Эд Макбейн - Голова лошади

– Ты промахнулась, – прошептал Малони.

– Знаю, – сказала она.

– Теперь ваша очередь, – сказала Фрида.

– Начинаете с однушек, – сказала Хильда.

– А Мелисса уже на восьмерках!

– Я намерен выиграть, – прошептал Малони.

– Вот смех-то, – сказала Фрида.

– Я намерен выиграть, девочка, – прошептал он. – Впервые за всю свою жизнь я собираюсь победить.

– Играйте, – сказала Мелисса.

Он полностью сконцентрировался на Джеках и красном мячике. Он не обращал внимания на злорадные взгляды девочек, сидевших вокруг него за столом с подпиленными ножками, не обращал внимания на удушающую жару и неудобство своей позы на низеньком стульчике, не думал о том, что на кон поставлено полмиллиона долларов, он весь, целиком сосредоточился только на необходимости выиграть.

Он оказался неловким игроком. Он слишком жадно хватал джеки, слишком отчаянно сжимая пойманный мячик, но все-таки ничего не уронил, и к тому моменту, когда перешел к двойкам, начал осваиваться с приемами игры. Он не позволял только что обретенной уверенности ослабить свою сосредоточенность.

Двойки – это самое элементарное удваивание, вы ставите на двух лошадок, имеющих шансы на выигрыш, а потом – на двух следующих, и еще раз на двух, и прежде чем вы успели это осознать, на столе остаются последние два джека, и вы хватаете их и неуклюже вцепляетесь скрюченными пальцами в падающий резиновый мячик, но все-таки ловите его, да, смыкаете вокруг него пальцы, ловите его и готовы перейти к тройкам.

Тройки для него означали следующее: первая тройка – победители забега, вторая – занявшие одно из призовых мест, третья – пришедшие последними в этом заезде. Вот так, и на столе остается только один джек, это уже просто, прыг-скок – мячик подскакивает, хватаешь джек, ловишь мячик, гоп-ля! Мои дорогие.

– Я намерен выиграть, – просипел он.

– Играйте дальше, – прошептала Мелисса.

Он не обращал внимание на их твердые взгляды, на их злобное молчание, пронизанное страстным ожиданием его проигрыша, он попросту игнорировал их и успешно перешел к четверкам, причем с каждым разом у него получалось все легче и легче, нужно было только схватить четыре джека, а потом еще четыре, проще пареной репы, он зажал в руке оставшиеся два, поймал в нее мячик, усмехнулся девочкам и снова заявил, на этот раз в полный голос:

– Я намерен выиграть, дорогие мои.

– Вы проиграете! – спокойно и холодно сказала Мелисса, глядя на него своим странным немигающим взглядом.

– Вы слышали! – сказала Фрида.

– Вы обязательно проиграете! – сказала Хильда.

– Да, проиграете, – сказала Мелисса.

– Посмотрим, – сказал он. – Перехожу к пятеркам.

– Играйте, – сказала Мелисса.

Он кинул джеки на стол. Подхватил пять и поймал мячик, подхватил пять оставшихся и снова ловко поймал мячик.

– Шестерки, – сказал он.

Этот кон он прошел быстро, чувствуя все большую уверенность, совершенно не замечая ни Мелиссу, ни ее преданных подружек, все внимание сосредоточив на игре, затем с блеском прошел семерки, восьмерки и девятки, после чего сделал паузу, чтобы отдышаться.

– Играйте же, – сказала Мелисса.

– Этот кон – последний, – сказал он. – Если я его пройду, я выиграл.

– Правильно, – сказала Мелисса.

– Но сначала вам надо его пройти, – сказала Фрида.

– Сначала вы должны выиграть, мистер.

– А вы еще можете проиграть, мистер.

– Заткнитесь вы! – сказал он.

Девочки умолкли.

Он собрал джеки. «Я должен выиграть, – сказал он себе. – Я обязан выиграть». Он бросил джеки на стол. Девять из них чудесным образом легли рядом меленькой кучкой. Десятая покатилась по Столу и замерла футах в двух от остальных.

– Очень плохо, – сказала Мелисса. – Вы выходите из игры?

– Я это сделаю, – сказал Малони.

– Это будет посложнее, чем у меня, – сказала Мелисса.

– У меня получится.

– Посмотрим, – сказала она.

– Да, посмотрим.

«Сначала хватаю эту кучку из девяти, потом тот один, а после ловлю мячик, – прикидывал он. – Нет! Сначала толкну этот один ладонью к кучке, как это делала Мелисса, затем хватаю все десять и ловлю…

Нет!

Минутку, думай спокойно!

Да, да, это единственно верный способ».

– Ну! – сказал он.

– Неудачи вам! – хором сказали девочки, и он подбросил мяч в воздух.

Казалось, его рука действовала страшно медленно, подтолкнув отдельно лежащий джек к остальным, мячик же опускался так быстро, нет, ему никогда этого не сделать, вот уже все десять Джеков под его хватающими пальцами, он закрывает ладонь, глаза метнулись к снижающемуся мячику, хватает джеки со стола, мячик подскакивает, он скользнул рукой по столу, раскрыл ладонь, пошире растопырив пальцы, хватает мячик, снова закрывает ладонь и чувствует, что мячик выскальзывает из его пальцев.

Нет, воскликнул он в душе, нет!

Он сжал мячик так сильно, что чуть не сломал себе пальцы.

