— Согласен, — улыбнувшись, сказал Мейер. — Проснулся?

— Проснулся. — Темпл почесал в промежности. — Последние три дня проклятый зуд меня не отпускает. Он сводит меня с ума. Нельзя же чесаться открыто.

— Тропическая чесотка? — предположил Мейер.

— Что-то в этом роде. Черт, я погибаю. — Он помолчал. — Жена не хочет ко мне приближаться. Боится подцепить заразу.

— Может, сама тебя этим и наградила.

Темпл зевнул.

— Никогда об этом не думал. Может, и так. — Он снова почесался.

— Если бы я был грабителем, — сказал Мейер, считая, что только разговор может помешать Темплу заснуть, — я бы не стал брать имя Клиффорд.

— Да, Клиффорд — имя для гомосексуалиста, — согласился Темпл.

— Для грабителя больше подходит имя Стив.

— Только не говори это Карелле.

— Но Клиффорд? Не знаю. Как считаешь, это его настоящее имя?

— Возможно. Какой смысл его сообщать, если оно ненастоящее?

— Это вопрос, — сказал Мейер.

— В любом случае я считаю его психопатом, — заявил Темпл. — Кто еще станет низко кланяться и благодарить потерпевших? Он сумасброд.

— Знаешь анекдот про заголовок? — спросил Мейер, обожавший хорошую шутку.

— Нет. Расскажи.

— Заголовок, который напечатали в газете, когда маньяк удрал из сумасшедшего дома, пробежал три мили и изнасиловал местную девчонку?

— Не знаю, — сказал Темпл. — И какой это был заголовок?

Мейер произнес по буквам, показывая, какими громадными были буквы:

— «ГАЙКИ! БОЛТЫ И ВИНТЫ!»[2]

— Вечно ты со своими шуточками, — хохотнул Темпл. — Иногда мне кажется, что ты получаешь удовольствие от этих чертовых засад.

— Само собой. Я их обожаю.

— Псих он или нет, но на его счету уже тринадцать краж. Уиллис рассказал тебе о даме, приходившей сегодня днем?

Мейер взглянул на часы.

— Вчера днем, — поправил он напарника. — Да, сказал. Может быть, тринадцать будет для Клиффа несчастливым числом, как считаешь?

— Возможно. Знаешь, не люблю я грабителей. Они заставляют меня страдать. — Он почесался. — Мне больше нравятся воры-джентльмены.

— Кто нравится?

— Даже убийцы лучше. Убийцы выше классом по сравнению с грабителями.

— Дай Клиффу время, — возразил Мейер. — Пока он только разминается.

Они помолчали. Мейер, видимо, пытался что-то вспомнить. Наконец он сказал:

— Я следил за одним делом по газетам. В другом участке. В 33-м, кажется.

— Да, и что там такое?

— Какой-то парень ворует кошек.

— Правда? — переспросил Темпл. — Ты сказал, кошек?

— Ну да, — ответил Мейер, пристально глядя на Темпла. — Знаешь, такие домашние животные. Получено восемнадцать заявлений за неделю.

— Да, скажу тебе!

— Я слежу за этим делом, — пояснил Мейер. — Дам тебе знать, чем оно кончится. — Он продолжал наблюдать за Темплом, моргая голубыми глазами. Мейер был очень терпеливым человеком. Если он рассказал Темплу о похищенных кошках, то сделал это по очень веской причине. Продолжая наблюдать за Темплом, он увидел, как тот вдруг выпрямился на сиденье. — Что? — спросил он.

— Шшш! — отозвался Темпл.

Они прислушались. Издалека с темной улицы донесся равномерный стук по тротуару женских туфель на высоких каблуках. В окружавшем их городе стояла тишина, будто в огромном соборе, закрытом на ночь. Только глухой, резкий стук каблуков нарушал покой. Они сидели молча, выжидая и слушая.

Женщина прошла мимо машины, не повернув головы в ее сторону. Она шла быстро, высоко подняв голову. Высокая женщина, немного за тридцать, с длинными светлыми волосами. Она удалялась от машины, и стук ее каблучков стал постепенно стихать, но наблюдатели продолжали сидеть тихо и прислушиваться.

И они услышали мерный ритм другой пары каблуков. Не легкий, глухой стук женских каблуков, а более тяжелый звук. Это были шаги мужчины.

— Клиффорд? — спросил Темпл.

— Возможно.

Они ждали. Шаги приблизились. Они наблюдали за подходившим мужчиной в зеркало заднего вида. Затем Темпл и Мейер одновременно вышли из машины с двух сторон.

Мужчина остановился, и в его глазах заметался испуг.

— Что… — пролепетал он. — Что такое? Ограбление?

Мейер обогнул машину сзади и приблизился к мужчине. Темпл уже перегородил тому путь.

— Ваше имя Клиффорд? — спросил Темпл.

— Что?

— Вы Клиффорд?

— Нет, — ответил мужчина и неистово потряс головой. — Это плохо, то, что вы делаете. Послушайте, я…

— Полиция, — бросил ему Темпл и блеснул значком.

— П-п-полиция? Что я сделал?

— Куда направляетесь? — спросил Мейер.

— Домой. Я только что вышел из кино.

— Поздновато выходите из кино, вам не кажется?

— Что? А, да, мы сделали остановку в баре.

— Где живете?

— Там, прямо по улице. — Озадаченный и напуганный, мужчина показал направление.

