— Очень, очень неэкономно, — сказал Уимзи. — И слишком долго.

— Верно. Но есть еще метод инспектора Френча[232] — вы опровергаете нерушимое алиби.

Уимзи застонал:

— Если кто-нибудь еще раз скажет при мне слово «алиби», я его… Я его…

— Ладно. Осталась еще масса вариантов. Есть решение способом доктора Торндайка, который, по словам самого Торндайка, можно изложить в двух словах. «Преступник не тот, ящик не тот и даже труп не тот»[233]. Допустим, например, что Поль Алексис на самом деле…

— Император Японии! Спасибо.

— Возможно, это не так уж далеко от истины. Он считал себя императором, ну или кем-то вроде того. Но даже если бы в его жилах текла кровь пятидесяти императоров вместо двух или трех, это не помогло бы понять, как он ухитрился оказаться убитым, когда поблизости никого не было. Настоящая трудность в том…

— Погодите, — остановил ее Уимзи. — Повторите то, что вы сказали.

Гарриет повторила.

— Настоящая трудность, — не унималась она, — в том, что неясно, как кто-либо, не говоря уж про Мокэмба или Генри Уэлдона, мог совершить убийство. Даже если Поллок…

— Настоящая трудность, — перебил Уимзи неожиданно тонким и взволнованным голосом, — это время смерти, да?

— Ну да, вроде бы.

— Конечно оно. Если бы не оно, все можно было бы объяснить. — Он засмеялся. — А ведь я всегда думал: если убийца Генри Уэлдон, очень странно, что он вроде как не знает, когда убил. Смотрите! Притворимся, что сами замыслили это убийство и запланировали его на двенадцать часов.

— Да что проку? Мы знаем, что оно было совершено не раньше двух. Тут ничего не поделать, милорд.

— Но я-то хочу рассмотреть убийство в том виде, в каком оно было спланировано. Да, позже убийцы столкнулись с непредвиденными обстоятельствами, и расписание пришлось поменять, но пока что давайте восстановим план в его исходном виде. Вы не против? Мне так хочется.

Инспектор что-то пробурчал, и Уимзи несколько минут просидел, очевидно напряженно думая. Затем заговорил без следов прежнего волнения.

— На дворе февраль, — начал он. — Вы — Генри Уэлдон. Вы только что узнали, что ваша глупая престарелая мать намерена выйти замуж за танцо-радаго на тридцать пять лет младше себя и лишить вас наследства. Вам позарез нужны деньги и надо любой ценой ее остановить. Вы ведете себя безобразно, но это не помогает: так вы можете потерять не часть денег, а вообще всё. Сами вы изобретательностью не отличаетесь, но вы советуетесь… да, инспектор, почему вы советуетесь с Мокэмбом?

— Похоже, милорд, что Уэлдон, когда приезжал сюда к матери, познакомился где-то с миссис Мокэмб. Он записной дамский угодник, а она, возможно, рассчитывала стричь купюры с сыночка богатой матери. Думаю, вскоре он раскрыл ей глаза на истинное положение вещей, и она решила привлечь к делу мужа. Все это гипотеза, скажете вы, хотя мы знаем, что миссис М. гостила в Хитбери примерно тогда, когда Уэлдон был в Уилверкомбе. И во всяком случае, одно мы выяснили: «Комиссионное агентство» Мокэмба — предприятие сомнительное и на ногах стоит весьма некрепко. Идея в том, что леди свела мужчин вместе и что Мокэмб обещал Уэлдону сделать что в его силах на условиях пятьдесят на пятьдесят.

— Пятьдесят от чего именно? — спросила Гарриет.

— От денег его матери, когда он их загребет.

— Но ведь это произойдет только после ее смерти.

— Да, мисс, после.

— Ой. Вы что же, думаете?..

— Я думаю, что вряд ли эти двое ввязались в дело за просто так, мисс, — невозмутимо сказал инспектор.

— Согласен, — отозвался Уимзи. — Так или иначе, дальше мистер Мокэмб приезжает в Лимхерст и проводит несколько дней у Уэлдона. До конца всей аферы Мокэмб не позволяет себе таких глупостей, как записи, за исключением этой шифрованной дряни — думаю, что в тот раз они разработали план более или менее целиком. Уэлдон сообщает Мокэмбу романтическую историю о царственном происхождении Алексиса, и она подсказывает им способ заманить жертву на Утюг. Сразу после этого начинают приходить загадочные письма. Интересно, кстати, как они объяснили, почему первое письмо написано не по-русски. Ведь, разумеется, оно должно было прийти не в шифрованном виде, а как есть.

— У меня есть версия, — подхватила Гарриет. — Помните, вы сказали, что в каком-то английском романе объяснен шифр Плейфера?

— Да, у Джона Рода[234]. А что?

— Возможно, в первом письме были только указаны заглавие книги и нужные главы, а еще кодовое слово для следующего послания. Раз книга английская, было логично написать по-английски и все письмо.

— Хитроумное создание, — сказал Уимзи. — Я про вас. Но объяснение вполне вероятное. Нет нужды снова углубляться в эту историю. Очевидно, миссис Мокэмб предоставила сведения о топографии и фауне Уилверкомба и Дарли. Уэлдону дали роль всадника-головореза, потому что для нее требуется только грубая сила. А Мокэмб суетился: отправлял письма, добывал фотографии и доводил Алексиса до нужного градуса воодушевления. Когда все готово, Мокэмб выходит на сцену в роли бродячего парикмахера.

