Он собрался с мыслями. Что ему остается, если не вести себя с мистером де Лайлом любезно и дружелюбно? Терять достоинство, показывая, что ему досаждает поведение мистера де Лайла? Унизиться, пытаясь помешать их интрижке, и таким образом получить удовлетворение? Это не его методы, он никогда такими не пользовался. Нет, правильно будет держаться обходительно и воспитанно, что бы ни происходило. Возможно, ситуация проигрышная, возможно, его поднимут на смех, но, независимо от того, удастся ли ему остановить их шашни, Мелинда перестанет его уважать, как и он сам себя.

К Блэру Пибоди он не поехал. Позвонила Джейни Петерсон, попросилась в гости, и Трикси сказала, что поиграть дома с Джейни тоже хорошо, так что Вик решил провести вторую половину дня, читая о Тиберии.

Джейни привез отец, и Вик немного поболтал с ним на лужайке перед домом. Это был приятный светловолосый мужчина крепкого сложения, бесхитростный и скромный. Он привез с собой пакет свежих домашних пончиков – Джейни и Трикси взяли парочку и умчались, а Вик с Петерсоном жевали оставшиеся и обсуждали кусты цветущей гортензии на лужайке. Петерсон сказал, что у него гортензии совсем недавно и, видимо, слишком молодые: в этом году не цветут.

– Возьмите наши, – предложил Вик. – У нас их больше чем нужно.

Петерсон стал отказываться, но Вик пошел в гараж, взял вилы, пару мешков и выкопал два куста. По лужайке без особого порядка были разбросаны четыре куста гортензии, а Вику гортензии претили. Во всяком случае, сейчас. Пышные соцветия пастельных тонов выглядели тускло и пошло. Он вручил Петерсону два куста с завернутыми в мешковину корнями и передал привет миссис Петерсон.

– Ох, она так обрадуется! – сказал Петерсон. – И наша лужайка похорошеет. Передайте привет вашей жене. Она дома?

– Нет. Она уехала к друзьям, – ответил Вик.

Петерсон кивнул.

Вику показалось, что Петерсон немного смутился, спросив о Мелинде. Машина отъехала, Вик помахал рукой и повернулся к дому. У лужайки был такой вид, как будто на нее сбросили две небольшие бомбы. Он так ее и оставил.

Мелинда явилась без четверти семь. Вик услышал, как подъехала машина, и, недолго думая, прошел из флигеля через гараж в гостиную – будто бы за приложениями к «Таймс». Он почти ожидал увидеть с ней де Лайла, но Мелинда вернулась одна.

– Ты ведь наверняка вообразил, что я сегодня погрязла в пучине разврата, – сказала она, – а мы ездили на рысистые бега. Я выиграла восемь долларов. Что скажешь?

– Я ничего не вообразил, – с улыбкой сказал Вик и включил радио.

Он хотел послушать комментатора в семичасовых новостях.

Джейни Петерсон осталась у них поужинать, и потом Вик отвез ее домой. Он знал, что, пока его не будет, Мелинда позвонит Чарли. Тот почти немедленно установил телефон: Мелинда использовала все свое влияние (вернее, вес фамилии ван Аллен), чтобы телефонную линию подключили без обычной двух- или трехнедельной задержки. Вику не понравились ее слова про «пучину разврата». Ему не нравилась эта ее грубость. Она ведь не всегда была такой. Конечно, с кем поведешься, от того и наберешься. Зачем вообще было что-то говорить, если у нее с де Лайлом ничего не было – даже на уме? Когда такая привлекательная женщина, как Мелинда, преподносит себя на тарелочке, такому мужчине, как де Лайл, не устоять. Не те нынче нравы, редко встретишь того, кто противится соблазну. То ли дело французский король Генрих III и люди, подобные ему. Вот где была преданность: после смерти жены, принцессы де Конде, Генрих остаток жизни провел у себя в библиотеке, погрузившись в воспоминания о принцессе и рисуя орнаменты из костей и черепов, которые придворный переплетчик Николя Эв должен был использовать на обложках книг и титульных листах. Современные психиатры, вероятно, сказали бы, что Генрих страдал психическим расстройством.

На следующей неделе Чарли де Лайл дважды приходил к ним ужинать, а как-то раз они втроем отправились в Тэнглвуд, на концерт под открытым небом, правда Чарли пришлось уехать оттуда пораньше, чтобы к одиннадцати успеть в отель «Линкольн». Один из вечеров, когда он ужинал у них, пришелся на понедельник, Чарли не работал и мог задержаться позже одиннадцати. Около десяти Вик предупредительно пожелал Чарли и Мелинде спокойной ночи, удалился к себе и больше не возвращался. Чарли и Мелинда сидели за роялем, но, как только Вик ушел, рояль смолк. Отметив это про себя, Вик лег спать. Его разбудил шум отъезжающей машины Чарли. Он посмотрел на наручные часы: без четверти четыре.

На следующее утро, часов в девять, он, с кофе для Мелинды, постучал в дверь ее спальни. Чуть раньше ему позвонил Стивен, сказал, что его жена плохо себя чувствует и что ему не хочется оставлять ее одну. Стивен спросил, не согласится ли Мелинда посидеть с его супругой, потому что две другие женщины, к которым он мог бы обратиться, уехали отдыхать с мужьями. Мелинда на стук не ответила, и Вик осторожно толкнул дверь. Комната была пуста, а кровать с необычной тщательностью застелена бежевым покрывалом. Вик отнес кофе обратно на кухню и вылил его в раковину.

