Перед следствием стояла проблема. Дэн Саттер ушел из дому прошлой ночью после вечеринки и не возвращался до самого завтрака. Где он был? Кого он встретил, кто мог дать ему выпить? Вот тогда-то и всплыл факт, о котором Руф, член местного управления, не имел никакого понятия. Выяснилось, что в Бруксайде существовало то, что некогда называли «слепая свинья». Местный цирюльник, который также торговал канцелярскими товарами и табаком в своей парикмахерской, занимался подпольной продажей алкоголя. Об этом факте с неохотой поведал Илайхью.

— Я не стукач, — сказал он, расправляя усы. — Я никогда свой нос в чужие тарелки не совал. Но тут дело серьезное! Понятно, у Арта Сомерса теперь проблемы начнутся, но только у него Дэн мог купить выпивку в нашем поселке в такой час. Арт может подняться с постели и продать тебе порцию за пятьдесят центов, не важно, в какое время его разбудишь!

— Значит, ты думаешь, что отравить Дэна мог Арт Сомерс? — спросил Маклин.

— Нет! — возмутился Илайхью. — Но прошлой ночью многим выпить хотелось. У Арта, наверно, торговля так и кипела.

— Это только предположение, Илайхью?

— Нет, я сам там был! И когда уходил, к Сомерсу уже зашел другой посетитель.

— Кто? — спросил прокурор.

— Слушай, Маклин, Арт продавал выпивку незаконно, и, насколько я знаю, покупать у него выпивку — незаконно тоже. Но тебе интересно не это… или интересно?

— Я хочу выяснить, где Дэн Саттер выпивал после вечеринки.

— Ну, сэр, я когда ушел с вечеринки, то сразу к Арту пошел. Мы с ним про убийство поговорили. Он, конечно, ничего про него не слышал, и я ему все подробно рассказал, пока пару мерзавчиков пропустил. Раньше я и не слыхал ни разу, чтобы Арт угощал бесплатно. А тут вторую стопку он бесплатно мне налил.

— И, кроме тебя, там никого не было?

— Я как раз к этому подхожу. Арт меня там задержал — вопросы задавал, прикидывал и так и эдак. Потом… э-э… может быть, через полчаса после того, как туда пришел, я собрался уходить. Когда застегивал пальто, в дверь постучали — таким особенным стуком, который завсегдатаи Арта используют. Он попросил меня открыть дверь, и я открыл.

— И кто там был? — спросил Маклин, силясь не выдать нетерпения голосом.

— Ну, сэр, если я и попробовал бы догадаться, кто это был, когда шел дверь открывать, то ошибся бы. Я думал, что знаю всех клиентов Арта, но этого никогда у него не видел.

— Кто это был? — громко повторил Маклин, потеряв терпение.

— А что, я разве не говорил? — изумился Илайхью.

— Нет, не говорил!

— Ну, это был тот пацан — Линдсей. Квелый такой, словно ему сильно выпить надо было. И я не стал бы его винить, если подумать, как у него с Вейлами все перепуталось.

— Линдсей был один?

— Кажись, один. Я никого с ним не видел.

— Как долго ты там пробыл после прихода Линдсея?

Илайхью прищурил глаза, глубоко задумавшись.

— Ну… тридцать секунд, может быть. Достаточно долго, чтобы сказать «спокойной ночи» да дверь закрыть за собой.

— И тебе неизвестно, появлялся ли там Дэн Саттер?

— Я же сказал, — ответил Илайхью, — когда я уходил, там был только молодой Линдсей вместе с Артом, который сразу расспрашивать его принялся.

II

Алонсо Холбрук сердито рассматривал картину на мольберте в своей студии, затем развернулся и яростно швырнул кисть, которую держал, на пол. От этого бормотания в соседней комнате с ума сойти можно, сказал он себе. Лиз и Роджер разговаривали без остановки; Лиз и Роджер разговаривали почти два часа, снова и снова обсуждая ситуацию в поселке, ситуацию между ними, положение, в котором оказался Роджер.

Алонсо пинком открыл дверь студии и ворвался в гостиную, где Лиз с Линдсеем сидели на софе перед камином.

— Какого черта ты не идешь домой, не побреешься, не помоешься, одежду другую не наденешь, чтобы на человека стать похожим?! — крикнул Алонсо Роджеру.

Тот поднял на него налитые кровью глаза:

— Если хотите, чтобы я ушел, мистер Холбрук…

Лиз немедленно схватила Роджера за руку, словно говоря: «Оставайся, где сидишь».

— Я хочу, чтобы ты отправлялся домой! — орал Алонсо. — Я хочу, чтобы ты убирался отсюда к чертям и не возвращался! Понятно тебе?! Разве Лиз от тебя мало досталось?!

— Этот дом и мой тоже, отец, — сказала Лиз. — Если ты приказываешь Роджеру уйти, я уйду вместе с ним.

— О боже мой! — Алонсо воздел руки к небесам.

— Прошу вас… я не хочу, чтобы вы из-за меня ссорились, — пробормотал Линдсей. — Просто я…

— Просто ты не умеешь стоять на собственных ногах. Разве Лиз не сделала для тебя все, что могла? Разве она не использовала свое влияние, чтобы раздобыть для тебя адвоката? Теперь что ей делать? Выкупать тебя в ванне, накормить и водить за ручку? А мне работу прекратить… и весь мир пусть замрет… пока ты тут сидишь и сопли распускаешь?

