Родни взглянул на нее, улыбнулся и сказал:

— Бедная крошка Джоан.

Джоан всегда злилась, когда он так говорил.

— Согласись, что эта история доставила немало горя.

— Да, — подтвердил Родни, — конечно, доставила. Но не тебе, правда, Джоан?

— Что ты хочешь сказать? Все, что касается детей, задевает меня гораздо больше, чем тебя.

— Неужели? — удивился Родни. — Странно…

Правда, подумала Джоан, отношения у Аврелии и Родни стали довольно прохладными. Прежде они были большими друзьями. Теперь же остались взаимно вежливы, и не более того. И напротив, с матерью дочь вела себя очень мило, хотя, как всегда, достаточно сдержанно и независимо.

Наверное, предположила Джоан, покинув родные стены, она стала больше ценить меня.

Ей хотелось, чтобы Аврелия приезжала почаще. Ее рассудительность, думала она, способствует порядку в доме.

Барбара повзрослела, и поладить с ней стало непросто.

Джоан все чаще огорчалась из-за того, каких она себе выбирает друзей. Дочь оказалась на редкость неразборчивой. В Крейминстере было полным-полно приятных девочек, но Барбара, будто ей назло, не желала дружить ни с одной из них.

…Они ужасно скучные.

— Глупости, Барбара. Я уверена, что и Мери, и Элисон очаровательные веселые девочки.

— Они гадкие. Они носят банты.

Джоан озадаченно смотрела на нее.

— Послушай, Барбара, как тебя понимать? Какое это имеет значение?

— Имеет. Это как символ.

— По-моему, дорогая, мы обсуждаем какие-то глупости. Есть еще Памела Грейлинг — мы с ее мамой были большими подругами. Почему бы тебе не встречаться с ней почаще?

— Ой, мама, она такая противная, ну совсем не симпатичная.

— Знаешь, а по-моему, все они славные девочки.

— Да, славные такие зануды. И потом, не все ли равно, что думаешь ты?

— Ты грубишь, Барбара.

— Ну я хочу сказать, что не тебе же с ними дружить. Поэтому важно то, что думаю я. А мне нравятся Бетти Эрл и Примроуз Дин, а ты вечно воротишь нос, если я приглашаю их к нам.

— Честно говоря, детка, они обе довольно невоспитанные. Отец Бетти устраивает эти никому не нужные автобусные экскурсии и вообще он некультурный.

— Зато богатый.

— Богатство — это еще не все, Барбара.

— В общем-то, вопрос в том, могу я сама выбирать себе друзей или нет.

— Конечно, можешь, детка, но ты должна позволить мне помогать тебе. Ты же еще так неопытна.

— Это значит, что не могу. Меня просто бесит, что я не могу делать ничего, что мне нравится! Наш дом — настоящая тюрьма.

Именно тут Родни вошел и спросил:

— Что за тюрьма?

— Дом — тюрьма! — крикнула Барбара.

И вместо того, чтобы отнестись к ее словам серьезно, Родни прыснул со смеху и говорит:

— Бедная малышка Барбара — с ней обращаются как с рабом на плантации.

— Да, именно так.

— Вот и прекрасно. Я одобряю обращение с дочерьми как с рабынями.

И Барбара, обняв его, выпалила:

— Родной мой папочка, ты такой… закон. Я никогда не могу на тебя долго злиться.

— Я надеюсь, что… — начала было Джоан с возмущением.

Но Родни захохотал, а когда Барбара ушла из комнаты, сказал:

— Не воспринимай все слишком серьезно, Джоан. Молоденьким кобылкам иногда необходимо чуть-чуть побрыкаться.

— Но у нее такие ужасные подруги…

— Короткий период, когда привлекает все яркое. Пройдет. Не волнуйся, Джоан.

Легко сказать «не волнуйся», с возмущением подумала она.

Что было бы с ними со всеми, если бы она не волновалась? Родни все-таки слишком беззаботен, он не способен понять, что такое материнские чувства.

Но беспокойство из-за подружек Барбары померкло когда на горизонте замаячили молодые люди, к которым она испытывала симпатию.

Это были Джордж Хармон и еще более неподходящий молодой Уилмор — не просто сотрудник юридической фирмы-конкурента (бравшейся за самые сомнительные юридические дела в городе), но еще выпивоха, болтун и любитель поиграть на бегах. Именно с молодым Уилмором Барбара исчезла из городской ратуши во время рождественского благотворительного бала, а явившись после пяти пропущенных танцев, чуть смущенно, но независимо поглядывала в сторону матери.

Они, видите ли, сидели на крыше, а это, объяснила Джоан Барбаре, позволяют себе только на все готовые девчонки, и поэтому она безмерно огорчена.

…Не будь такой старомодной, мама. Это нелепо.

— Я вовсе не старомодная. И позволь сказать тебе, Барбара, что многие прежние представления возвращаются. Девушки не ведут себя с молодыми людьми так же вольно, как десять лет назад.

— Послушай, мама, можно подумать, кто-то решил, что я отправилась с Томом Уилмором на уик-энд.

— Не болтай, Барбара, я не желаю этого обсуждать. Я слышала, что ты была с Джорджем Хармоном в «Собаке и утке».

