Он шел по унылым пустынным улицам Лондона, как по зачарованной стране, покуда перед ним не выросла черная громада Паддингтонского вокзала.

В поезде он не спал. На обороте конверта он делал микроскопические заметки.

«Трубы. Английский рожок» — и рядом какие-то линии и завитушки обозначали то, что ему слышалось.

Он был счастлив.

3

— Стыдись! О чем ты только думаешь?

Миссис Верикер очень сердилась. Нелл стояла перед ней безгласная и прелестная.

Мать добавила несколько колких и оскорбительных слов и вышла из комнаты. Десять минут спустя, уже отходя ко сну, она засмеялась — коротким мрачным смешком.

«Не стоит сердиться на ребенка. В сущности, Джорджу Четвинду это пойдет на пользу. Пора его подстегнуть».

Она выключила свет и заснула, вполне удовлетворенная.

Нелл не спала. Снова и снова она вспоминала события вечера, стараясь не пропустить ни слова, ни чувства.

Что сказал Вернон? Что она ответила? Странно, но она не могла вспомнить. Он спросил, любит ли она его. Что же она ему сказала? Вся сцена вставала перед ней в темноте, она чувствовала руку Вернона, слышала голос, хриплый и неуверенный… Она зажмурилась и погрузилась в смутные и восхитительные мечты.

Жизнь прекрасна. Так прекрасна.

Глава 5

1

— Значит, ты меня не любишь!

— О Вернон, не говори так! Постарайся меня понять.

Они в отчаянии смотрели друг на друга, пораженные этой внезапной трещиной в отношениях, неожиданной причудой судьбы. Только что они были так близки, что, казалось, каждую мысль разделяли, и вот… Разошлись на два полюса, сердитые и обиженные друг на друга.

Нелл в отчаянии отвернулась и забилась в угол кресла.

Ну почему? Почему все не может остаться так же, как было раньше? После того вечера она долго не могла заснуть, охваченная счастливыми мечтами. Даже мамины злые слова не расстроили ее — они доносились как бы издалека и не могли проникнуть сквозь сверкающий флер мечтаний.

Наутро она проснулась счастливой. Мать была приветлива и больше не ругалась. Захваченная тайными мыслями, Нелл делала нее, что ей было положено. Болтовня с другими, прогулка в парке, обед, чай, танцы — Нелл была уверена, что никто не замечает перемен, но где-то глубоко внутри затаилось сознание, что все изменилось. Временами она теряла нить разговора, она вспоминала. «О Нелл, я так люблю тебя!..» Лунная дорожка на темной воде. Рука в его руке… Но, вздрогнув, она приходила в себя и начинала торопливо болтать и смеяться. О, как она была счастлива!

Она гадала, напишет ли он ей письмо, ждала почтальона — сердце обрывалось, когда он стучал в дверь. Письмо пришло на следующий день. Она спрятала его среди других бумаг, дождалась, когда пришла пора спать, и с бьющимся сердцем распечатала.

«О Нелл, дорогая Нелл!

Неужели это правда? Я написал и порвал уже три письма. Боюсь рассердить тебя. Но, может быть, ты вовсе не то хотела сказать? Нет, ты так очаровательна, Нелл, и я смертельно люблю тебя. Я все время о тебе думаю. На работе я постоянно делаю ужасные ошибки, потому что думаю о тебе. Но, Нелл, о, я буду упорно трудиться! Смертельно хочу тебя видеть. Когда мне можно приехать в город? Я должен тебя увидеть. Дорогая, дорогая Нелл, я хочу сказать тебе так много, что в письме не скажешь, я и так уж тебя утомил. Напиши, когда мы увидимся. Поскорее, пожалуйста, а то я сойду сума.

Навеки твой, Вернон».

Она перечитала письмо много раз, положила под подушку и наутро снова прочла. Она была так счастлива. Еще не наступил день, а она уже села писать ему. Взяла ручку — и застыла. Она не знала, что сказать.

«Дорогой Вернон».

Кажется, это глупо? Надо сказать «Милый»? О нет, нет!

«Дорогой Вернон, спасибо за письмо».

Пауза. Она кусала ручку и мучительно разглядывала стену.

«Наша компания в пятницу идет на танцы к Ховардам. Приходи к нам обедать, и пойдем вместе, хорошо? В восемь часов».

Пауза. Надо что-то еще сказать. Она склонилась и торопливо приписала:

«Я очень хочу тебя видеть.

Твоя Нелл».

Он написал в ответ:

«Дорогая Нелл, я буду рад прийти в пятницу. Большое спасибо.

Твой Вернон».

Когда она прочла, ее охватила легкая паника. Не обидела ли она его? Может, надо было сказать больше? Счастье куда-то ушло. Она лежала без сна и корила себя за возможную ошибку.

Наступила пятница. Едва она увидела его, как поняла, что все хорошо. Их глаза встретились, и счастье вернулось в мир.

За столом они сидели не рядом, и у Ховардов смогли поговорить только на третьем танце. Они кружили под звуки медленного сентиментального вальса, и он прошептал:

— Я не слишком много танцев у тебя попросил?