Лиз посмотрела на Алонсо с упреком и встала:

— Для тебя это не очень приятно, Роджер. Я извиняюсь. Я пойду к тебе домой вместе с тобой. Мы и там сможем подождать ответа от мистера Макинроя.

— Ты не пойдешь с ним! — вспыхнул Алонсо.

— А как ты думаешь помешать мне? — спокойно спросила Лиз.

Алонсо дернул себя за бороду, словно ему стало бы легче, если бы он мог выдернуть ее всю с корнями.

— Лиз… Лиз, девочка… пожалуйста… ради бога!

Лиз подошла к нему и положила ладонь ему на щеку.

— Пожалуйста, не расстраивайся так сильно, отец. Если бы ты как следует подумал, то понял бы, что я не могу поступать иначе.

Алонсо схватил Лиз за плечо с такой силой, что ей, наверное, стало больно. Через голову девушки он посмотрел на Роджера, по-прежнему сидящего на кушетке:

— Я не могу помешать ей пойти вместе с тобой, Линдсей, но, если из-за тебя с ней случится что-то плохое, я… я сделаю так, что ты пожалеешь, что родился на свет. Я тебе это обещаю! Обещаю! — Тут Алонсо развернулся и удалился к себе в студию.

— Было бы лучше, если бы мы пошли к тебе, Роджер, и ты бы мог там немного привести себя в порядок, — кротко сказала девушка.

— Лиз… Лиз, я не знаю, как тебя благодарить. Я… я не знаю, что сказать.

— Не старайся что-нибудь сказать. Просто одевайся, и мы пойдем к тебе.

До площади и коттеджа Роджера было с милю. День выдался прекрасным, свежим и солнечным. Таких дней было много на памяти Лиз, в такой день вдруг чувствуешь, что счастлив просто оттого, что живешь. Но не сегодня. Когда они с Роджером шагали по обочине дороги, взявшись за руки, все вокруг казалось каким-то слишком ярким и безвкусным. Все вокруг выглядело как на плохой цветной открытке, не по-настоящему, без привычной теплоты и доброжелательности. Мимо них проехала пара машин, и Лиз автоматически помахала рукой, толком не зная, кого приветствовала. Ей казалось, что приходится быть сверхнормальной в мире, не имеющем ничего общего с нормальностью.

— Я не осуждаю твоего отца, — сказал Роджер, нарушив молчание. — Будь я на его месте, чувствовал бы то же самое — в точности то же самое.

— Все отцы злятся по любому поводу. Он не столько кусается, сколько лает.

— Лиз, ты веришь мне? Ты веришь, что я не имею никакого отношения к смерти Терренса?

— Конечно, я тебе верю.

— Ты останешься единственной, кто верит! Вот увидишь!

— Роджер, ты несправедлив к Руфу и Маклину, к остальным жителям поселка. Они не собираются набрасываться на тебя.

— Вот увидишь, — мрачно повторил Линдсей. Затем он выдернул свою руку из руки Лиз, словно ему стало больно. — Почему хорошие вещи происходят со мной слишком поздно? Почему собственное счастье я всегда уничтожаю своими же руками?

— Что произошло слишком поздно?

— Ты, Лиз. Не важно, что будет дальше, — Сьюзен навсегда останется между нами. И я не знаю, что на меня нашло? У меня была ты, и все шло прекрасно. Зачем я это сделал, Лиз? Зачем, зачем?

— Я тебя не виню, Роджер, и никогда не винила. Сьюзен — очаровательная женщина. Важно то… важно то, Роджер, что теперь ты знаешь, с кем ты.

— Ну и что из этого? Ты сейчас со мной потому, что я попал в беду. Ты очень великодушна! Но если бы не было никакой беды, ты велела бы мне катиться колбаской!

— Разве, Роджер?

Казалось, сейчас наступит решающий момент, когда они полностью поймут друг друга, но тут Линдсей остановился, и его пальцы крепко сжали руку Лиз.

— Смотри! — сказал он.

Коттедж Роджера находился в сотне ярдов, на другой стороне площади. Перед домом стояла машина Маклина Майлза. На ступеньках крыльца стоял прокурор, держа руку на медной колотушке, вместе с ним были Руф и доктор Смит.

— Я тебе говорил! Я говорил, что они не оставят меня в покое ни на минуту!

— У них есть к тебе вопросы, Роджер. У них ко всем есть вопросы. Это не означает ничего особенного.

— Лучше бы мне не слышать их вопросов, пока не получен ответ от Макинроя. Мне нужны его советы. Мне нужно знать, что делать.

— Они нас увидели, — сказала Лиз. Она ободряюще похлопала Роджера по руке. — Дорогой, все, что тебе нужно делать, — это говорить правду.

— Они не захотят поверить правде. Вот увидишь!

III

Руф Гилсон наблюдал, как Лиз и Роджер подходят по утоптанному снегу к двери, и почувствовал дурноту. То, как девушка льнула к Линдсею, ясно говорило: «Этот мужчина — мой, и я собираюсь оставаться рядом с ним, что бы ни случилось. Уничтожьте его — и вам придется уничтожить меня». Глядя на Лиз, Руф заметил такие детали, которые могли бы ускользнуть от внимания Маклина и доктора, потому что он любил ее. На щеках девушки отсутствовал обычный румянец. Ее взгляд, когда она переводила его с лица на лицо, просил ободрения, дружеской теплоты. Раньше Лиз никогда не просила ни о чем, и ему было больно видеть, что она унижается, пусть даже так незначительно.