Руф сел поближе. Неужели Роджер не осознавал, что рассказывал историю почти идентичную его приключению с Сьюзен Вейл? Он посмотрел на Джона Смита. Но лицо доктора ничего не выражало. Он молчал. Он ждал, когда Роджер продолжит рассказ.

— После этого долгое время ничего серьезного не было. Я здорово обжегся. Через три года я окончил колледж. У меня были кое-какие деньги. Я уехал в штат Мэн и написал автобиографический роман. Я всегда хотел стать писателем. Это был тот самый роман, который опубликовал Терренс. — Роджер нахмурился. Тучи нынешней реальности снова заклубились над ним. — Как видите, доктор, моя личная жизнь оказалась не слишком насыщенной.

— Но в ней было еще кое-что, — заметил Смит.

— Да. — Роджер надолго замолчал. — Моя книга получила хорошие отзывы критиков, но мало кто ее покупал! Терренс хотел, чтобы я поскорее писал следующую, но я не мог себе позволить тратить на это время. Мне нужна была работа, чтобы прокормиться. Терренс об этом ничего не хотел слышать. Он сказал, что вложил в меня деньги. Что он не компенсирует затраты на первую книгу, пока я не напишу вторую, возможно, третью. Терренс говорил, что временной промежуток между книгами не должен быть слишком большим, поэтому он снабдит меня финансами, пока я буду писать вторую книгу. Вот так и получилось, что я оказался в Бруксайде, в этом доме. — Он перевел взгляд на Гилсона, и задумчивое выражение на его лице сменилось тоской, настоящей и глубокой. — Здесь я повстречал Лиз. Она, говорили мне, скорее всего, выйдет замуж за Руфа. Говорили, что это идеальная пара. Вы не знаете Лиз, доктор Смит, но она такая добрая и дружелюбная ко всем. В этом поселке я был чужим. Большинство местного населения не слишком рады чужакам, в отличие от Холбруков. Было время, когда я приходил в их дом каждый вечер. Лиз, Алонсо и я разговаривали о литературе, живописи, политике. Это… это было удивительно интересно.

Неожиданно доктор Смит прервал повествование Роджера:

— У вас сложились хорошие отношения с Алонсо?

— Отличные, — ответил Линдсей. — У нас оказалось много общего. Как большинство людей, которые не занимаются сочинительством, Алонсо считал, что знает про это дело все. И, как большинство людей, которые не пишут картины, я считал, что здорово разбираюсь в живописи. Мы, бывало, начинали орать и вопить друг на друга, иногда до самого рассвета! — Снова наступила долгая пауза. — Потом как-то ночью это… это случилось, — проговорил Роджер, старательно отводя глаза от Руфа. — Я… не могу сказать как Лиз была в моих объятиях, и я говорил, что люблю ее и хочу жениться на ней, и она… она, к моему изумлению, сказала «да». — Он потряс головой, словно все еще не мог в это поверить. — Я… я спросил про Руфа. Я сказал, что потерял голову, что не имел права говорить и делать то, что сделал. Лиз… ну, Лиз — это Лиз. Она очень переживала за Руфа. Он ей… очень и очень нравился. Думаю, Лиз отдала бы что угодно, лишь бы не причинить ему боль. «Но я не могу сыграть с ним самую гнусную шутку, какую только возможно, — говорила она мне. — Я не выйду за него замуж, любя другого — тебя». Я сказал, что пойду к Руфу и поговорю. Она об этом не хотела и слышать. Лиз ответила, что это ее проблема и она сама с ней разберется. И я думаю, Лиз это удалось. Знаю, что удалось.

Плотно сжатые губы Руфа стали подтверждением его слов.

— Стало быть, у вас с Лиз все было хорошо, — сказал доктор. — Ничего не стояло у вас на пути?

— Ничего.

— Алонсо одобрял ваши отношения?

— Я уже говорил, что мы отлично сошлись. Так было до… до тех пор… В общем, на его месте я вел бы себя так же.

— У вас изменилось мнение о Лиз? — спросил Смит.

— Нет! Но… вы не сможете понять, доктор.

— А вы попробуйте объяснить, — мягко сказал Джон Смит.

Роджер безнадежно развел руки:

— Я прожил здесь несколько месяцев, когда Терренс приехал со своей молодой женой — Сьюзен! Я был очень рад за него. Я… мне понравилась Сьюзен. Я подумал, что она подходит ему. Потом, когда они пробыли в Бруксайде около месяца, как-то вечером я зашел к нему. Правительство отправляло его на Дальний Восток. Сьюзен придется остаться здесь, в Бруксайде. Не присмотрю ли я за ней? Здешние люди приняли ее не очень тепло. Ей будет одиноко. Не прослежу ли я, чтобы ей здесь не стало слишком тяжело? Мне ничего не оставалось, кроме как сказать — я сделаю все, что могу. Не поймите меня неправильно. У меня и мысли не возникло, что тут может таиться опасность. Я был рад помочь. Это не казалось мне слишком уж большим одолжением. Но… но я не знал Сьюзен.

Руф больше не мог сидеть молча.

— У тебя не могло быть сильного чувства к Лиз, раз ты позволил себе…

— Ты не понимаешь! — перебил его Роджер. — Я находился словно в дурмане. Это было что-то такое, что я не мог перебороть. Я…

— Чепуха! — в свою очередь прервал Линдсея Гилсон. — Влюбленного мужчину не сможет присосать к себе первая попавшаяся сексуальная куколка!

— Если случилось именно это, — тихо сказал доктор.

