— Я нажму на все пружины.

— Говорите, чего вы от меня хотите, — сказал Смит, облизывая сухие губы.

— Мой человек придет сюда и займет ваше место, — ответил Доулиш. — Он специалист по гриму, и когда он выйдет отсюда, то будет выглядеть точно так же, как вы. Он получит от вас указания, куда идти и что делать.

— Обман будет обнаружен мгновенно, — запротестовал Смит.

— Куда вы должны отправиться для доклада?

— До… до Марбл Арч.[1] Но как только загримированный войдет внутрь Белл Корта… — начал Смит и тут же в ужасе осекся, понял, что с этой минуты начинается для него новая жизнь. Очевидно, оказанное ему сопротивление подорвало его моральную устойчивость и волю. Не исключено, что он осознал вдруг, что отведенный ему срок истекает. Какова ни была бы причина, этот человек резко изменился, и Доулиш не сомневался в неподдельности этой перемены. Страх в глазах Смита был настолько реален, что для сомнений не оставалось места.

— Ну, так что же случится, как только он войдет внутрь? — спросил Доулиш.

— Ему положено отчитаться, а на свете нет такого человека, который мог бы так загримироваться, чтобы справиться со всем этим.

— В этом нет нужды. Скажите лучше, как вы сюда прибыли.

— На машине.

— Вы сами ее вели?

— Да, у меня красный «Форд Кортина», стоит на улице. Но…

Доулиш прервал:

— Если мой человек сядет в машину и поведет ее к Марбл Арч, отзовет ли ваш Джумбо свою охрану?

— О да, — ответил Смит. — Эти люди тут находятся лишь для того, чтобы проследить, не арестован ли я или похищен. Они исчезнут, как только я появлюсь на улице. Один или, в крайнем случае, двое последуют за мной до Белл Корта. — Он всплеснул руками.

— Если мой человек уедет отсюда, приняв ваш облик, и направится в Белл Корт, он может выиграть время, а потом скроется, — сказал Доулиш. — Я могу побиться об заклад, что он сумеет оторваться. А пока его будут принимать за вас, мы увезем вас в укромное местечко, где вас никогда не обнаружат, и там вы сможете все выложить. — Доулиш широко улыбнулся. — У вас, по сути, нет выбора, и вы будете полным идиотом, если не расскажете все. Только это даст вам возможность с надеждой смотреть в будущее.

Смит не ответил. Выглядел он так, словно и не было уже у него никакой надежды.

Спустя пятнадцать минут прибыл Профессор.

Ростом он был чуть выше Смита, но, когда они обменялись одеждой, на Профессоре костюм Смита выглйдел так, будто был сделан на заказ именно для него. На его сильно загорелом приятном лице веселой смешинкой светились глаза. Когда Доулиш сказал, что от него требуется, он стал с чисто профессиональным интересом изучать лицо Смита. А тот оставался безмолвным.

— Справлюсь, — заявил Профессор с полной уверенностью. — Я воспользуюсь вашей ванной, майор?.. Большой человек — майор, — веско добавил он, обращаясь к Смиту. — Видели бы его во время войны… Черт побери, сколько дряни они наложили на ваше лицо! Где же растворитель для клея? Ах, вот он… Так вот, его, майора, сбрасывали в тылы противника чаще, чем кого-либо другого… Он был образцом для сотен из нас… Было время — наклоните голову, — когда он выкрал полковника. Чистое чудо!

Его болтовню Доулиш слышал непрерывно, пока дозванивался на службу, говорил с дежурным инспектором ^ договаривался о помещении Смита в Отделение особой охраны, которое числилось как частная лечебница в Хэмпстеде. Полиция функционировала безупречно, и Доу-лиш, обычно работавший в одиночку, вдруг осознал преимущества согласованных коллективных действий.

Когда он почти все уладил, его позвал Профессор:

— Можно вас на минутку, майор?

Он вошел в ванную, заранее представляя себе, что его ждет, но все же остановился, пораженный. На него смотрели два совершенно одинаковых человека.

— Профессор, вы гений! — воскликнул он.

— Так всегда говорила моя мать, — самодовольно заметил тот. — Если в нашем распоряжении есть двадцать минут, я сделаю его похожим на меня. Дурачить так дурачить.

Несколько секунд Доулиш смотрел на него внимательно, потом почти легкомысленно рассмеялся.

— Незачем его делать похожим на вас, — сказал он, — если можно сделать так, чтобы он выглядел иначе, чем сейчас.

— Ну, хорошо, я сделаю из него нового человека, — заявил Профессор, и теперь засмеялся Смит.

Спустя полчаса оба были готовы. Смит выглядел значительно старше, волосы его были седыми. К тому же Профессор подложил ему подплечники и талию обернул простыней, чтобы казался полнее. Но самое важное заключалось в том, чтобы Профессора признали за Смита.

— Не сомневаюсь, — с жаром заявил Профессор, — ни на минуту. Все будет о’кей.

Но Доулиш знал — наверное, это было хорошо известно и Профессору, — что шаг-то предпринимается рискованный. И Доулиш может только ждать у телефона новых сообщений, а Смит у параллельного аппарата будет ждать с таким же волнением, как и Доулиш, донесений о развитии событий.

