— Почему не стоит? — спросил прокурор.

— Джордж Килмер, мусорщик, вчера днем убрал всю кучу. Вам это известно, мистер Майлз. Он собирает мусор по пятницам и сжигает на общей свалке.

Наступил период полной тишины. Все присутствующие знали, что Люси говорит правду, а Роджер не сможет доказать истинность своих показаний. Руф, впрочем, понял, что и ложность его показаний доказать тоже нельзя. Был ли Роджер настолько хитер? Предвидел ли он такую ситуацию? Руф вспомнил слова доктора Смита, обращенные к Роджеру: «Способны ли вы хладнокровно импровизировать?» Если Линдсей сейчас импровизировал, то делал это очень неплохо.

— Боже! — в сердцах воскликнул Маклин. — Да есть ли в этом деле хоть какие-нибудь факты, которые можно с уверенностью доказать? — Он взял шляпу и пальто со стула возле двери. — Пойду повидаться с доком Суэйном. Разузнаю насчет яда. Я не помещаю вас под арест, Линдсей, но вы должны находиться там, где вас можно найти.

— Найдете меня у судьи Кревена, — сказал Роджер. — Я больше не буду говорить, Маклин, не получив совета от юриста. Я позволил Руфу и Лиз убедить себя, что игра будет честной. Это было ошибкой.

Казалось, что Маклин сейчас ударит Роджера, но вместо того он вышел, хлопнув дверью.

Линдсей потянулся за пальтом и шляпой.

— У меня нет выбора, — обратился он к Лиз. — Не знаю, что судья Кревен думает обо мне, но, являясь специалистом, он объяснит, какими законными правами я обладаю.

— Я пойду с тобой, — сказала девушка.

Он остановил ее:

— Лиз… Лиз, милая. Разве не видишь, что тут происходит? Они ненавидят меня именно за твою преданность и поддержку. Бог его знает, что думает судья, но лучше я пойду один. Тогда, возможно, ему будет меньше хотеться бросить меня на съедение волкам!

III

Руф проводил его глазами, чувствуя себя дрянью. В данном случае Роджер был прав. Он в самом деле ненавидел Линдсея за то, что его поддерживает Лиз. Теперь, когда Гилсон видел потрясенное выражение на ее лице, он чувствовал себя так, будто предал любимую девушку. Но где лежала правда? Были ли они на самом деле несправедливы к Роджеру? Связь с Сьюзен превратила его в главный объект внимания после гибели Терренса. Возникло предположение, что Дэна отравили, чтобы он замолчал, а Роджер обладал ядом, аналогичным тому, что был использован при убийстве Саттера. Разумеется, только доктор Суэйн в состоянии определить, содержало ли лекарство достаточное количество отравляющего компонента и мог ли Дэн выпить данный препарат со спиртным, ничего при этом не почувствовав. Если исключить из числа подозреваемых Сьюзен, а Руф ее исключал, хотя лишь по одной причине — она откровенно признала, что имела для убийства серьезный мотив, — то кого еще можно было рассматривать в качестве преступника, кроме Роджера?

— Руфус, я вам еще нужна?

Гилсон вздрогнул от звука глухого голоса Люси Петерсон. Он про нее забыл. Теперь, кажется, в доме остались только он, Лиз, Люси да доктор Смит. Алонсо ушел, когда Руф ходил за миссис Петерсон.

— Думаю, вас больше незачем задерживать, Люси, — сказал он.

— Но я был бы ужасно благодарен, если бы вы остались, — неожиданно произнес доктор Смит.

«До чего чудно вышло, — подумал Руф, — что в какой-то момент этот маленький серый человечек, казалось, был в центре событий, а в другой момент исчез из виду, да так, что все забыли о его существовании».

— Я рассказала все, что знаю, — сказала Люси. — Мои дети одни. Мне надо домой, обед им сготовить.

— Сколько у вас детей, миссис Петерсон? — спросил доктор.

— Трое.

— Мальчики?

— Один мальчик.

— Сегодня вы здесь дали очень важные показания.

— Я выполнила свой долг, — сказала Люси.

— Мне интересна одна вещь, миссис Петерсон. Вы полагали, что, возможно, мистер Линдсей планировал «закончить с собой». Что заставило вас так подумать?

— Яд.

— Если вы приходили сюда раз в неделю, то вы должны были знать, что его рука поражена стригущим лишаем.

— Да, я про это знала.

— А вы знали, что доктор Суэйн занимался лечением мистера Линдсея?

— А кто же еще? Он у нас один доктор. — В голосе Люси Петерсон совершенно отсутствовали какие-либо эмоции.

— Мистер Линдсей когда-нибудь говорил с вами об этой инфекции?

— Она его немного беспокоила.

— Но вы не знали, что бутылочка в ящике бюро содержала лекарство от инфекции?

— Я его никогда не спрашивала.

— Но вы решили, что в будущем он может использовать ее, чтобы убить себя?

— У него возникли большие неприятности, — сказала Люси, рассматривая свои костлявые красные руки.

— Да, у него были большие неприятности, и не все из нас обладают смелостью противостоять трудностям. — Это был тонко выраженный комплимент. — Скажите мне, миссис Петерсон, когда вы в первый раз заметили бутылку?

