— Ну, конечно, — сказал Браун. — Ваше имя Доротея Макнелли?

— Да, верно. Вы знаете, я нарочно поставила в телефонную книгу и на почтовый ящик “Д. Макнелли”, потому что в этом городе полно разных психов, которые звонят и говорят разные гадости. Терпеть не могу всяких сальностей!

— Ручаюсь, что так.

— Когда я занималась проституцией, у меня была прекрасная клиентура.

— Угу.

— Джентльмены.

— Но не ниггеры?

— Вы уж не обижайтесь, а?

— Нет, конечно, нет. Почему я должен обижаться на такое безобидное замечание?

— Если вы собираетесь втравливать меня в неприятности только потому, что я сказала...

— Леди, я не собираюсь доставлять вам никаких неприятностей.

— ...потому что, если собираетесь, послушайте... я согласна, хоть сейчас. Мужик есть мужик, белый он или черный.

— Или даже фиолетовый, — сказал Браун.

— Ну да, хоть фиолетовый. Только не делайте мне ничего такого, и все. — Она сделала паузу. — Хотите?

— Нет. Большое спасибо.

— Ну, — она пожала плечами, — если вы все-таки передумаете...

— То я дам вам знать. Между прочим, я пришел, чтобы поговорить о фотографии.

— Да вы проходите, — сказала она, указывая на спальню. — Что толку стоять здесь в этой грязи?

Они прошли в другую комнату. Доротея села на кровать и скрестила ноги. Браун встал рядом с кроватью, глядя на Доротею сверху вниз. Она позволила халату сползти чуть пониже, и след укуса на ее отвисшей груди стал особенно заметен.

— Фотография, да? — переспросила Доротея.

— Именно.

— Слушайте, ребята, уж кто-кто, а вы умеете откапывать давние истории, — покачала головой Доротея. — Я-то думала, что вы обещали не делать мне никаких неприятностей.

— Так оно и есть.

— Да я позировала для этих карточек лет двадцать назад! Вы хотите сказать, что они до сих пор еще попадаются? — Она изумленно тряхнула головой. — Да-а, в те времена я действительно кое-что представляла! Мужики приезжали посмотреть на меня аж из Сан-Франциско. Приезжают в город и сразу за телефон: “Алло, Доротея, это старина Брюс. Ты готова, крошка?” В те дни я всегда была готова и знала, как сделать мужчине хорошо. Я и сейчас еще не старая карга. Хотя, как я сказала, этим уже не занимаюсь.

— Когда вас в последний раз арестовали за проституцию? — спросил Браун.

— Я же сказала, шесть-семь...

— Да бросьте вы! Я в любой момент могу это проверить...

— Ну ладно, в прошлом месяце. Но с тех пор чиста. Для такого человека, как я, такая жизнь не годится. И тут вы приходите насчет этих карточек... Господи, да за такие дела я могу влипнуть в серьезную историю, правда? — Она неожиданно улыбнулась. — Почему бы тебе не подойти ко мне поближе, приятель, и мы забудем об этих карточках, о'кей?

— Карточка, о которой я говорю — не порнография.

— Нет? Тогда что?

— Это фотография, которая могла попасть к вам шесть лет назад.

— Господи Иисусе, да кто же помнит, что было шесть лет назад.

— Только что вы запросто вспомнили, что было двадцать лет назад.

— Да, но это было... ну, вы знаете, девушки помнят такие вещи. Это было всего один раз, когда я делала что-то подобное... ну, позировала для этих картинок с каким-то парнем. Я позволила снять только один ролик, и все, только один, и получила за это пятьдесят долларов, это даже больше, чем мне платили... ну, сами знаете, за что. Безо всяких фотографий.

— Понятно, — кивнул Браун. — Что вам известно об ограблении “Национальной ассоциации сбережений и кредитов” шесть лет назад?

— Послушайте, вы что-то слишком быстро перескакиваете с одного на другое, — сказала Доротея. — Сперва проституция, потом — грязные картинки, теперь — вооруженное ограбление... Ставки все время повышаются.

— Что вы знаете об этом ограблении?

— Кажется, я припоминаю... я где-то читала об этом.

— И что вы вспоминаете?

— Слушайте... вы даете слово, что все обойдется без неприятностей?

— Даю слово.

— Мой племянник был одним из тех ребят, кто провернул это дело.

— Как его звали?

— Питер Райан. Его убили. Их всех убили во время этого дела... тоже мне, гангстеры нашлись! — с недовольной гримасой сказала она.

— А фотография?

— Какая фотография? Что-то я вас не пойму, мистер...

— Кусочек фотографии. Судя по тому, что вы мне тут только что сказали, ваш племянник вполне мог дать ее вам. Еще до дела. Ничего такого не припоминаете?

— Господи Иисусе, это ж было шесть лет назад!

— Постарайтесь припомнить.

— Когда было ограбление? Вы не помните, какой это был месяц?

— Август.

— Август. Шесть лет назад. Дайте подумать... — Она скорчила гримасу. — Я даже не жила здесь в то время. Черт его знает, где я тогда жила...

— Подумайте, Доротея.

— Вообще-то мне лучше думается, если я выпью, — сказала она и хитро посмотрела на Брауна.

— У вас есть что-нибудь дома?

— Да, но это как бы моя страховка, ясно? В наше время щедрые кавалеры попадаются нечасто.

Браун полез в бумажник. — Вот десять долларов. Выпейте свою страховку, а потом купите себе другую.

— А если я вспомню насчет фотографии?

