Дороти Л. Сэйерс - Где будет труп

Сигемптон! Да это меньше пятидесяти миль от Уилверкомба! Неужели Уимзи попал в яблочко с первого выстрела? Уже собравшись уходить, он решил спросить, не было ли на бритвах особых отметин, по которым их можно опознать.

Да, были. Одну из них случайно уронили на каменный пол, и по слоновой кости пошла маленькая, совсем крошечная трещина. Заметная, только если приглядываться. Другая бритва была, насколько известно Саммерсу, совершенно целая.

Уимзи поблагодарил собеседника и достойно вознаградил его за потраченное время. Затем вернулся к машине и взял курс на юг. Он всегда считал Стэмфорд красивым городом, но теперь, глядя на каменные дома с эркерами, купающиеся в мягком послеполуденном свете, решил, что это прекраснейший бриллиант в английской короне.

Он переночевал в Сигемптоне, а воскресным утром отправился на поиски Саммерсова зятя. Его фамилия была Фортун, что сулило удачу. У него была крошечная парикмахерская возле доков. Мистер Фортун жил над своим заведением и с радостью рассказал Уимзи о бритвах.

Он получил их в 1927-м. Хорошие бритвы, хотя обращались с ними ужасно, и лезвия были порядком сточены. Одна до сих пор у него и прекрасно служит. Не хочет ли его светлость на нее взглянуть? Вот она.

С бьющимся сердцем Уимзи вертел бритву в руках. Это была точная копия той, что Гарриет нашла на берегу. Он тщательно ее осмотрел, но трещины в кости не обнаружил. Следующий вопрос он едва решился задать, опасаясь разочароваться:

— Но что произошло с ее близнецом?

— Ту я, к сожалению, не могу вам показать, милорд. Если б я знал, что она вам потребуется, ни за что б с ней не расстался. Ту бритву я продал, милорд, всего пару-тройку недель назад, одному из этих побродяг, что приходят искать работу. Работы для него не было, да если б и была, сказать честно, милорд, он бы ее не получил. Вы удивитесь, сколько сюда приходит наниматься людей, из которых парикмахер, как из моего кота. Просто ищут, где бы перехватить, да и все. Мы им обычно поручаем править бритвы и смотрим, каковы они в деле. И девять из десяти, милорд, так их терзают, что сразу видно: они в жизни ни одной бритвы не наточили. Этот был такой же, и я велел ему убираться. Тогда он попросил продать ему подержанную бритву, и я продал ему одну, чтоб отделаться. Он заплатил, пошел прочь, и больше я его не видел.

— Какой он был из себя?

— Да такой, на крысу смахивал. Волосы рыжеватые. Манеры больно уж гладкие. Пониже, чем ваша светлость, и если я все верно помню, он был немножко… не то чтобы калека, но, я бы сказал, скрюченный. Словно одно плечо чуть-чуть выше другого. Не очень заметно, но такое создавалось впечатление. Нет, он не хромал, ничего такого. Казался очень подвижным и в движениях проворным. Глаза тусклые, ресницы бесцветные — страшен как черт, извиняюсь. Руки очень ухоженные — на это я обратил внимание, конечно, ведь если человек хочет наняться в такое заведение, на руки смотрят в первую очередь. Если, например, ногти грязные или обкусанные, он и на минуту не задержится. Так, дайте подумать. Ах да — говорил складно. Говорил как джентльмен, очень чисто и спокойно. Такие вещи тоже замечаешь, хоть в здешних местах это не особенно важно. Наши клиенты — народ грубоватый. Но раз уж привык, то все равно замечаешь, понимаете. Кроме того, можно представить, в заведении какого сорта человек работал раньше.

— Он что-нибудь говорил о прежнем месте работы?

— Этого я не помню. Мне показалось, что он уже порядочное время болтался без работы и не торопился выкладывать подноготную. Сказал, что у него было собственное дело. Так многие говорят — хотят, чтобы им поверили, будто у них парикмахерская на Бонд-стрит, а разорились они из-за череды несчастных случайностей. Да вы наверняка знаете, что это за люди, милорд. Но того я пристально не разглядывал, он мне сразу не понравился.

— Он, наверное, назвал свое имя?

— Да уж должен был, но, хоть убей, не помню. Генри! Как назвался тот рыжий проныра, который недавно приходил? Тот, что купил у меня бритву?

Юноша с хохолком, как у попугая, который, судя по всему, снимал комнату у своего работодателя, перестал притворяться, что читает воскресную газету.

— Ну, я тоже не помню, мистер Фортун. Какая-то короткая фамилия. Может, Дик? По-моему, Дик.

— Нет, не Дик. — Мистера Фортуна внезапно озарило. — Шик была его фамилия. Не помнишь разве, как я сказал, что он не очень-то ей соответствовал, когда дело дошло до правки бритв?

— Точно, — подтвердил Генри. — Конечно Шик. А что с ним? Влип в неприятности?

— Очень может быть, — ответил Уимзи.

— И за ним пришла полиция! — радостно догадался Генри.

— Ну Генри, — осадил его мистер Фортун. — Разве его светлость похож на полицейского? Ты меня поражаешь. Так ты никогда не пробьешься в нашем ремесле.

