Агата Кристи - Фокус с зеркалами. Зернышки в кармане. В неизвестном направлении. Хикори, Дикори, Док…

— До чего же зябко стоять, — пробормотала миссис Келвин Бейкер. — Самое ужасное в здешнем климате, это то, что холод наступает прямо с заходом солнца.

Летчик вполголоса бранился. Насколько Хилари могла разобрать, он говорил что-то вроде:

— Toujours des retards insupportables[168].

Микроавтобус подлетел к ним на бешеной скорости.

Водитель-бербер[169] с шиком затормозил, выскочил из машины и вступил в яростную перепалку с пилотом. К удивлению Хилари, миссис Келвин Бейкер вступила в дискуссию, и притом по-французски.

— Не тратьте времени попусту, — безапелляционно заявила она. — Споры ни к чему не приведут. Нам нужно убираться отсюда.

Водитель, пожав плечами, открыл микроавтобус, в котором оказался здоровенный ящик. Судя по тому, что для его выгрузки понадобилась помощь летчика, Питерса и Эриксена, ящик был весьма и весьма тяжелым. Когда водитель начал открывать крышку, миссис Келвин Бейкер, положив руку на плечо Хилари, сказала:

— Не стоит на это смотреть, милая. Зрелище не из приятных.

Она отвела Хилари подальше, за микроавтобус. К ним присоединились француз и Питерс.

— Что они там делают? — спросил француз на родном языке.

— Вы доктор Баррон? — в свою очередь осведомилась миссис Келвин Бейкер.

Француз поклонился.

— Рада познакомиться, — сказала миссис Бейкер, делая рукой жест хозяйки, встречающей на приеме гостей.

— Ничего не понимаю, — сказала сбитая с толку Хилари. — Что в этом ящике? И почему туда нельзя смотреть?

Энди Питерс сочувственно взглянул на нее. «У него хорошее лицо, честное и открытое», — подумала Хилари.

— Я знаю, что там, — сказал Питерс. — Слышал от летчика. Приятного мало, но, пожалуй, без этого не обойтись В ящике трупы.

— Трупы?

— Нет-нет, никаких убийств, — ободряюще улыбнулся Питерс. — Тела получены на вполне законных основаниях для опытов — медицинских опытов.

— Не понимаю, — упорствовала Хилари.

— Видите ли, миссис Беттертон, здесь наш путь — точнее, один из этапов пути — заканчивается.

— Заканчивается?

— Ну да. Они загрузят тела в самолет, летчик кое-что подкрутит, и мы, уезжая, увидим языки пламени. Обычное дело — самолет упал в пустыне, взорвался, спасенных нет.

— Но зачем?

— Позвольте… — вступил в разговор доктор Баррон. — Позвольте, вы же знаете, куда мы направляемся?

— Конечно, знает, — весело отозвалась миссис Бейкер. — Просто она не ожидала, что это будет так скоро.

После паузы Хилари растерянно спросила:

— Так значит… мы все?.. — и огляделась по сторонам.

— Мы все едем вместе, — мягко закончил фразу Питерс.

— Да, — с почти фанатичным воодушевлением подтвердил молодой норвежец, — мы все едем вместе.

К ним подошел летчик.

— Поезжайте, пожалуйста, и скорее, — сказал он. — Дел невпроворот, а мы выбились из графика.

Хилари отшатнулась. У нее перехватило дыхание, и пальцы невольно рванули жемчужное колье. Она подобрала рассыпавшиеся жемчужины и сунула в карман.

Все сели в микроавтобус. На длинной лавке Хилари оказалась зажата между Питерсом и миссис Бейкер. Повернувшись к американке, Хилари спросила:

— Так вы… так вы… вы, если можно так выразиться, связник, миссис Бейкер?

— Именно. Не сочтите за хвастовство, но я для этого очень подхожу. Все привыкли к американкам, всюду сующим свой нос и путешествующим по всему миру.

Она была такой же пухленькой и улыбчивой, однако Хилари почувствовала в ней (или внушила себе, что почувствовала) перемену. Куда-то пропали недалекость и напускная любезность. Теперь это была знающая свое дело и, похоже, безжалостная женщина.

— Вам, милочка, место на первых полосах, — расхохоталась миссис Бейкер. — Представляю себе заголовки: «От судьбы не уйдешь» и прочую чушь. Сначала едва не погибли в Касабланке, потом сгорели в самолете.

До Хилари только теперь дошло все совершенство этой операции.

— А остальные? — пролепетала она. — Они действительно те, за кого себя выдают?

— Ну конечно. Доктор Баррон, кажется, бактериолог. Мистер Эриксен — талантливый молодой физик, мистер Питерс — химик. Мисс Неедгейм, разумеется, никакая не монахиня, она эндокринолог. Ну, а я — скромная связная, к науке отношения не имею, но уж эту Хетерингтон провела как девчонку.

— Так мисс Хетерингтон… она… она была…

— Ну да, — закивала миссис Бейкер. — Уверена, что она за вами следила. Приняла в Касабланке эстафету от какого-нибудь вашего попутчика из Англии.

— Почему же она тогда, несмотря на мои уговоры, не полетела сегодня с нами?

