— Вы говорите, «все знают», что яд отсюда. Кто это «все» и как это «все» такое знают?

«Надо отдать должное Маклину», — подумал Руф. Он не принял слова Тины Робинсон на веру, как бы ему того ни хотелось.

— Люси Петерсон это обнаружила, — сказала Тина, — и пошла прямо к доктору Суэйну, и тот сказал, что она правильно сделала и что это очень важно.

Маклин повернулся к Руфу:

— Доставь сюда, пожалуйста, Люси Петерсон. А я позвоню Суэйну, разберемся, в чем тут дело.

— О, я могу все рассказать! — вскинулась Тина. — Люси убирается в этом доме с тех пор, как мистер Линдсей тут поселился. Сегодня ей приходить не надо было, но при таких событиях она подумала, что, может, мистер Линдсей нуждается в чем-нибудь.

Как же, волнуют Люси Петерсон нужды Роджера, размышлял Руф. Она, конечно, хотела подобрать какие-нибудь крохи для сплетен. Весь поселок слышал, что сказала Сьюзен Вейл в момент откровения. «Роджер!» — произнесла она. Эта весть, наверное, распространилось в поселке так быстро, будто ее сообщили по радио. Даже трактор и цепь не остановили бы Люси Петерсон этим утром. Она была неудержима в стремлении прийти и узнать, «не нуждается ли в чем» мистер Линдсей.

— Какое это имеет отношение к яду? — спросил Маклин.

Руф, уже собравшийся идти к Люси Петерсон, подождал, чтобы услышать ответ.

— Естественно, Люси не слышала ничего про Дэна Саттера, — сказала мисс Тина. — Но она услышала, когда пришла сюда.

— Наверняка от вас! — подал реплику Алонсо.

— А вы не оказали бы услугу соседу? — оскорбилась мисс Тина. — Одна в доме человека, который является… э-э-э… э-э-э…

— Соседом, — фыркнув, закончил за нее Алонсо.

Руф внутренне похвалил его за это. Хотя художник ненавидит Роджера, но, вероятно, он ненавидел еще больше, когда суют нос в чужие дела.

Мисс Тина подняла голову:

— Может быть, это вы так равнодушны к людям, мистер Холбрук. Но не я! Так что я предупредила Люси, что ей надо уходить оттуда. Она, впрочем, вела себя молодцом. Смелости у нее хватает. Она вспомнила про яд.

— Какой яд? — спросил Маклин.

— Яд, который мистер Линдсей держал в синей бутылочке среди носовых платков в ящике бюро в спальне.

— О боже! — воскликнул Роджер, похоже больше от отвращения, чем от испуга.

— Люси всегда считала очень странным, что он хранит яд там, а не в шкафчике в ванной, как все нормальные люди, — продолжала Тина. — Так или иначе, когда она услышала про Дэна, то пошла поискать эту бутылочку, и… — глаза мисс Робинсон с триумфом оглядели собравшихся, — она исчезла!

Роджер повернулся к прокурору:

— Давайте я отвечу на этот абсурд, или он будет продолжаться бесконечно?

— Замолчите! — рявкнул Маклин. Он был очень зол. — Так вот каким образом «все» узнали, что источник яда — этот дом, а, мисс Тина?

— Жители нашего поселка не делают поспешных выводов, — парировала мисс Тина. Если ее и смутили фырканье и наскок Майлза, то виду она не показала. — Люси помнила, что на той бутылке с ядом было имя доктора Суэйна, и она отправилась прямо к нему. Он сказал, что, возможно, Люси обнаружила что-то важное. Он сказал…

— Послушайте меня! — злобно прервал ее Роджер. — В моей комнате находилась бутылка с лекарством. Большинство из вас наверняка помнит, что прошлой осенью у меня была инфекция на правой руке — стригущий лишай. Доктор Суэйн прописал мне какое-то лекарство. Я хранил его в спальне — если это преступление! — потому что прикладывал лекарство к руке перед самым сном. Я не пользовался им уже много дней.

— Что ж, теперь его там нет, — сказала мисс Тина, — как вы прекрасно знаете, Роджер Линдсей. Люси говорит, что бутылочка была там два дня назад, когда она прибиралась. Она помнит, потому что специально смотрела.

— А не нашла ли она также интересной и личную корреспонденцию мистера Линдсея? — сухо спросил Алонсо.

— На вашем месте я не стала бы выгораживать его, мистер Холбрук, — вспыхнула мисс Робинсон. — Уж я бы не позволила моей дочери водиться с отравителем!

— Это клеветническое заявление, мисс Тина, — сказал Роджер. — Я могу подать на вас в суд.

— Пожалуйста, подавайте, молодой человек!

— Заткнитесь, вы все! — вскричал Маклин. — Руф, тащи сюда Люси Петерсон. Я позвоню Суэйну. Сейчас все разберем до конца. Кстати, мисс Тина, я советую вам не распространять эту историю до тех пор, пока она не подтвердится. Линдсей прав. Он может подать на вас иск, если окажется, что это неправда.

— Я просто выполняю свой долг, — гордо ответила Тина Робинсон. — Никто из нас не в безопасности, Маклин, пока вы тут возитесь, а где-то… э-э-э… убийца ходит на свободе.