Он стискивал кулак с такой отчаянной силой, как будто хватал ся за жизнь, удерживая в нем мячик и джеки, не давая им выскользнуть, и наконец медленно опустил сжатый кулак на стол.

– Я выиграл, – сказал он, не разгибая пальцев.

– Вы гадкий! – сказала Мелисса и швырнула пакет на стол.

Затем она вскочила с низенького стульчика, отбросила назад длинные темные волосы и стремглав выбежала из комнаты.

– Противный, гадкий! – крикнули Фрида и Хильда и побежали вслед за Мелиссой.

Он сидел, совершенно измученный и опустошенный, опустив голову на колени, все еще крепко сжимая в кулаке свою добычу.

Наконец он раскрыл ладонь, джеки высыпались на стол, а мячик подкатился к краю стола, упал на бетонный пол и, подскакивая, полетел в угол комнаты.

В маленькой комнате наступила тишина.

Малони вытряхнул из пакета Джуди Бонд пиджак. Он потрогал большие пуговицы спереди и более мелкие на рукавах, затем поднял со стола один из Джеков и поднес его к средней из больших пуговиц. Острым концом металлической звездочки он поскреб пуговицу. Черная клейкая стружка краски потянулась за острием. Комочки черной краски усеяли ярко-желтую поверхность деревянного стола. Он улыбнулся и стал ожесточенно сдирать краску с пуговицы. Значит, впереди три пуговицы, каждая около десяти каратов, как сказал Боццарис, точнее, десять, одиннадцать и девять, в таком порядке (он продолжал соскребать и выколупывать краску из неровной поверхности пуговицы), и по четыре маленьких на каждом рукаве, всего восемь по пяти-шести каратов каждая. «Выходит, я – Рокфеллер, – думал Малони, – я обладаю бриллиантами на сумму около полумиллиона долларов».

Наконец ему удалось удалить всю краску со средней пуговицы.

Он ухватился за нее двумя пальцами и поднял вместе с пиджаком к голой лампочке. Пуговица сверкнула ослепительным блеском. «Эта красавица каратов в одиннадцать, не меньше, она немного крупнее двух остальных, господи, я богач, – подумал он, – наконец-то я выиграл!»

– Положи его! – произнес за спиной чей-то голос.

Малони обернулся.

В дверях стояли К, и Пэрсел. Малони и не думал выпускать пиджак из рук, но это не имело никакого значения, потому что Пэрсел в мгновение ока оказался рядом и ударил его прямо в лицо рукояткой револьвера.

Над кладбищем мечутся дикие фурии, оглашая окрестности неистовыми жуткими воплями. «Я сплю или уже умер?» Сквозь гул в голове до Малони доносятся раздраженные голоса К, и Пэрсела.

– Нужно было убедиться, что он умер, прежде чем отправиться в аэропорт.

– Мы подумали, что он наверняка задохнется в закрытом-то гробу!

– А он и не подумал задыхаться!

– Мы же не думали, что гроб у нас отобьют и откроют.

– Вам следовало бы быть более предусмотрительными.

– Кто здесь главный, ты или я?

– Вы, но…

– Тогда заткнись.

– Вот новые брюки. – Это уже другой голос, принадлежащий Мак-Рэди.

Малони не смел открыть глаза. Неужели они снова вернулись в коттедж гравера? Что-то мне становится дурно при одной мысли, что нахожусь рядом с кладбищем, подумал Малони, или это оттого, что меня так часто били по голове.

– Нам не пришлось бы возиться со всем этим дважды, если бы вы с самого начала сделали все как следует, – ворчал Пэрсел.

– Но бриллианты-то мы вернули, – сказал Мак-Рэди, – так что какое это имеет значение?

– На этот раз мы убедимся, что он мертв, – сказал К.

– Сними с него ботинки, – сказал Мак-Рэди.

– Зачем?

– Чтобы надеть на него брюки.

– Он еще без сознания?

– Да.

– Тащите его туда, поближе к гробу.

Чьи-то руки схватили его за лодыжки и поволокли по полу. Он слышал, как скриипят половицы под тяжестью его тела, слышал противный звук, когда ткань одежды цеплялась за неструганые доски. Они не связали его, руки и ноги были у него свободны, он еще мог побороться за свою жизнь или попытаться убежать.

Как же им удалось выследить его в том подвале, гадал он и вдруг вспомнил, что попросил водителя такси подождать его у дома, это была грубая ошибка, роковой промах. «Я наделал слишком много ошибок за эти два дня, – думал он, – и ужасно устал. Лучше убейте меня и положите в этот проклятый гроб, только поскорее кончайте с этим».

– Стаскивай с него брюки, – сказал Мак-Рэди.

Пэрсел стянул брюки. На полу коттеджа было холодно лежать, под дверь задувал пронзительный студеный ветер. Почему это рядом с кладбищем всегда так холодно и неуютно, лениво думал Малони.

– У него трусы в горошек, – расхохотался Пэрсел, – просто умереть можно.

– Вот, надевай, – сказал Мак-Рэди.

Пэрсел натянул на него новые брюки.

– А ремень нужно?

– Нет, петли пояса будет скрывать пиджак.

– Нам повезло, что пуговицы остались целыми, – сказал Пэрсел.

– Мы их надежно пришили, – сказал Мак-Рэди.

– Мы просверлили дырочки в павильоне каждого бриллианта…