— Как вас зовут?

— Фрэнки меня зовут. — Он помолчал. — Спросите любого.

— Фрэнки, а дальше?

— Орольо. С мягким знаком.

— Зачем вы преследовали девушку? — выпалил Мейер.

— Что? Девушку? Эй, что вы говорите, что за чепуха?

— Вы преследовали девушку! — прогремел Темпл. — Зачем?

— Я? — Орольо обеими руками ткнул себя в грудь. — Я? Эй, послушайте, вы ошибаетесь, друзья. Вы задержали не того.

— По этой улице только что прошла блондинка, — сказал Темпл, — а вы шли за ней. Если вы не преследовали…

— Блондинка? О господи! — воскликнул Орольо.

— Да, блондинка, — повторил Темпл, повысив голос. — Так что скажете, мистер?

— В синей куртке? — спросил Орольо. — В короткой синей куртке? Вы о ней говорите?

— Именно о ней мы и говорим, — ответил Темпл.

— О господи, — сказал Орольо.

— Что скажете? — крикнул Темпл.

— Это моя жена!

— Что?

— Моя жена, моя жена, Кончита. — В подтверждение своих слов Орольо принялся исступленно кивать. — Моя жена Кончита. Она не блондинка. Просто обесцвечивает волосы.

— Слушайте, мистер…

— Клянусь. Мы вместе ходили в кино, затем зашли выпить пива. В баре поссорились, поэтому она вышла одна. Она всегда так делает. Чокнутая.

— Вот как? — спросил Мейер.

— Клянусь скальпом моей тетки Кристины. Она вспылила и убежала, а я подождал четыре-пять минут. Потом пошел за ней. Вот и все. Господи, не преследовал я никакую блондинку.

Темпл посмотрел на Мейера.

— Пойдемте ко мне, — отчаянно предложил Орольо. — Я вас познакомлю. Это моя жена! Слушайте, что вы хотите? Она моя жена!

— Уверен, так оно и есть, — терпеливо сказал Мейер. Он повернулся к Темплу: — Возвращайся в машину, Джордж. Я проверю.

Орольо вздохнул.

— Черт, это довольно забавно, знаете ли, — с облегчением произнес он. — Быть обвиненным за преследование собственной жены. Довольно забавно.

— Могло быть еще забавнее, — сказал Мейер.

— Да? Как?

— Если бы она была женой другого.


Он стоял в тени переулка, набросив ночь на плечи, как плащ. Он слышал свое неглубокое дыхание и на его фоне неясное бормотание города, бормотание спящей женщины с огромным животом. В отдельных квартирах горели огни — далекие часовые пронзали мрак желтым немигающим светом. Однако там, где он стоял, было темно, темнота была ему другом, и они стояли рядом, плечом к плечу. Только его глаза сверкали в темноте, наблюдая, поджидая.

Эту женщину он увидел задолго до того, как она перешла улицу.

Она была в туфлях без каблуков, на резиновой подошве и двигалась беззвучно, но он увидел ее тотчас и напрягся, прижавшись к закопченной кирпичной стене здания, выжидая, изучая ее и наблюдая, как беспечно она несет сумочку.

Выглядела она по-богатырски.

Пивной бочонок на коротких ножках. Ему больше нравились более женственные особы. Эта не носила шпилек и шла упруго, пружинистым шагом. Вероятно, она принадлежала к тому разряду ходоков, которые проходят по шесть миль перед завтраком. Женщина уже приблизилась, двигаясь, как подпрыгивающий робот. Кроме того, дама ухмылялась, как большой бабуин, когда он занят поиском вшей — может быть, возвращалась домой после игры в бинго или в покер, сорвав большой куш, и не исключено, что эта раскачивающаяся сумка малышки доверху набита первоклассными купюрами.

Он вытянул руку.

Обхватив женщину за шею и прижав к себе, он затянул ее в чернеющую пасть переулка, прежде чем она успела закричать. Там он повернул ее к себе, схватил одной рукой за свитер и, удерживая его в горсти, швырнул на кирпичную стену.

— Спокойно, — негромко сказал он и посмотрел ей в лицо. У нее были холодные зеленые глаза, и они сузились, наблюдая за ним. Еще у нее был тонкий нос и жесткая кожа.

— Что тебе от меня нужно? — спросила она. Ее голос оказался хриплым.

— Сумочку, — ответил он. — Живо.

— Почему ты надел солнечные очки?

— Отдай сумочку!

Он протянул руку, но она отдернула сумку. Тогда он крепче захватил свитер. Потянул женщину на себя от стены и через мгновение снова толкнул ее на кирпичи.

— Сумку!

— Нет!

Он сжал левую руку в кулак и ударил ее в лицо. Голова женщины качнулась назад. Она ошеломленно потрясла головой.

— Слушай, — сказал он, — слушай меня. Я не хочу причинить тебе боль, поняла? Это было просто предостережение. Теперь отдай мне сумочку и не пищи, когда я уйду, слышишь. Чтобы ни писка!

Женщина медленно вытерла рот тыльной стороной ладони. В темноте посмотрела на кровь и прошипела:

— Больше не касайся меня, педик!

Он замахнулся для нового удара, но внезапно она пнула его ногой, и от боли он согнулся пополам. Она хлестнула его по лицу, ее мясистые кулаки сжались и стали колотить по нему снова и снова.