II

Люси Петерсон была высокой, сухопарой крестьянской женщиной, которую, казалось, покинули почти все жизненные соки. Она и ее муж когда-то пытались поднять хозяйство на ферме, но он рано умер. Люси продолжала работать на ферме, одновременно пытаясь вырастить троих детей. Ее спасала бесконечная способность к труду — она скребла полы, убиралась в доме для приезжающих на отдых, перестирывала бесчисленные количества белья красными, нездорового вида руками. Люди называли ее «бой-баба», такое определение подразумевало силу и чувство юмора. Она действительно была ядовита, но причиной этого являлся не врожденный юмор, а необходимость самозащиты — как у раненой суки, огрызающейся и щелкающей зубами, чтобы защитить себя и свой выводок. Опасность мисс Тины заключалась в том, что она могла кого угодно принести в жертву ради драматического эффекта. Опасность Люси Петерсон была в том, что втайне она ненавидела всех на свете. Если другие люди страдают, может, на ее долю придется меньше боли, полагала Люси.

Руф, который никогда не задумывался о жизни Люси Петерсон, почувствовал это, когда та рассказывала свою историю, — спокойно, без эмоций, — сидя на кушетке в гостиной Роджера. Она неподвижно смотрела скорбными глазами на голую стену, разминая красные пальцы. Похоже, Люси не замечала, что Роджер смотрит на нее так, как мог бы смотреть на смертельно опасного паука.

Люси Петерсон сказала, что заметила яд несколько месяцев назад. Она тогда удивилась, почему его не хранят в ящичке в ванной. Ей хорошо было известно о том, что личная жизнь мистера Линдсея пришла «в беспорядок». У нее возникла мысль, что, может, он подумывает «закончить с собой». Ведь когда совершаешь грех вопреки человеческим и Божьим законам, тебе предъявляют цену. Некоторые выплачивают ее потом и горем до конца жизни, сказала она. Последняя фраза была произнесена столь трагически, что Руф подумал, не совершила ли сама Люси Петерсон подобный грех, из-за которого она теперь влачит жалкое существование. Можно было догадаться о том, какие мысли возникают в ее голове. Предположив, что Роджер способен убить себя, если придется слишком тяжко, она наблюдала, как узел его жизни становится все более и более тугим, и во время каждого своего визита Люси разыскивала синюю бутылочку с наклейкой «Яд», чтобы посмотреть — не настало ли время для ее применения. Видимо, Люси не пришло в голову рассказать о своих подозрениях друзьям Роджера. Если он собирался убить себя — это его дело. Ей-то никто никогда не помогал! И вот нынешним утром, узнав, что Дэн Саттер умер от яда, она снова решила посмотреть на бутылку и обнаружила, что ее нет. Если человек хочет убить себя, это его дело, но если он принялся убивать других, то мерзавца необходимо остановить.

Можно было смеяться над мисс Тиной и ее вечным злорадством. Нельзя было смеяться над Люси Петерсон, как нельзя смеяться над смертельно опасным пауком, набрасывающим нить своей паутины на беспомощную жертву.

— Вы пошли к доктору Суэйну, когда обнаружили, что бутылка отсутствует? — спросил Маклин.

— Да, это так. — Слова Люси звучали еще более зловеще из-за того, что ее голос был глухим и бесцветным.

— Почему?

— Я помнила, что его имя написано на этикетке. Я подумала, он должен знать — важно ли, что бутылки нет.

— Я же говорю, это было лекарство от лишая! — запротестовал Роджер, но, похоже, никто его не слушал.

— Что сказал доктор Суэйн? — Маклин безуспешно пытался дозвониться до доктора. Тот куда-то выехал по вызову.

— Он сказал, что в веществе, от которого умер Дэн Саттер, был мышьяк и что в бутылке с ядом, который он прописал мистеру Линдсею, был мышьяк.

Паутина еще туже захватила жертву. Руф посмотрел на Роджера, ожидая, что тот может сдаться, может признаться. Но он демонстрировал только гнев.

— Это зашло уже слишком далеко! — обратился Линдсей к Маклину. — Может быть, в том лекарстве и имелся мышьяк. Хрен его знает, что там написано в рецепте. Но я знаю, что лекарство не было использовано, чтобы отравить Дэна. Я выбросил бутылку два дня назад!

Это прозвучало неубедительно. Маклин обратился к Люси Петерсон:

— Когда вы в последний раз видели бутылку в ящике бюро мистера Линдсея?

— В среду, — уверенно заявила она. — В последний раз, когда я приходила убираться. По средам я прихожу сюда на целый день.

Была суббота.

— Вы говорите, что выбросили бутылку два дня назад. — Маклин повернулся к Роджеру: — Это значит в четверг?

Было видно, что Линдсей заволновался.

— Думаю, да. Я увидел ее в ящике. Не пользовался лекарством много дней. Инфекция прошла. Тогда я ее выбросил.

— Куда вы ее выбросили?

— В мусорную корзину! — Роджер почти кричал. — Куда мне еще ее выбрасывать?

— Где сейчас эта мусорная корзина?

— Естественно, ее опорожнили!

— Куда?

— На мусорную кучу за домом.

— Пойдемте поищем ее, — сказал Маклин.

— Не стоит вам ее искать. — Это был голос рока — голос Люси.