись, заметил, что он не мастер заставлять.

— Нет, в самом деле, Родни, ты должен был настоять. Он бы вскоре смирился. Так всегда бывает.

Да, согласился Родни, верно. Но риск чересчур велик.

Риск? Джоан сказала, что не понимает, о чем он толкует. При чем тут риск?

Родни объяснил, что существовал риск сделать мальчика несчастливым.

Джоан ответила ему, что все эти рассуждения про счастье порой выводят ее из терпения. Такое ощущение, что никто вообще не способен думать о чем-либо другом. Жизнь не состоит из сплошного счастья. Есть кое-что и поважнее.

— Что именно? — поинтересовался Родни.

— Ну, чувство долга, например, — после минутного раздумья ответила она.

Родни возразил ей, что становиться юристом из чувства долга совершенно не обязательно.

Начав злиться, Джоан ответила, что Родни отлично понимает, что она имела в виду. Долг Тони — радовать отца, а не доставлять ему огорчения.

— Тони не огорчал меня.

Но неужели, воскликнула Джоан, Родни не огорчает, что его единственный сын живет бог знает где, на краю света, и они не имеют возможности видеть мальчика?

— Да, — согласился Родни со вздохом. — Должен признаться, что чрезвычайно скучаю без Тони. Еще бы, столько лет иметь подле себя такого чудесного, жизнерадостного паренька. Да, я скучаю…

— Вот я и говорю. Ты должен был проявить твердость.

— Но, Джоан, это ведь его жизнь. Не наша. Наша худо-бедно идет к завершению, я имею в виду активный период.

— Да… пожалуй… с этим я в общем-то согласна. — Помолчав немного, она добавила: — Что ж, мы прожили хорошую жизнь. И она пока продолжается.

— Я рад это слышать.

Он улыбался ей. У Родни была приятная улыбка, немного насмешливая. Иногда казалось, он улыбается тому, чего никто, кроме него, не замечает.

— Все дело в том, что мы очень друг другу подходим.

— Верно, ссорились мы не слишком часто.

— И с детьми нам повезло. Не дай Бог, они бы дурно себя проявили, были бы несчастными или что-нибудь еще в этом роде.

— Смешная ты, Джоан, — сказал Родни.

— Но, Родни, это на самом деле было бы ужасно огорчительно.