Затем он поехал в типографию. Оттуда он позвонил Стивену и сказал, что у Мелинды была договоренность пройтись с подругой по магазинам в Уэсли, но что к полудню она должна вернуться и что он еще свяжется с ним. Вик звонил домой в одиннадцать и в двенадцать. В двенадцать Мелинда оказалась дома, и он как ни в чем не бывало спросил, как у нее дела, а потом рассказал о Джорджиане. Джорджиана была беременна, кажется на шестом или седьмом месяце. Стивен вызвал врача, выкидыш вроде бы не грозил, но за Джорджианой нужно было приглядывать.

– Конечно, я с радостью приеду, – сказала Мелинда. – Передай Стивену, что я буду где-то через полчаса.

В ее голосе была готовность немедленно ехать – и чтобы искупить свои грехи прошлой ночи, подумал Вик, и потому что ей действительно нравилось делать что-нибудь для людей, совершать добрые дела. Это было одной из хороших черт Мелинды, может быть, одной из ее непонятых черт: она любила заботиться о больных, о любом, кто занемог, любила помогать посторонним людям, попавшим в беду, – тому, у кого спустило колесо, кто не может обналичить чек, у кого потекла кровь из носа. Только в этом проявлялся ее материнский инстинкт: спасать незнакомцев, которых постигло какое-нибудь несчастье.

О том, что Мелинды всю ночь не было, они говорить не будут, подумал Вик, но при следующей встрече Чарли де Лайл будет вести себя иначе, потому что у него не хватит самообладания оставаться собой, прежним. Он будет чуть угодливее и уклончивее. Вика выводило из себя то, что де Лайл вообще посмеет явиться ему на глаза.

Поездка на концерт в Тэнглвуд состоялась через два дня. В тот вечер Вик был очень спокоен и приветлив, даже заплатил за буфет в перерыве – правда, и билеты тоже покупала семья ван Аллен. Мистер де Лайл, похоже, был очень доволен. Приятная летняя работа в восхитительно прохладных Беркширских горах и любовница, как по заказу: платить за нее не надо – наоборот, она платит за него, покупает ему выпивку, кормит его, а ответственности никакой, потому что она замужем. И в довершение ко всему муж не возражает! Как все радужно складывается для мистера де Лайла, думал Вик.

В пятницу той же недели Вик случайно встретил в аптеке Хораса Меллера, и Хорас настоял, чтобы они вместе пропустили по рюмочке. Хорас предложил зайти в бар «Лорда Честерфилда». Вик сказал, что в двух кварталах отсюда есть пивная под названием «У Мака», но Хорас возразил, что пивная в двух кварталах, а «Честерфилд» – прямо напротив, и Вик согласился на «Честерфилд»: выглядело бы странно, если бы он стал возражать.

Когда они вошли в бар, мистер де Лайл был за пианино, но Вик не смотрел в его сторону. За четырьмя или пятью столиками сидели посетители, однако Мелинды среди них не было, отметил Вик. Они с Хорасом направились к стойке и заказали по скотчу с содовой.

– На прошлой неделе тебя очень не хватало в клубе, – сказал Хорас. – Мы с Мэри полдня не сходили с первых двух лунок. Ждали, что ты объявишься.

– Я в тот день читал, – ответил Вик.

– Как Мелинда? Что-то и ее в последнее время не видно.

– У нее все хорошо. Ходит с Трикси в клуб на плавание. Только, кажется, не по воскресеньям.

Мелинда привела Трикси в бассейн клуба один-единственный раз, да и то потому, что Трикси долго ее упрашивала.

Мистер де Лайл закончил играть, несколько человек зааплодировали. Вик знал, что де Лайл сейчас встает, кланяется, сходит с возвышения и направляется в вестибюль.

– Я рад, что она образумилась, – сказал Хорас. – Знаешь… Надеюсь, ты простишь меня за то, что я тебе говорил раньше, – ну, про Мелинду. Вообще-то, не люблю вмешиваться в чужие дела. Надеюсь, Вик, ты это понимаешь.

– Конечно понимаю, Хорас!

Хорас наклонился к нему ближе, и Вик посмотрел в его серьезные карие глаза, обрамленные кустистыми бровями и морщинистыми мешочками. Хорасу ведь около пятидесяти, вспомнил вдруг Вик. Он должен знать гораздо больше, чем Вик в свои тридцать шесть. Хорас выпрямился, и Вик, сообразив, что он смущен заранее заготовленной речью, задумался, что же ему ответить.

– Я хочу, чтобы ты знал, – кстати, Мэри думает так же… Мы верили, что все разрешится благополучно, и ужасно рады, что так и произошло.

Вик кивнул и улыбнулся:

– Спасибо, Хорас.

На него вдруг навалилась страшная тоска, как будто душа соскользнула в темную пропасть.

– То есть я надеюсь, что все разрешилось благополучно, – сказал Хорас.

– Да-да, так оно и есть.

– Мелинда была прелесть как хороша в тот вечер, когда мы к вам приезжали. И на балу в клубе.

Да, через два дня после бала Меллеры заехали в гости к ван Алленам, а потом как-то пригласили их послушать новые пластинки, которые купил Хорас, – но Мелинда весь день провела с Чарли де Лайлом и отказалась ехать, сославшись на усталость. Меллеры еще не видели Мелинду с Чарли, но как только увидят, то вмиг сообразят, что происходит. Пока в городе судачили о происшествии с Макреем, Мелинда была намного любезнее со всеми. Всего лишь это и имел в виду Хорас, когда говорил, что она образумилась.