— Примерно месяца два назад… может, больше.

— И вы смотрели, там ли она — каждый раз, как приходили?

— Да.

— Полагая, что мистер Линдсей, возможно, собирается убить себя?

— Да.

— Но вы никому ничего не сказали и не сказали ничего ему? То есть не сделали никакого шага, чтобы предотвратить несчастье?

— Это не мое дело.

Доктор провел языком по губам.

— Конечно, за два с половиной месяца количество вещества в бутылке должно было уменьшиться.

— Да.

— Как думаете, миссис Петерсон, сколько жидкости было израсходовано?

Она замялась:

— Чуть больше половины, кажется.

— Выходит, вы на самом деле знали, миссис Петерсон, что мистер Линдсей использовал содержимое бутылки для чего-то в течение этого времени. Что он хранил ее не для того, чтобы покончить с собой? Во всяком случае, не только для самоубийства.

Красные руки сцепились крепче.

— Ну, я…

— Вы знали, — слова доктора вдруг зазвучали как удары бича, — что мистер Линдсей использует жидкость для лечения инфекции, так?

Скорбные глаза Люси приобрели озабоченное выражение.

— Он никогда этого не говорил!

— За что вы ненавидите его, миссис Петерсон?

— Это не так!

— Наверняка ненавидите, поскольку заставляли нас думать, будто та бутылка была тайно спрятана мистером Линдсеем для убийства самого себя или кого-либо другого, хотя вы все время знали, что он пользуется средством регулярно, скорее всего, с той самой целью, для которой оно и предназначалось, — для лечения стригущего лишая.

— Но она исчезла, как я говорила! — Монотонный голос Люси зазвучал с неожиданной пронзительностью. — Я обязана была об этом сказать, если человек умер от конвульсий.

— Но вы, безусловно, понимаете, что, если бы вы сказали мистеру Майлзу, что знали, для чего предназначалось вещество, и что вещество использовалось, объяснениям мистера Линдсея поверили бы в большей степени?

— Я сообщила Маклину факты. Меня не заботило, чему он больше или меньше верил.

— Но все равно вы знали, что бутыль была наполовину пуста и что мистер Линдсей пользовался лекарством месяцами?

— Маклин меня об этом не спрашивал.

— Но я спрашивал, и вы рассказали мне, миссис Петерсон, в присутствии двух свидетелей. Однако вы не рассказали, за что вы ненавидите мистера Линдсея.

— Я его не ненавижу! — Суровый голос Люси Петерсон зазвучал громче, а затем едва слышно. — Но я не стою на пути справедливого наказания.

— Как и не колеблясь стремитесь его приблизить, — заключил доктор. — Это все, миссис Петерсон. Можете возвращаться к вашим детям.

«Да поможет им Бог!» — подумал Руф.

Едва дверь закрылась за спиной Люси Петерсон, Лиз подошла к доктору с сияющими глазами:

— Вы стараетесь помочь ему! Вы на самом деле стараетесь помочь Роджеру!

Доктор кротко улыбнулся в ответ:

— Я не стараюсь помочь ему. Я просто стараюсь найти истину.

— Но Роджер говорил правду! — воскликнула Лиз.

— Отчасти соглашусь с вами, — сказал Джон Смит. — Полагаю, он считает, что говорил правду.

— Считает? — Девушка была в замешательстве.

— Моя дорогая Лиз, истина — вещь неуловимая. — Доктор снова улыбнулся. — Отрывочная картинка, вспоминаемая вновь и вновь, притом что всегда отсутствуют одни и те же фрагменты, поскольку мы не стали их запоминать, начинает выглядеть как истина. Но часть чего-то никогда не является целым и очень редко имеет хоть какое-то сходство с целым. Человеческая рука, оторванная от его тела, — не человек, она не сможет также сообщить о человеке что-либо важное, как и быть полезной для кого-нибудь, кроме, может быть, каннибалов! Так что я могу сказать: «Сообщите мне правду о Джоне Н.». А вы можете ответить: «Я скажу вам правду. У него нет руки. Это его правая рука. На ней пять пальцев. На ней есть мускулы, жилы и плоть, две мозоли, старый шрам и светлые волосы». Да, здесь порядочно деталей и много правды о руке, но мало правды о Джоне Н., кроме бросающегося в глаза факта о том, что он потерял руку.

— Все это очень интересно, — сказал Руф, — но… я этого не понимаю!

— Давайте посмотрим, что нам говорил Роджер Линдсей, — предложил доктор, — и предположим, что сказанное им — правда. Он утверждал, что даже не разговаривал с Терренсом во время вечеринки. Он утверждал, что у него не было мотива для убийства Терренса, что тот являлся его другом и благодетелем. Он утверждал, что у Дэна Саттера не имелось ничего против него, что он не угрожал мистеру Саттеру и не отравлял его. Он утверждал, что бутылка с ядом, находившаяся в его комнате, содержала лекарство от стригущего лишая и была выброшена и, что очень возможно, сожжена на общей свалке. Он утверждал, что был неудачлив в любви. И он признался в предательстве своего друга и благодетеля и девушки, которую любит. — Доктор взглянул на Руфа и Лиз. — Я что-нибудь упустил?