Джеймс Хэдли Чейз - Хитрый, как лис

– Будете принимать это через каждые два часа, и завтра вам станет гораздо легче. Я снова заеду проведать вас.

Эллис вяло кивнул и покосился на Крейна, который отошел от окна.

– Прекрасно, – сказал Крейн, – благодарю вас.

Он вышел с маленьким индусом за дверь. Но перед тем как выйти, Сафки обратился к Эллису:

– Вы очень молчаливый молодой человек. Разве вам нечего сказать?

Эллис облизнул губы и отвернулся.

– Он стесняется, – объяснил Крейн и неожиданно улыбнулся. – Я полагаю, у него комплекс неполноценности.

Доктор Сафки кивнул.

– А!.. – сказал он. – Да, это можно понять. Каждый из нас имеет своего собственного предателя. Мой предатель – экстравагантность.

– А моего вы знаете, – сказал Крейн, и глаза его снова приняли странное выражение.

– Да, вашего я знаю, – грустно кивнул Сафки, и на мгновение на его лице появилось отвращение.

Эллис, который наблюдал за ним, заметил эту мгновенную тень. Он подумал, что врач наверняка знает, о чем идет речь. Здесь что-то кроется, и доктор Сафки обо всем этом знает. Крейн снова улыбнулся. Теперь он казался совсем спокойным, даже порозовел.

– Ну, мы не задерживаем вас, доктор. Не сомневаюсь, что у вас есть дела. Идите и завтра приходите снова. Может быть, он тогда что-нибудь и скажет. У него замечательный голос. – И Крейн снова рассмеялся. Эллис стиснул зубы. Ненависть к этому высокому красивому мужчине переполняла его.

– Я вернусь, – сказал доктор Сафки и обратился к Эллису: – Вы не должны волноваться. Если вы хотите быстро поправиться, вам надо обо всем забыть и ни о чем не думать.

– Хороший совет, – согласился Крейн, глядя на Эллиса с дружеской усмешкой. – Но врачи все одинаковы. Они с такой легкостью дают советы, что я сомневаюсь, верят ли они сами, что кто-нибудь им следует. Это лишь облегчает им совесть. А у некоторых врачей она несколько отягощена, не так ли, мой друг?

– Очень возможно, – сказал доктор, снова став печальным, и вышел из комнаты.

Крейн последовал за ним.

Грейс ожидала их в холле. Она быстро оглядела обоих мужчин и твердо выдержала спокойный взгляд Крейна.

– Эта юная леди занималась его ногой? – пробормотал Сафки.

– Да, – сказал Крейн. – Познакомьтесь с доктором Сафки, – обратился он к Грейс. – Вам будет приятно узнать, что ваш друг болен не так страшно, как мы думали. Доктор говорит, что вы отлично обработали его ногу. – Он взял доктора под руку. – Это Джули Брюер.

Доктор Сафки с интересом уставился на Грейс, покрасневшую от похвалы, и вдруг отшатнулся, услышав имя Джули Брюер.

Он посмотрел на Грейс, потом на Крейна, что-то пробормотал и, не оглядываясь, выскочил из дома, словно за ним гналась ведьма.

Крейн пожал плечами.

– Забавный коротышка… Никогда не думал, что он интересуется женщинами. – Он подошел к неподвижной Грейс и посмотрел ей в глаза. – А теперь поговорим…

Они прошли в гостиную и сели в глубокие кресла.

– Он велел вам обыскать мою комнату? – спросил Крейн.

Она пожала плечами.

– О, я бы хотела, чтобы этого не было.

– Но он велел это сделать? – снова спросил Крейн, словно хотел, чтобы она оправдалась.

– Да.

– Ну, не беспокойтесь, вы не должны думать, что я сержусь. Нет. Некоторые люди не любят, когда лезут в их дела. Я же не принадлежу к их числу. Меня даже не интересует, что вы там нашли в этих ящиках.

Грейс вздрогнула.

– Пожалуйста, не говорите об этом…

– Теперь я понимаю, что вы там видели, и вам надо кое-что объяснить, иначе вы подумаете, что я убийца или что-то в этом роде.

– Конечно, я ничего такого не подумаю, – сказала Грейс, сжимая руки. – Я не хотела…

– Вы ведь ничего не знаете обо мне. – Крейн откинулся на спинку кресла и скрестил ноги. – И, однако, я чувствую, что я вам неприятен.

– Я… я очень благодарна вам… – прошептала Грейс.

– Только благодарны? Ничего больше?

– Вы были так добры ко мне, – проговорила Грейс, покраснев. – Конечно, вы мне нравитесь…

– Только потому, что я был добр к вам?

Он встал, подошел к ней и взял ее за руки. Она сидела, глядя на его большую белую руку и испытывая незнакомое волнение.

– Я хочу, чтобы вы полюбили меня, – сказал он. – Потому что я люблю вас. Я думаю, что вы храбрая и, кроме того, красивая. Мне нравится ваша походка, манера держать голову, ваши глаза. Это все необыкновенно. В тот момент, когда я увидел вас в клубе, испуганную… одну… Вы очень заинтересовали меня.

Грейс сжала его руку. Она едва сознавала, что делает. Он любит ее!

– О, я тоже… люблю вас!

Теплая сильная рука пожала ее руку, потом он отошел к окну.

– Я рад, что вы сказали это. Теперь я могу говорить с вами как с самым родным человеком. Я знаю, что кинжал потряс ваше воображение. И вам не могло прийти в голову, что этим кинжалом… моя сестра убила себя!

– О..! – Грейс вздрогнула и вцепилась в ручки кресла. – Как ужасно! Как это ужасно для вас.

