Он взял со стола клочок бумаги, испещренный неровными, как бы задыхающимися от волнения буквами.

— Тут что-то нечисто, — внезапно произнесла миссис Хаббард.

— Нечисто? В каком смысле?

— Не знаю.., но мне все время кажется, что я вот-вот пойму… Боже мой, что же это?

— Вы не уверены, что письмо написано ею?

— Да нет, не в этом дело. — Миссис Хаббард прикрыла пальцами веки и добавила, как бы извиняясь:

— Я сегодня страшно туго соображаю.

— Конечно, вы так устали, — мягко проговорил инспектор. — Думаю, сегодня мы не будем вас больше утруждать.

Инспектор Шарп открыл дверь и чуть было не сшиб Джеронимо, который прильнул к замочной скважине.

— Привет! — любезно сказал инспектор Шарп. — Значит, подслушиваем, да?

— Нет-нет, — ответил Джеронимо с видом оскорбленной добродетели. — Я никогда не слушаю, никогда! Я просто приносил известие.

— Ах, вот как! И о чем же ваше известие?

— Только то, что внизу стоит джентльмен, и он хочет видеть синьора Хаббард, — угрюмо пробормотал Джеронимо.

— Понятно. Ну что ж, сынок, иди, скажи ей. Инспектор двинулся было по коридору, но вдруг решил последовать примеру итальянца и, резко развернувшись на цыпочках, неслышно вернулся назад. Кто знает, правду ли сказал маленький человечек с обезьяньим лицом?

Когда инспектор подошел к двери, Джеронимо как раз говорил:

— Джентльмен, который приходил на ужин та ночь, джентльмен с усами хочет видеть синьора.

— А? Что? — рассеянно откликнулась миссис Хаббард. — Ах да, спасибо, Джеронимо. Я сейчас бегу.

«Ага, усатый джентльмен! — усмехнулся про себя Шарп. — Держу пари, я знаю, о ком речь».

Он спустился вниз и вошел в гостиную.

— Приветствую вас, мосье Пуаро! Сколько лет, сколько зим!

Пуаро без тени смущения поднялся с колен — он рылся на нижней полке возле камина.

— Кого я вижу? Неужели инспектор Шарп? Но раньше вы работали в другом участке.

— Меня перевели два года назад. Помните то дело в Крейз-Хилл?

— Как не помнить! Столько воды утекло… Вы, правда, по-прежнему молоды, инспектор…

— Да будет вам, будет…

— А я вот совсем стариком стал. Эх! — вздохнул Пуаро.

— Но порох в пороховницах еще остался, не так ли, мосье Пуаро?

— В каком смысле?

— Ну недаром же вы приходили сюда позавчера вечером читать лекцию по криминалистике!

— О, в этом как раз ничего особенного нет, — улыбнулся Пуаро. — Миссис Хаббард — она здесь работает — приходится сестрой моей достопочтенной секретарше, мисс Лемон. Она-то и попросила меня…

— Прийти сюда и разобраться что к чему, а вы согласились, да?..

— Совершенно верно.

— Но почему? Вот что мне хочется узнать. Что тут было такого…

— Особенного, что могло меня заинтересовать?

— Вот именно. Сами посудите: глупых девчонок, ворующих по мелочам, можно встретить сплошь и рядом. Это для вас слишком мелко, мосье Пуаро.

Пуаро покачал головой.

— Все далеко не так просто.

— Но почему? В чем сложность?

Пуаро сел на стул и, слегка поморщившись, стряхнул пыль со штанин.

— Если бы я знал.

— Не понимаю, — нахмурился Шарп.

— Я тоже… Видите ли.., украденные вещи, — Пуаро покачал головой, — представляют собой бессмысленный набор предметов, между ними нет никакой связи. Здесь, похоже, поработал не один человек. Совершенно отчетливо видны следы «глупой девчонки», как вы изволили выразиться… Но есть и другие… Другие события, которые, по идее, следовало бы связать с Силией Остин, упорно выпадают из общей картины. Они вроде бы бессмысленны, бесцельны. И в них чувствуется злой умысел, а Силия была совсем не злой девушкой.

— Она была клептоманкой?

— Я бы не сказал.

— Ну, может, просто малость вороватой?

— Нет. На мой взгляд, таская мелочи, она пыталась привлечь к себе внимание одного молодого человека.

— Колина Макнабба?

— Да. Она была безумно в него влюблена. А он ее не замечал. И вот она — милая, симпатичная, хорошо воспитанная — прикинулась воровкой. Игра оказалась беспроигрышной. Колин Макнабб тут же на нее.., как это говорят.., клюнул.

— Ну, стало быть, он законченный идиот.

— Отнюдь. Просто он психолог…

— А-а, — протянул инспектор Шарп. — Из этих! Теперь я понимаю… — Он чуть осклабился. — А девчонка ловка, ловка!

— Да, и это невероятно, — сказал Пуаро и еще раз задумчиво повторил:

— Невероятно.

Инспектор Шарп насторожился.

— Что вы хотите сказать, мосье Пуаро?

— Мне пришло в голову.., и до сих пор кажется, что она не сама до этого додумалась.

— Но зачем кому-то понадобилось вмешиваться в ее дела?

— Откуда мне знать? Может, из альтруизма. Или по какой-то другой причине. Это тайна покрытая мраком.

— А кто, как вы думаете, мог надоумить ее?