— Нет.

Странно, что рядом с Верноном она словно немеет. Когда музыка кончилась, он какое-то мгновение еще удерживал ее. Пальцы сжали ее руку. Она улыбнулась. Оба были безумно счастливы. И вот уже несколько минут он танцует с другой девушкой и непринужденно говорит ей что-то на ухо. Нелл танцевала с Джорджем Четвиндом. Пару раз они с Верноном встретились глазами, и оба чуть улыбнулись. У них общая тайна — такая чудесная!

Когда они сошлись во втором танце, настроение у него изменилось.

— Нелл, дорогая, нет ли здесь места, где можно поговорить? Я хочу сказать тебе массу вещей. Какой нелепый дом, некуда уйти.

Они вышли на лестницу, но, сколько ни поднимались, от людей было не скрыться. Потом они заметили небольшую железную лестницу, ведущую на крышу.

— Нелл, пойдем туда? Сможешь? Платье не испортишь?

— Ничего с ним не случится.

Вернон поднялся первым, открыл дверной засов, вылез и, встав на колени, помог Нелл взобраться.

Они оказались одни. Под ними лежали Лондон. Невольно они приблизились друг к другу, и ее рука оказалась в его руке.

— Нелл, дорогая…

— Вернон… — У нее получился только шепот.

— Так это правда? Ты меня любишь?

— Я люблю тебя.

— Это слишком прекрасно, чтобы быть правдой. Нелл, я хочу тебя поцеловать.

Она повернула к нему лицо. Они поцеловались, робея и дрожа.

— Какое у тебя нежное и милое лицо, — сказал Вернон.

Не думая про пыль и грязь, они сели на небольшой выступ, он обвил ее рукой, она подставила лицо его поцелуям.

— Я так люблю тебя, Нелл, так люблю, что мне страшно дотрагиваться до тебя.

Это ей было непонятно и странно. Она теснее прижалась к нему. Их поцелуи довершили волшебство ночи.

2

Они очнулись от грез.

— О Вернон, я думаю, мы здесь целую вечность.

Они торопливо выбрались через чердачную дверь на лестничную площадку, и Вернон с беспокойством оглядел Нелл.

— Боюсь, что ты села на какую-то грязь.

— О, какой ужас!

— Это я виноват, дорогая. Но боже мой, Нелл, неужели оно того не стоило?

Она улыбнулась нежной счастливой улыбкой.

— Стоило.

Они стали спускаться, и она вдруг засмеялась.

— А как же масса вещей, которые ты хотел мне сказать?

Оба рассмеялись. Когда они вошли в танцевальный зал, вид у них был глуповатый. Они пропустили шесть танцев.

Чудный был вечер. Нелл легла спать, и ей снились поцелуи.

Утром в субботу Вернон позвонил.

— Я хочу поговорить. Можно я заскочу?

— Ох, Вернон, дорогой, нельзя. Сегодня я должна встречаться с людьми, я не могу этого избежать.

— Почему?

— Ну… я не знаю, что сказать маме.

— А разве ты ей ничего не сказала?

— О нет!

Горячее «О нет!» все объяснило Вернону. Бедняжка. Конечно не сказала. И предложил:

— Может, лучше это сделать мне? Я сейчас забегу.

— Ох! Нет, Вернон, пока мы с тобой не поговорим.

— Когда же?

— Не знаю. Я сегодня приглашена на ланч, дневной спектакль и вечером в театр. Если бы ты заранее сказал, что будешь здесь все выходные, я бы что-нибудь придумала.

— А утром?

— Утром в церковь…

— Вот! Не ходи в церковь. Скажи, что голова болит или что еще. Я заеду. Мы поговорим, а когда твоя мать вернется из церкви, я ей все объясню.

— Вернон, я не могу…

— Можешь. Я кончаю разговор, чтобы ты не придумала каких-нибудь новых отговорок. До завтра.

Он повесил трубку. Он даже не сказал, где остановился. Она восхищалась его мужской решительностью, хотя беспокоилась, как бы он все не испортил.

И вот сейчас у них в разгаре спор, Нелл умоляет его ничего не говорить матери.

— Ты все испортишь. Нам не дадут встречаться.

— Но, Нелл, дорогая, я хочу на тебе жениться. А ты хочешь за меня замуж. Я хочу жениться на тебе как можно скорее.

Впервые он вызвал в ней раздражение. Он говорил как мальчик. Он что, не понимает положение вещей?

— Вернон, но у нас нет денег.

— Знаю. Но я буду работать. Ты ведь не боишься бедности?

Она ответила «нет», потому что этого от нее ждали, но сознавала, что говорит не от чистого сердца. Быть бедной ужасно. Вернон этого не знает. Несет романтическую чушь.

— Вернон, почему нельзя продолжать, как сейчас? Мы так счастливы.

— Конечно, но можем стать еще счастливее. Я хочу открытой помолвки, чтобы все знали, что ты принадлежишь мне.

— Какая разница…

— Разницы нет, но я хочу иметь право видеть тебя, а не переживать, что ты гуляешь с этим ослом Дакром.

— О Вернон, ты же не ревнуешь?