— Но зачем все эти сложные приготовления? — спросила Гарриет. — Почему они не купили простую бритву или нож обычным путем? Такую покупку уж точно было бы труднее отследить.

— На первый взгляд — да. Я даже думаю, что вы правы. Но просто удивительно, какие вещи иногда удается отследить. Взять, например, Патрика Мэона и его мясной тесак[235]. А убийство Алексиса было задумано так, чтобы дело было невозможно раскрыть. Окружено двойной, нет, тройной линией обороны. Во-первых, оно должно было выглядеть самоубийством, во-вторых, если это вызовет сомнение и если отследят бритву, наготове была убедительная история ее происхождения. В-третьих, имелось объяснение и на тот случай, если маскарад Мокэмба будет раскрыт.

— Понимаю. Давайте дальше. Мокэмбу не откажешь в своего рода храбрости. Во всяком случае, дело он провернул безупречно.

— Умный человек. Признаю: меня он обманул на сто процентов. Теперь про Уэлдона. У него была наготове личина Хэвиленда Мартина. Действуя согласно инструкциям, он нанял «моргай», запихнул в него палатку и личные вещи и отправился в Дарли, обосновавшись возле фермерского поля. В тот же день Мокэмб прибыл в Уилверкомб. Не знаю, когда и где встретились эти двое. У меня такое впечатление, что план был расписан заранее во всех возможных деталях, и, как только он начал воплощаться в жизнь, они прекратили всякое общение.

— Весьма вероятно, — согласился Ампелти. — Это объяснило бы нестыковки во времени.

— Возможно. Итак, в четверг Алексис согласно инструкциям отправляется на Утюг. Кстати, тело обязательно должны были обнаружить и опознать, поэтому, полагаю, Алексису велели идти открыто по дороге вдоль берега. Если бы тело пропало, нашлись бы свидетели, которые видели его идущим в том направлении, что подсказало бы, где искать. Нельзя было допустить, чтобы он просто исчез — как меж пальцев песок, незаметно прошел[236]. Итак, Алексис отправляется добывать себе корону.

Тем временем Генри Уэлдон втыкает иголку в проводку своего «моргана», создав прекрасный повод, чтобы ловить машину на дороге в Уилверкомб. И теперь-то понятно, зачем ему «моргай». Вывести из строя все зажигание одной иголкой можно только у двухцилиндровой машины — «моргана», «белсайз-брэдшоу»[237] или мотоцикла. Мотоцикл он не стал брать, вероятно, потому, что он не защищает от непогоды, и выбрал «моргай» — довольно удобную и распространенную двухцилиндровую машину.

Инспектор Ампелти хлопнул себя по ляжке, а потом, вспомнив, что все это никак не приближает к разгадке главной трудности в деле, скорбно высморкался.

— В начале одиннадцатого миссис Мокэмб проезжает мимо в «бентли» с бросающимся в глаза номером. Этот номер — чистое везение. Вряд ли они его специально выбрали или заполучили, но он оказался крайне полезен, потому что помогал опознать машину. Что может быть естественнее, чем запомнить такой уморительный номер? Ой-ой-ой! Обхохочешься, верно, инспектор?

— А где тогда она его высадила? — хмуро спросил Ампелти.

— В любом месте, которое не просматривалось из деревни и где не было прохожих. Где-то, откуда он мог вернуться на берег, срезав дорогу полем. Meжду Дарли и Уилверкомбом дорога довольно круто сворачивает от берега, что, несомненно, объясняет, почему ему оставили так много времени на обратный путь. Так или иначе, скажем, к 11.15 он возвращается в Дарли и косится через забор на гнедую кобылку фермера Ньюкомба. Вытаскивает жердь из ограды и идет по полю с овсом в одной руке и веревочной уздечкой в другой.

— И зачем же ему овес? Лошади подошли бы, если б он просто сказал им «тпру, тпру» или как там и потряс шляпой. Как-то глупо с его стороны разбрасывать кругом овес.

— Да, дитя мое, — ответил Уимзи. — Но на то была причина. Думаю, овес он просыпал днем раньше, когда пришел знакомиться с кобылой. Научите животное подходить за едой, и в следующий раз оно прибежит вдвое быстрее. Но если вы хоть раз его разочаруете, оно вовсе не подойдет.

— Ну да, конечно. Вы совершенно правы.

— Теперь вот что, — сказал Уимзи. — Я думаю — доказать не могу, но думаю, что наш герой снял большую часть одежды. Точно не знаю, но это кажется очевидной предосторожностью. Так или иначе — он взнуздал кобылу, сел на нее и ускакал. Не забывайте, что между Дарли и домом Поллоков берега с дороги не видно, и заметить его могли, только если кто-то бродил по самому краю утесов. К тому же мужчина, занимающийся на берегу выездкой лошади, не вызвал бы никаких подозрений. Проехать мимо коттеджей было действительно непросто, но он предусмотрительно выбрал время, когда рабочий класс обедает. Думаю, он проскакал мимо них перед полуднем.

— Около того времени они слышали стук копыт.