— Не знаю.., хотя.., впрочем, вряд ли…

— Но я никак не пойму, — принялся размышлять вслух Шарп, — если ее хитроумный план удался, то какого черта ей приспичило покончить с собой?

— Ответ напрашивается сам собой: у нее не было на то ни малейших оснований.

Они молча переглянулись, и Пуаро тихо спросил:

— А вы уверены, что это самоубийство?

— Ну это-то ясно как божий день. Нет никаких оснований предполагать что-либо иное…

Дверь открылась, и вошла миссис Хаббард. Щеки ее пылали, вид у нее был торжествующий. Она шла, выставив вперед подбородок, готовая ринуться в бой.

— Поняла! — победоносно воскликнула она. — Доброе утро, мосье Пуаро. Инспектор, я поняла! Меня вдруг озарило. Знаете, почему записка показалась мне странной? Силия не могла ее написать, никак не могла!

— Но почему, миссис Хаббард?

— Потому что она написана обычными синими чернилами. А Силия заправила ручку зелеными, вон теми. — Миссис Хаббард кивком указала на полку. — Это было вчера утром, во время завтрака.

Преобразившийся на глазах инспектор Шарп быстро вскочил и вышел из гостиной. Через мгновение он появился вновь.

— Вы правы, — сказал он. — Я проверил, действительно, единственная ручка, которую нашли в комнате девушки, та, что лежала возле кровати, заправлена зелеными чернилами. А они…

Миссис Хаббард продемонстрировала ему почти пустой пузырек. А потом четко и обстоятельно рассказала о том, что произошло тогда в столовой.

— Я уверена, — закончила она, — что клочок бумаги, который считали запиской, был вырван из письма. Того, что Силия написала мне вчера, а я его так и не прочла.

— А что она с ним сделала? Вы не помните?

Миссис Хаббард покачала головой:

— Я оставила ее одну и ушла, у меня было полно дел. Должно быть, она забыла письмо в столовой.

— А кто-то нашел и прочитал.., кто-то…

Инспектор осекся.

— Вы понимаете, что это значит? — спросил он. — У меня никак не шло из головы: почему записка написана на этом клочке… Ведь в комнате полно бумаги… Значит, кто-то пытался воспользоваться ее письмом, чтобы всем внушить мысль о самоубийстве. — Он некоторое время молчал, а потом медленно продолжил:

— А это значит, что произошло…

— Убийство, — сказал Эркюль Пуаро.

Глава 8

Хотя Пуаро и не одобрял английского обычая пить чай в пять часов дня, считая это вредным излишеством, гостей он все-таки им угощал.

Запасливый Джордж извлек по такому торжественному случаю большие чайные чашки, коробку лучшего индийского чая, а также водрузил на стол тарелку с горячими аппетитными пышками, хлеб, джем и большой кусок кекса со сливами.

Все это было подано дабы усладить инспектора Шарпа, который с довольным видом откинулся на спинку стула, допивая третью чашку чаю.

— Вы не сердитесь на то, что я свалился как снег на голову, мосье Пуаро? Студенты начнут возвращаться в общежитие где-то через час, я решил пока заскочить к вам. Придется всех допросить, а меня это, честно говоря, мало привлекает. Вы с ними как-то общались, вот я и подумал: может, расскажете мне что-нибудь.., ну хотя бы про иностранцев?

— Вы считаете, что я хорошо разбираюсь в иностранцах? Но, mon cher[20], среди них не было ни одного бельгийца!

— Бельгийца? Ах да, конечно! Вы хотите сказать, что раз вы — бельгиец, то все прочие для вас такие же иностранцы, как и для меня. Но думаю, вы не совсем правы. Наверное, вы все-таки лучше меня разбираетесь в тех, кто прибыл сюда из Европы, хотя индийцы и африканцы для вас, возможно, тоже загадка.

— Вы бы лучше обратились к миссис Хаббард. Она несколько месяцев общалась с ними, и она прекрасно разбирается в людях.

— Да, что есть, то есть. Думаю, на нее можно положиться. Но еще мне предстоит побеседовать с хозяйкой. Утром ее не было. Ей принадлежат несколько общежитии и студенческих клубов. Похоже, она не пользуется особой любовью студентов.

Пуаро немного помолчал, а потом спросил:

— Вы ходили в больницу Святой Екатерины?

— Ходил. Главный фармацевт вел себя весьма любезно. Он был потрясен и расстроен, узнав, что произошло с этой девушкой, Силией.

— Что он о ней сказал?

— Она проработала там без малого год, и ее очень любили. Она была немного медлительной, но к работе относилась добросовестно. — Помолчав, инспектор добавил:

— Как мы и подозревали, морфий попал в общежитие из больницы.

— Правда? Это интересно.., и довольно странно.

— Это был тартрат морфия[21]. Хранили его в фармакологическом отделении, в шкафчике с ядами, на верхней полке — среди редко употребляющихся лекарств. Сейчас больше в ходу инъекции, и поэтому гидрохлорид морфия более популярен, чем тартрат. Похоже, на лекарства существует такая же мода, как и на все остальное. У докторов в этом смысле очень развито стадное чувство. Стоит одному выписать рецепт — и все давай повторять. Конечно, он так не говорил, это мое личное мнение. Там же, на верхней полке, хранятся лекарства, которые когда-то пользовались большим спросом, а теперь уже давно никому не выписывают.