— Надеюсь, вы зайдете к нам перекусить и отдохнуть, мадам, прежде чем ехать обратно? — галантно осведомился Годолфин.

— Нет, — отвечала Дона. — Я и так задержалась дольше, чем предполагала. Сегодня вечером мне предстоит уладить кучу дел, прежде чем пуститься в путь утром. Мое почтение вашей супруге. Передайте ей мои поздравления, когда она будет в состоянии принять их. Надеюсь, еще до наступления ночи она подарит вам маленькую копию с вашей светлости, дорогой лорд Годолфин.

— Все, мадам, в руках Всевышнего.

— Очень скоро, — сказала Дона, забираясь на лошадь, — все перейдет в руки врача, не менее умелые. Прощайте.

Она помахала ему рукой и, хлестнув лошадку, пустила ее в легкий галоп. Проезжая под башней, Дона натянула поводья и, подняв голову, просвистела песенку Пьера Бланка, которую тот часто исполнял на лютне. Из бойницы медленно, как снежинка, вылетело, кружась в воздухе, гусиное перо. Дона подхватила его, не думая о том, видит ли ее Годолфин с крыльца своего дома, и помахала на прощание рукой. Она выехала на большую дорогу и, смеясь, вставила перо в шляпу.

Глава 23

Стоя у окна в своей навронской спальне, Дона задумчиво смотрела в небо, в котором высоко над темнеющими деревьями показался узкий золотой серп молодого месяца.

«К удаче», — подумала она.

Дона медлила, глядя на застывшие тени деревьев и вдыхая сладкий аромат магнолии, растущей под самым окном. Ей казалось, что эта картина навсегда врежется ей в память, как и другие картины этого лета в Навроне, куда она уже никогда не вернется. Ее комната, как и весь дом, имела теперь нежилой вид. На полу стояли стянутые ремнями коробки. Вся одежда была сложена и упакована.

Дона вернулась домой после полудня, разгоряченная, забрызганная грязью. Грум принял у нее лошадку и отвел ее во двор. А в доме Дону уже поджидал конюх из хелстонской гостиницы.

— Сэр Гарри предупредил нас, — заговорил он, — что ваша светлость хотели бы нанять почтовую карету и завтра догнать его в Окахэмптоне.

— Да, — безучастно сказала Дона.

— Хозяин гостиницы послал меня вперед, чтобы передать вашей светлости, что завтра к полудню вам будет подана карета к дому.

— Спасибо, — пробормотала Дона, глядя мимо своего собеседника на аллею, обсаженную вековыми деревьями, и дальше — на лес, что спускался вниз до самой бухты. В ее сознании слова кучера не обретали реального содержания. Будущее казалось ей чем-то запредельным, не имеющим к ней никакого отношения.

Не проронив больше ни звука, Дона побрела в дом. Конюх с удивлением поглядел вслед леди, двигавшейся, как лунатик, не уверенный в том, поняла ли она его.

Дона заглянула в детскую. Ее поразил вид пустых кроватей, голых досок, с которых уже сняли ковры. Шторы на окнах задернуты, в комнате душно, как обычно бывает в нежилых помещениях. Под одной из кроватей валялась лапка от игрушечного кролика. Дона машинально подняла ее с пола и повертела в руках. Что-то печальное было в ней, как в забытой реликвии давних времен. Открыв дверцу массивного шкафа, Дона бросила туда лапу, захлопнула дверцу и быстро вышла из комнаты, чтобы никогда уже туда не возвращаться.

В семь часов вечера ей принесли ужин, до которого она едва дотронулась. Она приказала слугам не беспокоить ее весь оставшийся вечер, а также утром, потому что она хочет хорошо выспаться перед утомительным путешествием.

Оставшись одна, Дона развязала узел, который передал ей Уильям после возвращения ее от лорда Годолфина. Она вытащила грубые чулки домашней вязки, поношенные штаны и залатанную, веселой расцветки рубаху. Улыбнувшись, она вспомнила смущение Уильяма в тот момент, когда он передавал ей эти вещи.

— Это лучшее, что смогла раздобыть для вас Грейс, миледи, — словно оправдываясь, сказал он. — Они принадлежат ее брату.

— Они превосходны, Уильям, — утешила его Дона. — Пьер Бланк и тот не смог бы предложить лучшего.

Ей вновь предстояло сыграть роль мальчишки, но теперь уже в последний раз.

— Без юбки даже удобнее бегать, — бросила она Уильяму в ответ на его взгляд, полный сомнения. — А верхом я умею ездить и по-мужски.

Верный своему обещанию, Уильям уже раздобыл лошадей. Они договорились встретиться по дороге из Наврона в Гвик сразу после девяти часов вечера.

— Не забудьте, Уильям, — отныне вы доктор, а я ваш слуга. Вы должны будете звать меня Томом.

В величайшем смущении Уильям отвел от нее глаза.

— Миледи, — прошептал он, — язык отказывается мне повиноваться.

Дона засмеялась и объяснила ему, что врачи не имеют права приходить в такое замешательство, особенно после того, как с их помощью на свет появился наследник.