Генри покраснел.

— Я не из полиции, — сказал Уимзи, — однако не удивлюсь, если полиция в ближайшее время захочет повидать мистера Шика. Но вы им обо мне не рассказывайте. А если снова встретите Шика, тотчас дайте мне знать. Я сейчас остановился в Уилверкомбе, в отеле «Бельвю», но если меня там не окажется, со мной всегда можно связаться вот по этому адресу.

Он протянул визитную карточку, поблагодарил мистера Фортуна и Генри и удалился, торжествуя.

Он значительно продвинулся в своем расследовании. Конечно же не могло быть двух белых бритв Эндикотта с одинаковыми следами плохого обращения и одинаковыми трещинами в кости. Конечно же он выследил ту самую, а если так…

Что ж, если так — осталось найти мистера Шика. Бродячий парикмахер с рыжими волосами и кривым плечом — не иголка в стоге сена. Однако оставалась неприятная вероятность, что мистер Шик стал парикмахером только на один раз. В этом случае его почти наверняка зовут не Шик.

Лорд Питер минутку подумал, потом вошел в телефонную будку и позвонил в полицию Уилверкомба. Ему ответил суперинтендант Глейшер. Он с интересом выслушал, что Уимзи узнал историю бритвы. Нет, лично он не заметил трещины в рукоятке, но если его светлость немного подождет… Алло! Это Уимзи? Да, его светлость совершенно прав. Трещина есть. Почти неразличимая, но она там есть. Конечно, это странное совпадение. Пожалуй, это стоит расследовать.

Уимзи снова заговорил.

Да, непременно. Полицию Сигемптона попросим выследить Шика. Несомненно, окажется, что Алексис взял бритву у него, но странно, что он ее не купил в Уилверкомбе, раз уж она понадобилась. Недели три назад, говорите? Отлично. Он посмотрит, что можно сделать. Он также выяснит, не был ли Алексис за это время в Сигемптоне или, наоборот, не был ли Шик в Уилверкомбе. Он премного обязан лорду Питеру за хлопоты, которые тот на себя взял, всем этим занявшись. Если его светлость думает вернуться в Уилверкомб, то здесь произошли события, которые могли бы его заинтересовать. Теперь совершенно ясно, что это самоубийство. Но все же в таких делах приходится действовать крайне осторожно. Нашли ли тело? Нет. На берег его не выбросило, а ветер все еще нагоняет волны, и возле Жерновов поиски вести нельзя.

Гарриет Вэйн и лорд Питер Уимзи сидели на берегу моря, глядя на Чертов утюг. Между ними стояла корзинка с провизией, пока еще не открытая. Уимзи чертил схемы на влажном песке. С моря дул свежий соленый ветер и трепал темные волосы Гарриет. Погода была хороша, но солнце проглядывало только изредка — по неспокойному небосводу катились облака, то и дело сталкиваясь друг с другом. Над Жерновами море пенилось яростными бурунами. Было около трех часов дня, самый пик отлива, но даже сейчас Утюг был открыт не полностью. Ревущие океанские волны накатывали на скалу и с тяжелым вздохом бились об ее подножие.

— Нас интересует время смерти, — говорил лорд Питер. — Полиция точно установила, каким образом Алексис сюда попал, тут никаких сомнений вроде бы нет, слава богу. Поезд из Уилверкомба по четвергам останавливается на полустанке «Дарли» в 10.15 — люди едут на рынок в Хитбери. Алексис ехал этим поездом и вышел на полустанке. Думаю, это точно был он. Его черная борода и щегольской костюм бросались в глаза. Это можно считать доказанным. Его узнали по описанию проводник и еще три-четыре попутчика. К тому же квартирная хозяйка говорит, что он вышел из дому так, чтобы успеть на поезд, а еще его помнит кассир в Уилверкомбе. Причем, дорогая моя Гарриет, первый проданный в тот день обратный билет от того полустанка до Уилверкомба не был ни использован, ни сдан.

— Обратный билет?

— Обратный. И как вы, Шерлок, точно подметили, это камня на камне не оставляет от версии о самоубийстве. Я так и сказал суперинтенданту — и что же услышал в ответ? Что самоубийцы, тем паче самоубийцы-иностранцы — люди противоречивые и действия их необъяснимы.

— Может, в жизни они и правда такие, — задумчиво заметила Гарриет. — В книге никто не стал бы покупать обратный билет, намереваясь покончить с собой, но настоящие люди другие. Он мог ошибиться или купить билет по привычке, а может быть, он тогда еще окончательно не решил свести счеты с жизнью.

— Я-то думал, что главный осторожный хитрец на всем белом свете — мой друг старший инспектор Паркер, но вы его превзошли. Привычку можете вычеркнуть. Я отказываюсь верить, что наш нежный Алексис имел привычку ездить на полустанок затем, чтобы пройти четыре с половиной мили и взгрустнуть там, где плещет прибой. Что ж, пометим себе, что обратный билет «требует объяснения». Отлично. Дальше. На полустанке больше никто не сошел, хотя в поезд села изрядная толпа, так что мы не знаем, что случилось с Алексисом. Но если допустить, что он шел со средней скоростью три мили в час, то до Утюга он добрался, скажем, не позже 11.45.