— Не понял.

— Сколько это будет стоить?

— Еще двадцать.

— Пусть будет пятьдесят. Вы отнимаете у меня много времени.

— Что-то я не заметил очереди перед дверью.

— Ну... они приходят и уходят, приходят и уходят, — сказала Доротея. — Я не хочу упускать клиентов из-за того, что болтаю тут с полицейским. — Она замолчала, потом улыбнулась. — Пятьдесят?

— Тридцать пять.

— Договорились. — Она вышла на кухню, достала с полки бутылку дешевого виски, налила себе полстакана и спросила:

— Хочешь этой мочи? Вмиг окосеешь!

— Нет, спасибо.

— Ну, как хочешь. За твое здоровье, — сказала Доротея и залпом осушила стакан. — Фу, отрава, чистая отрава! — Она вновь наполнила стакан до краев и перенесла его в спальню.

— Не помню я никакой фотографии, — тряхнула она головой.

— Где вы жили в то время?

— Вроде бы в Норт-сайде. Кажется, я снимала комнату в отеле. — Она задумчиво отхлебнула виски. — Шесть лет назад. Да это как целое столетие.

— Подумайте.

— Помолчи, я думаю. Мой племянник все время то приезжал, то уезжал. Черт его знает, давал он мне этот снимок или нет?

— Это должна быть только часть снимка. Не целая фотография.

— Еще лучше, — хмыкнула Доротея. — Даже если он мне ее и давал, знаешь, сколько раз я переезжала за последние шесть лет? Не спрашивай. То, знаешь ли, закон, то налоговый инспектор... Я очень занятая леди...

— Где вы храните свои ценности?

— Какие еще ценности?

— Где вы храните важные документы?

— Ты что, шутишь, что ли?

— Ну, такие вещи, как свидетельство о рождении, карточка социального страхования...

— А, да, где-то они есть, — сказала Доротея и снова отхлебнула.

— Где?

— Я не храню разное барахло. Не люблю воспоминаний, этих проклятых воспоминаний, — она сделала хороший глоток, опустошив стакан до дна, встала с кровати, вышла на кухню и налила еще.

— Ты когда-нибудь слыхал о боксере Тигре Виллисе? — спросила Доротея, возвращаясь в спальню.

— Нет.

— Ну да, ты тогда еще пешком под стол ходил. Лет двадцать пять назад, а может, и больше. Он был в среднем весе.

— А что с ним такое?

— Жила я с ним. У него был настоящий шланг, наверное с ярд длиной, — покачала головой Доротея. — Его убили на ринге. Этот малый из Буэнос-Айреса... ударил его так сильно... он... я была в тот вечер там, в зале... Фредди — это было его настоящее имя, Фредди Виллис, “Тигр” это было для ринга — Фредди всегда устраивал мне местечко у самого ринга, когда он выступал, я ведь в те дни была лакомым кусочком... Этот тип из Буэнос-Айреса, он ударил снизу, почти снес Фредди голову. И Фредди упал, упал как камень, он так сильно ударился... — Она отхлебнула еще и отвернулась. — Ну, ладно, это было так давно.

— Ну, а как насчет фотографии? — мягко спросил Браун.

— Да-да, эта чертова фотография. Дай-ка глянуть, что там в шкафу?

Она пересекла комнату и открыла шкаф. На проволочной вешалке висели черное пальто и голубое атласное платье — больше ничего; на полу стояли две пары туфель на высоких каблуках. На верхней полке — картонная коробка и жестянка из-под леденцов. Доротея сняла с полки жестянку, поставила ее на кровать и сняла крышку.

Там было свидетельство о рождении, свидетельство о браке (Доротея Пайэрс и Ричард Макнелли), фотография молоденькой девушки в кресле-качалке перед старым деревянным домом, прядь волос в дешевом позолоченном медальоне, театральная программка давней премьеры, пожелтевшая поздравительная открытка и номер журнала “Ринг” с изображением Тигра Виллиса на обложке.

— Это все, — сказала Доротея.

— Почему бы нам не вытряхнуть все это на кровать? — предложил Браун. — То, что мы ищем, очень маленького размера. — Он взял программку и потряс ее над кроватью. Ничего. Он взял номер “Ринга”.

— Поосторожнее с ним, — предупредила Доротея.

Он тряхнул журнал только один раз. Страницы с мягким шелестом разошлись, и глянцевый фрагмент черно-белой фотографии упал на грязные простыни.

— Это и есть то, что ты ищешь? — спросила Доротея.

— Как раз то самое, — подтвердил Браун.

— Похоже на Утенка Дональда, — сказала она.

— Или на вымершую птицу додо, — добавил Браун.

— Не помню, чтобы Пит мне ее давал, — тряхнула головой Доротея. — Наверное так оно и было, но я и вправду не помню. — Ее взгляд стал жестче. Она протянула руку к Брауну и сказала:

— Это стоит тридцать пять долларов, мистер!

Роберт Кумбс из Риверхеда жил по адресу Эйвондэйл, 6451, всего в двух милях от дома Кареллы. В половине пятого Карелла въехал на улицу вслед за грузовичком с мороженым, первым в этом сезоне. Большинство домов в этом квартале представляли собой коттеджи на две семьи. Небогатым представителям среднего класса это придавало ощущение пусть скромной, но респектабельности. Был воскресный день, и риверхедские бюргеры сидели на крылечках своих домов, читая газеты и слушая транзисторы. Карелла пока ехал вдоль улицы, насчитал двенадцать ребятишек на велосипедах.