Переодеваясь, Дона с облегчением обнаружила, что одежда пришлась ей впору, даже туфли не терли ног, не то что те топорные башмаки на деревянной подошве, которые одолжил ей Пьер Бланк. В узелке нашелся даже платок и кожаный ремень. Глядясь в зеркало, Дона убрала локоны под платок. В зеркале она увидела загорелое, почти незнакомое лицо. «И вот я снова юнга», — подумала Дона.

У дверей она прислушалась, но было тихо, слуги уже разошлись по своим помещениям. Перед тем как спуститься по лестнице в столовую, Дона собрала все свое мужество. В темноте, при потушенных свечах, ей мерещился Рокингэм. Вот он ползет по лестнице с ножом в руках. «Лучше закрыть глаза, — подумала она, — и спускаться на ощупь, пробуя ногой ступени. Лишь бы не видеть огромного щита на стене и силуэта уходящей вниз лестницы». Она шла, вытянув перед собой руки и крепко зажмурив глаза, в висках стучало. Внезапно ее охватил страх, в темном углу зала ей снова почудился Рокингэм. В панике Дона метнулась к входной двери, отдернула засовы и выбежала в спасительную пустоту темной аллеи. Едва она вырвалась из дома, как страх пропал. Под ногами весело заскрипел гравий. В далеком бледнеющем небе она увидела молодой месяц.

Дона быстро зашагала, с удовольствием ощущая свободу движений в своей мальчишеской одежде. Настроение у нее поднялось. В такт шагам она несколько раз принималась напевать песенку Пьера Бланка, вспоминая его самого, его белозубую ухмылку и обезьянье лицо. Наверно, он теперь где-то на середине пролива, расхаживает по палубе «La Mouette», дожидаясь своего отставшего капитана.

За поворотом дороги показалась тень, отделившаяся от дерева. Это был Уильям. А у кромки дороги с лошадьми стоял какой-то паренек, вероятно, это был брат Грейс, который поделился с Доной своей одеждой. Когда Уильям приблизился, Дона чуть не прыснула со смеху. Он был облачен в черную пару, белые чулки и длинный завитой парик.

— Так кто это был, доктор Уильямс? — спросила Дона. — Сын или дочь?

Уильям сконфуженно поглядел на нее, явно не испытывая удовольствия от доставшейся ему роли. Он не мог смириться с тем, что должен представлять джентльмена, тогда как она — простого грума. Ему это казалось кощунством.

— Что ему известно? — спросила шепотом Дона, скосив глаза на его спутника.

— Ничего, миледи, — тоже шепотом ответил Уильям. — Он знает, что я друг Грейс и сейчас нахожусь в бегах, а вы — мой приятель и помогаете мне скрыться.

— В таком случае, не забывайте, что я Том, — не терпящим возражения тоном проговорила Дона. Не удержавшись от желания подразнить Уильяма, она запела песенку Пьера Бланка и, подойдя к одной из лошадей, легко вспрыгнула в седло, улыбнулась пареньку и, вонзив пятки в бока животного, пустила его во весь опор, оглядываясь на своих отставших спутников.

Подъехав к поместью Годолфина, они спешились и оставили паренька караулить лошадей. Дона и Уильям одолели еще с полмили пешком и, наконец, подошли к воротам парка. Час был поздний. В черном небе зажглись первые звезды. По пути они почти не разговаривали. Хотя все детали плана были обдуманы заранее, все же в них вселился страх, подобный тому, что бывает у актеров, которым предстоит впервые выйти на сцену перед публикой. Ворота были заперты. Они перелезли через стену и, стараясь спрятаться от сторожа, стали пробираться в тени деревьев к подъездной аллее. В доме все окна верхнего этажа были освещены.

— Сын и наследник заставляет себя долго ждать, — шепнула Дона и смело пошла по аллее, оставив Уильяма в стороне.

У входа в конюшню на мощеном каменном дворе она увидела карету доктора. На ее переднем сиденье под самым фонарем играли в карты кучер и один из грумов Годолфина. Слышалось бормотание низких голосов и тихие взрывы смеха. Дона вернулась к Уильяму. Из-за темного парика и большой шляпы его маленькое бледное лицо казалось еще меньше. Рот был сжат в тонкую, решительную линию. Под одеждой угадывались очертания пистолета.

— Вы готовы? — спросила Дона.

Он кивнул и обреченно зашагал по аллее к башне. Ему явно недоставало актерского мастерства. «Сумеет ли он быть убедительным в своей роли или начнет спотыкаться через каждое слово и провалит весь спектакль?» — подумала Дона.

Перед самой дверью башни они переглянулись, и Дона похлопала Уильяма по плечу. В первый раз за весь вечер он улыбнулся и кивнул, давая понять, что не подведет. Стоило ему постучать в дверь башни, как он чудом преобразился. Перед Доной стоял уже не прежний тихий, вкрадчивый Уильям, а настоящий врач, уверенный в себе. Зычным грубоватым голосом он взывал к стражникам:

— Есть ли здесь некий Захария Смит? Его хочет видеть доктор из Хелстона.

В башне откликнулись, дверь вскоре распахнулась, и на пороге показался стражник. От жары он скинул куртку и закатал рукава выше локтей. Увидев «доктора», он радостно ухмыльнулся.

— Выходит, ее светлость не забыла своего обещания? Входите, сэр. Добро пожаловать. У нас здесь столько эля, что хватит окрестить младенца, да и вас в придачу. Так это был мальчик?