— Мы устроили небольшую вылазку, прошлись по пабам.

— Знаешь, ты еще слишком мала для таких развлечений. Мне совсем не нравится, что девушки теперь пьют спиртные напитки.

— Я выпила только пива. Вообще-то, мы играли в дартс[313].

— И все равно ничего хорошего, Барбара. Более того, я не стану терпеть это. Мне не нравятся ни Джордж Хармон, ни Том Уилмор, и я не желаю больше видеть их обоих у нас дома, ты поняла?

— О'кей, мама, это твой дом.

— И вообще, мне непонятно, что ты в них нашла.

Барбара пожала плечами.

— Сама не знаю. Просто они симпатяги.

— Допустим, но я не разрешаю приглашать их к нам, слышишь?

Именно поэтому Джоан и была раздосадована, когда однажды воскресным вечером Родни притащил молодого Хармона к ним ужинать. С ее точки зрения, он проявил непростительную мягкотелость. Она напустила на себя холодность, и юноша чувствовал себя неловко, несмотря на искреннее дружелюбие Родни и усилия, приложенные им, чтобы гость чувствовал себя как дома. Джордж Хармон то говорил слишком громко, то мямлил, хвастал, и тут же стыдливо затихал.

В тот же вечер, попозже, Джоан учинила Родни допрос с пристрастием.

— Разве ты не знал, что я не велела Барбаре приглашать его к нам?

— Знал, Джоан, но это твоя ошибка. Барбаре не хватает здравого смысла. Она плохо разбирается в людях. Не отличает показного от настоящего. Встречаясь с людьми в незнакомой обстановке, она не может их трезво оценить. Вот почему ей необходимо видеть их в привычном для нее окружении. Молодой Хармон был в ее глазах лихим соблазнителем, а не глуповатым хвастунишкой, который слишком много пьет и лодырничает.

— Я могла ей все это объяснить!

Родни улыбнулся.

— Джоан, милая, все наши доводы — для молодежи пустой звук.

Джоан смогла убедиться в правоте его слов, когда Аврелия в очередной раз ненадолго приехала домой.

На этот раз приглашен был Том Уилмор. Столкнувшись с высокомерной неприязнью Аврелии, Том показал себя полнейшим слабаком.

Спустя некоторое время Джоан уловила обрывок разговора двух сестер.

— Он тебе не понравился, Аврелия?

И Аврелия, презрительно передернув плечами, ответила:

— По-моему, он чудовище. Ты, Барбара, совершенно не разбираешься в мужчинах.

После этого Уилмор исчез со сцены, а вероломная Барбара однажды фыркнула: «Том Уилмор? Ой, он чудовище». Искренне и убежденно.

Джоан организовывала теннисные соревнования и приглашала в дом гостей. Барбара упорно не желала ни в чем участвовать.

— Что за суета, мама. Вечно тебе надо кого-то сюда зазывать. Я терпеть не могу гостей, к тому же ты приглашаешь одних зануд.

Обидевшись, Джоан сердито сказала, что она умывает руки и больше не намерена развлекать Барбару.

— Я просто не понимаю, чего ты хочешь?

— Хочу, чтобы меня оставили в покое.

Барбара в самом деле самый трудный ребенок, пожаловалась Джоан Родни. Родни согласился, чуть нахмурившись.

— Если бы она хотя бы объяснила, чего ей надо, — недоумевала Джоан.

— Она сама не знает. Барбара слишком молода.

— Именно поэтому и следует решать за нее.

— Нет, моя милая, ей предстоит выбрать свой собственный путь. Дай ей свободу, позволь приглашать друзей, если она хочет, но не стоит ничего организовывать. Это отталкивает молодежь.

Очень по-мужски, подумала Джоан не без досады. Оставить все как есть и не принимать решений! Черт возьми, Родни всегда был ужасно нерешительным, теперь она это поняла окончательно. Это ей приходится быть за все в ответе! И тем не менее все вокруг наперебой твердят, что юриста толковей его не найти.

Джоан вспомнила тот вечер, когда Родни, вычитав в местной газете объявление о свадьбе Джорджа Хармона и Примроуз Дин, спросил ехидно:

— Объект твоего пылкого увлечения, а, Бэбс?

Барбара вполне добродушно рассмеялась.

— Знаю. Джоан мне ужасно нравился. Но он очень противный, правда? Да, да, очень.

— Мне этот молодой человек всегда казался на редкость неинтересным. Понять не могу, что ты в нем нашла?

— Сейчас я и сама не понимаю. — О грехах, простительных в семнадцать, Барбара рассуждала теперь с высоты своих восемнадцати. — Но знаешь, папа, я ведь всерьез любила его. Я опасалась, что мама разлучит нас, и собиралась с ним сбежать, а если бы вы с ней остановили меня, то я бы засунула голову в духовку, чтобы покончить с собой.

— Джульетта[314], да и только!

Надувшись, Барбара сказала:

— Но я ведь серьезно, папа. В конце концов, если не можешь чего-то стерпеть, остается только себя убить.

И тут Джоан, у которой больше не было сил молчать, решительно вмешалась:

— Не говори таких ужасных вещей, Барбара. Ты сама не понимаешь, о чем говоришь!