Вскоре один из подчиненных Кошону непосредственно связался с Доулишем. Стали поступать донесения о передвижении Профессора.

— Он направляется к красной «Кортине» — единственной у тротуара, сэр.

— Запустил мотор.

Доулиша бросало то в жар, то в холод, и он заметил, что лоб Смита покрылся испариной.

— Он выруливает, сэр.

— Направляется к набережной.

— За ним следуют два человека в «Моррисе», сэр.

Доулиш крепко сжал в руке телефонную трубку.

Профессор свободно и легко положил руки на руль. Он держал себя вполне непринужденно, хотя не было сомнений — ему грозит опасность. Доулиш смотрел на вещи реально, а поведение Смита лишь подчеркивало это. На проезжую часть сзади него выкатил «Моррис», не замедляя и не ускоряя хода. Профессора ознакомили с маршрутом, по которому проследовал бы сам Смит. Парламентская площадь, парк Сейнт-Джеймс, Молл, по направлению к Букингемскому дворцу, далее Гайд-Парк, Парк-Лейн, Марбл Арч и потом по Бейсуотер Роуд. Белл Корт был новым районом с высокими зданиями на большом пространстве между Бейсуотер Роуд и Эджуэйр Роуд, недавно отстроенным. Известен он дороговизной и роскошью апартаментов. Среди ночи, когда транспорта мало, поездка заняла бы не более десяти минут, но теперь нужно было затратить по меньшей мере полчаса. Когда он поворачивал на Парламентскую площадь, впереди него выскочил небольшой спортивный автомобиль. Между ними было достаточное расстояние, но Профессор сделал вид, что ему тесно Он нажал на тормоз, машина резко остановилась, и «Моррис» затормозил лишь в нескольких дюймах от ее заднего бампера.

Когда спортивный автомобиль исчез, Профессор увидел, как из машины сзади вышел полицейский.

— Что-нибудь случилось? — спросил полицейский, заглянув в окно.

— Эта чертова спортивная машина…

— Да, я заметил ее, но и вы сами превысили скорость, — холодно заявил полицейский.

— Но послушайте…

— Все в порядке, — прервал полицейский. — Я не собираюсь вас штрафовать. — На его лице появилась улыбка. — Надеюсь, вы сможете завести мотор?

— Да уж в этом я умерен, не буду же я тут торчать всю ночь.

— Точнее не скажешь, — заметил полицейский.

Профессор посмотрел на него с удивлением, увидел

Улыбку и понял, что его, по-видимому, предупредили из Управления по уголовным делам, и снова попытался запустить мотор. «Моррис» стоял сзади неподвижно.

— Сделайте мне одолжение, — попросил Профессор.

— Какое?

— Уберите этот рыдван, он меня нервирует.

— Тот, кто может подействовать на ваши нервы, заслуживает особой награды, — ответил полицейский. — Ну, а как с запуском?

— Мне нужно еще несколько минут.

В ночном безмолвии слышен резкий скрежет стартера. Полицейский направил другие машины в обход двух стоящих и велел водителю «Морриса» продолжать свой путь. Он неохотно отъехал. Внезапно мотор у Профессора завелся, но в это время из двора Палаты Общин выехало несколько машин, а вслед за ними — целый поток: окончилась сессия, и усталые члены парламента спешно покидали его. Профессору пришлось еще несколько минут ждать, пока появилась возможность проскочить. Когда, наконец, он двинулся, то обнаружил, что «Моррис» стоит напротив Даунинг-стрит. Профессор проехал мимо, и тот последовал за ним.

До сей поры у него не возникало ни малейших подозрений.

У Гайд-Парка скопилось почти столько же транспорта. Очевидно, закончились еще какие-нибудь крупные сбо-рйща. Парк-Лейн была свободна, на ней он развил скорость, потом повернул налево и снова налево.

Он приближался к Белл Корту. Уже были видны огни в верхних его этажах — столб яркого света. Напротив дома простиралась широкая транспортная площадка, на которой стояло несколько машин. Он повернул к выходу, но преследовавший его «Моррис» не повернул за ним, а проскочил дальше по улице. Навстречу вышел швейцар. Он протянул руку, чтобы отворить дверцу.

— Разрешите, сэр, поставить вашу машину подальше?

— Да. Я… Черт возьми! — воскликнул Профессор, отлично подражая голосу Смита. — Я забыл кое-что. Скоро вернусь. — Он наклонился, захлопнул дверцу и поехал. Швейцар отступил, чуть не потеряв равновесия. Профессор, воспрянув духом, радостно подумал: «Победа», но когда он сворачивал с въездной дорожки, увидел, что ему навстречу идет другая машина с явным намерением блокировать путь. Профессор нажал ногой на акселератор, рванул вперед, бамперы резко столкнулись, машина задрожала. Скрежет металла о металл — и машина вырвалась на свободу. Затем в конце улицы, ведущей на Эджуэйр Роуд, он увидел еще одну машину и человека, направившего на него револьвер. Он быстро наклонился. Пуля пробила стекло бокового окна, посыпались осколки, задевшие, но не ранившие его. Еще одна пуля попала в бок машины прежде, чем Профессор достиг угла улицы и свернул налево, в направлении Майда Вейл, чтобы отъехать подальше от центра Лондона.