Месяцами Руф держал свое возмущение при себе. Теперь у него сорвало клапан самоконтроля. Он повернулся к доктору с пылающими глазами:

— Что вы имеете в виду, говоря «если случилось именно это»? Он сам во всем признается! Все в поселке видели, что происходит. Он наплевал на Лиз! Он наплевал на своего друга Терренса! И теперь говорит, что был одурманен да беспомощен. Думаю, все тогда было очень просто! Я не хочу вешать человека за преступление, которое он не совершал! Если он его не совершал! Но давайте просто признаем тот факт, что этот парень — настоящий подонок и ему надо просто вышибить мозги!

— Значит, и ты тоже теперь против меня, Руф, — печально сказал Роджер.

— А я за тебя никогда и не был! Я только пообещал, что дело об убийстве стану вести справедлив, и сдержу слово. Но будь я проклят, если понимаю, как ты, Роджер, сумел заполучить такую прекрасную девушку, как Лиз, и такого умного человека, как доктор Смит, в качестве своих защитников. Ты что, гипнотизируешь людей? Я-то вижу тебя насквозь, ты для меня как стеклышко.

Роджер отвернулся и стал смотреть на огонь. Его плечи опустились, словно из его тела медленно утекали силы. Добрые серые глаза доктора были исполнены жалости к обоим этим людям. Однако, прежде чем он смог заговорить, раздался стук в уличную дверь.

— Посмотрю, кто там, — сказал Руф. Ему хотелось уйти куда-нибудь. Он вышел в переднюю. Там находился Маклин, говоривший с кем-то по телефону. Из-за его спины, через закрытую дверь кухни, до Руфа донесся голос Алонсо. Вероятно, мистер Холбрук продолжал свои безнадежные попытки убедить Лиз бросить Роджера.

Гилсон открыл уличную дверь и увидел стоящую за ней мисс Тину Робинсон.

— Здравствуйте, Тина, — сказал он.

— Лиз Холбрук здесь? — спросила мисс Робинсон, с любопытством заглядывая в дом через плечо Руфа.

— Кажется, она в кухне с Алонсо, — сказал Руф.

— У меня для нее телеграмма. Ну-ка, отойдите в сторонку, Руф Гилсон. Я собираюсь отдать ее лично Лиз.

Она пролезла в переднюю мимо Руфа. Едва она оказалась внутри, из кухонной двери вышли Алонсо и Лиз. Лицо мистера Холбрука было темным, охваченным мрачной яростью. Его дочь, более бледная, чем обычно, по-прежнему держалась с подчеркнутым спокойствием. Внезапно мисс Робинсон взмахнула желтым конвертом с телеграммой:

— Это тебе, Лиз. Он не приедет.

— Кто не приедет, мисс Тина?

— Достопочтенный Джеймс Макинрой. Кажется, он не будет заниматься этим делом. Ах ты, батюшки! Что же теперь будет с Роджером Линдсеем?

— Вы мне телеграмму хотя бы отдайте, мисс Тина, — сказала Лиз.

— Пришла всего десять минут назад. Я прямо сюда с ней пошла. Знала, что ты здесь.

— Очень жаль, что прошлой ночью вы оказались так ненаблюдательны, мисс Тина, — сказала Лиз; она выглядела такой сердитой, какой Руф ее никогда не видел. — Если бы были внимательнее, Роджер мог бы и не попасть в такую беду. — Она взяла конверт и вскрыла его.

«Сейчас не могу заняться делом Линдсея. Занят на суде. Возможно две недели. Если нужна консультация рекомендую судью Кревена в Бруксайде лучший криминальный специалист в свое время. Если власти позволят Линдсею приехать сюда мог бы побеседовать с ним. Сожалею не могу помочь в проблеме. Джеймс Макинрой».


Лиз, прочтя телеграмму, вложила ее назад в конверт. Мисс Робинсон сверкнула на девушку глазами:

— Ну, Лиз, думаю, в этом деле нет никаких сомнений, не так ли?

— Конечно нет сомнений. Роджер этого не совершал. Пожалуйста, простите меня, мисс Тина, мне нужно показать телеграмму Роджеру.

— Судя по тому, что слышно в поселке, все абсолютно ясно, — сказала мисс Робинсон, не давая Лиз пройти. — Все знают, что источник яда — именно этот самый дом!

Глава 5

I

Удивительное умение мисс Тины выбирать самое что ни на есть подходящее время для своих театральных сцен не было продемонстрировано во всей красе. Она приберегла свои реплики, мечту драматурга, поближе к окончанию второго акта, выгадав наилучший момент. Маклин находился в передней, только что закончив говорить по телефону. Роджер Линдсей и доктор Смит показались в дверях гостиной. Мисс Робинсон, стараясь уловить реакцию на свое заявление всех присутствующих одновременно, безостановочно переводила глаза с одного лица на другое.

Первым на ее слова откликнулся Маклин:

— Черт побери, о чем это вы говорите, мисс Тина?

— Как — о чем? О яде! — ответила та с лукавой невинностью.

— У вас нет права такое говорить! — Это была Лиз, такая бледная, что Гилсон подумал, она вот-вот упадет в обморок. Руф возненавидел сам себя за то, что ему хотелось, чтобы заявление мисс Тины оказалось правдивым. Лиз получила бы тяжкий удар от того, что ее вера в Роджера разрушилась, но так было бы лучше всего. Его челюсти сжались — лучше для кого? Для него, Руфа, конечно. Вот о чем он на самом деле думал. Гилсон посмотрел на Роджера. Свет падал на лицо подозреваемого под таким углом, что пот на его лбу блестел.