Он продолжал:

– Это почти непереносимо. Видите ли, мы очень много значили друг для друга. Мы росли вместе, вместе жили здесь. Она – часть моей жизни.

Он резко отвернулся к окну, несколько минут стоял спиной к Грейс. Потом так же резко обернулся к ней.

– Я никак не могу забыть об этом. Она любила меня и была моей единственной опорой. – Он замолчал и уставился на Грейс. – Вы напомнили мне ее, как только я вас увидел…

Грейс не могла бы передать, что она чувствовала. Ей хотелось плакать, обнимать его, говорить, что она сочувствует ему и готова все сделать для него. Но язык не слушался ее, и она промолчала.

– Сестра вышла замуж за парня, который оказался первостатейной свиньей. Я не хочу вдаваться в детали, они слишком болезненны. Она бросила его после первой же ночи и вернулась жить сюда. Но травма ей уже была нанесена. Она не могла избавиться от мыслей об этом скотстве. Целый месяц я прятал ее здесь, не говоря никому, кроме доктора Сафки. Он очень помог мне, и мы оба надеялись, что все еще можно поправить… Но… она убила себя!

Крейн перевел дыхание и стукнул кулаком по камину.

– Это было ужасно. Вы можете порицать меня за то, что я замял это дело. Непереносима была сама мысль о болтовне, о сплетнях, о полиции, наконец, о газетах. Сафки дал заключение, что смерть наступила по естественным причинам, и правды никто не знает. Жаль, что вы видели кинжал. Он уже несколько месяцев лежит там. У меня не хватает сил убрать его. Даже прикоснуться к нему… – Он достал портсигар, закурил сигарету и спичку бросил в камин. – Ну вот, теперь вам известно все. Сафки и вы – единственные люди на земле, которым известен этот секрет. Вы сохраните его в тайне?

– О да! – воскликнула Грейс с глазами, полными слез. – Конечно! Я не могу выразить свое огорчение. Я никогда не прощу себе, что вошла без спроса в вашу комнату, но он… заставил меня.

– Я не нравлюсь ему? – спросил Крейн, внимательно глядя на нее.

– Нет. Он говорит, что в вас что-то есть… он вам не доверяет.

– И вы ему подчинились, не так ли?

– Я хотела доказать ему, что он не прав. Я знала, что у вас нет ничего такого…

– Я одинок, – резко сказал Крейн, – вы не знаете, как я одинок! Мне не с кем даже поговорить. Никто меня не поймет. Она всегда была со мной… Просто не знаю, что делать… – Он помолчал. – Я рад, что вы в ее комнате. Вы не представляете, как вы похожи на нее.

– Я тоже рада, – неуверенно произнесла Грейс. «Боже, – подумала он, – он любит меня только потому, что я похожа на его сестру!.. Разве во мне самой нет ничего, за что можно меня полюбить?»

– Пойдемте, – сказал он, направляясь к двери. – Я должен вам кое-что сказать. Потом я хочу поговорить с Эллисом.

Когда она подошла к двери, он положил руку на ее плечо.

– Вы даже не спросили меня о результатах моих дел с отпечатками пальцев и прочим… Вы что, совсем не думаете о себе?

– Зачем? – Грейс пожала плечами. – Я всегда была ничто.

– Но вам же не нравится быть ничем, – улыбнулся Крейн. – Разве вы не думаете о таком вот убежище? – Он показал на все, что их окружало. – Имея деньги, можно иметь все.

Грейс удивленно посмотрела на него.

– О да, – согласилась она, – но ведь это только мечта.

– Ну, иногда мечты становятся реальностью, – мягко сказал Крейн. – А теперь пойдем к Эллису.

К шести часам вечера солнце, казалось, стало припекать еще сильнее, и даже в саду стало жарко. Три часа Эллис был один. Крейн и Грейс гуляли в саду, и он слышал их смех и шорох шагов… С трудом повернувшись к окну, он увидел, что Грейс шла, глядя на Крейна, чтобы читать слова с его губ. Прошло много времени, а он ничего не видел и не слышал, и это начало его беспокоить. Таблетки, полученные от Сафки, сняли жар, и Эллис почувствовал себя лучше. Инстинкт самосохранения обострил все его чувства, и теперь он мог более реально оценить свое положение. Все было опасно и все зависело от того, как будет действовать Крейн. Эллис был рад, что может лежать и спокойно обдумывать ситуацию. Крейн с лихой дерзостью уладил дело с отпечатками пальцев. Из его слов Эллис понял, что он дружен с дочерью инспектора Джеймса. Очевидно, его влияние на дочь было столь велико, что он уговорил ее оставить на часах свои отпечатки пальцев вместо отпечатков Грейс. Вероятно, она сделала это, не спрашивая разъяснений. И Крейн не сказал, чем вознаградил ее за риск. Слегка намекнул, что она, мол, у него «в долгу» и на нее можно положиться.

«Это действительно очень просто, так что вам нечего беспокоиться. Я знаю Джеймса. Когда он получит уведомление из управления полиции, что отпечатки не соответствуют и не идентифицируются ни с какими в их картотеке, он успокоится. Он из тех, кто верит в силу бумажек. Вы оба можете оставаться тут сколько захотите».

Так что непосредственная опасность миновала, но Эллис не был спокоен. Крейн больше не говорил о нем, как об Эдвине Кашмене. Вообще он сторонился его и разговаривал с ним только в присутствии Грейс. Эллис понимал, что у Крейна было что-то на уме, и это занимало и беспокоило Эллиса. Ошибки нет: Крейн что-то задумал. Это доказывается шуткой с отпечатками. Он ловко обманул инспектора. Для чего?