— Это выглядело бы неправдоподобно. Она бы выдала себя, снова отправившись в Марракеш, где уже побывала. Нет, она наверняка позвонила или послала телеграмму, чтобы кто-нибудь ждал вас в Марракеше. Ну-ну, пусть дожидается. Глядите-ка, глядите! Вот это фейерверк!

Выглянув в окошко мчащейся по пустыне машины, Хилари заметила позади яркое зарево. До ее ушей донесся отзвук взрыва. Питерс расхохотался и, подделываясь под разносчика газет, произнес:

— Катастрофа в пустыне! Шестеро погибших!

— Вы… вам не страшно? — выдохнула Хилари.

— Шагнуть в никуда, в неизвестность? — посерьезнел Питерс. — Страшно, однако другого пути у нас нет. Мы покидаем прошлое и вступаем в будущее. — Лицо его внезапно озарилось воодушевлением. — Пора освободиться от всей этой рухляди, от продажных правительств и поджигателей войны. Мы вступаем в новый мир — мир науки, очищенный от подонков и отбросов общества.

Хилари глубоко вздохнула, но сдержалась.

— Вот и мой муж так говорил, — не без задней мысли отозвалась она.

— Ваш муж? — бросил на нее быстрый взгляд Питерс. — Погодите, это не Том Беттертон?

Хилари кивнула.

— Вот здорово! В Штатах мне с ним не удалось познакомиться, хотя возможностей было много. Зет-расщепление — одно из величайших открытий нашего времени, так что я снимаю перед ним шляпу. Он ведь работал со стариком Маннгеймом?

— Да.

— По-моему, он женился на маннгеймовской дочке. А вы разве…

— Я его вторая жена, — покраснев, пояснила Хилари. — Он… его… Эльза умерла в Америке.

— Да, вспомнил. После этого он перебрался в Британию, а потом натянул всем нос и исчез. Прямо с парижской конференции шагнул в никуда. Что-что, — добавил он восторженно, — а работать они умеют.

С этим Хилари не могла не согласиться. Организация была столь безупречной, что мороз подирал по коже. Тщательно разработанные планы, коды и условные знаки не имели теперь никакого значения: все следы уничтожены. Дело было подстроено так, чтобы все пассажиры рокового рейса оказались путешественниками в Неизвестное, куда раньше отправился Томас Беттертон. После них не останется ничего, кроме сгоревшего самолета с обугленными телами. Смогут ли Джессоп и его люди установить, что среди этих тел нет ее, Хилари? У нее были на этот счет большие сомнения, уж слишком все правдоподобно.

Вот для Питерса никаких колебаний не существовало, он стремился в будущее без оглядки.

— Интересно, — раздался вновь его по-мальчишески восторженный голос, — куда мы теперь?

Хилари занимал тот же вопрос, поскольку от этого зависело очень многое. Рано или поздно им придется общаться с внешним миром. Если будет расследование, наверняка выяснится, что кто-то видел микроавтобус с шестью людьми, похожими по описанию на пассажиров погибшего самолета. Обернувшись к миссис Бейкер, она спросила, тщательно подделываясь под детское воодушевление американца:

— Куда же мы едем? Что теперь будет?

— Увидите, — отозвалась миссис Бейкер, и в ее ласковом голосе Хилари почудилась зловещая нотка.

Микроавтобус несся вперед. Солнце зашло, и зарево от горящего самолета позади стало еще ярче. В ночи они мчались то по проселочным дорогам, то, судя по тряске, просто по бездорожью.

Довольно долго Хилари бодрствовала, раз за разом прокручивая в голове события дня, но в конце концов усталость взяла верх и она, подпрыгивая на сиденье и клонясь из стороны в сторону, все-таки уснула. Спокойным этот сон назвать было трудно — она то и дело просыпалась на очередном ухабе, соображала, где находится, пыталась собраться с мыслями, но быстро начинала клевать носом и засыпала опять.

Пробудилась она, когда микроавтобус внезапно затормозил, а Питерс легонько потряс ее за плечо.

— Просыпайтесь, — сказал он, — мы, похоже, куда-то приехали.

Пассажиры, помятые и усталые, вылезли наружу. Они подъехали к дому, окруженному пальмами. Было по-прежнему темно, и вдалеке виднелись огоньки — возможно, там была деревня. При свете фонарика их отвели в дом, где две хихикающих берберки с любопытством уставились на Хилари и миссис Келвин Бейкер, не обратив ни малейшего внимания на «монахиню». Всех трех женщин отвели в комнатку наверху, где на полу лежали три тюфяка и кое-какие покрывала. Никакой мебели не было.

— У меня все затекло, — пожаловалась миссис Бейкер. — От такой езды тело сводит судорогами.

— Неудобства не имеют значения, — категорично заявила «монахиня».

Оказывается, она говорила по-английски вполне правильно и свободно, хотя и с резким гортанным акцентом.

— Вы здорово вошли в роль, мисс Неедгейм, — поддела ее американка. — Так и видишь вас в монастыре, бьющей поклоны на каменном полу в четыре утра.

— Христианство женщинам только головы заморочило, — пренебрежительно усмехнулась мисс Неедгейм. — Какой культ слабости, какое слюнтяйское самоуничижение! Вот у язычниц была сила! Они и жизнью наслаждались, и умели завоевать в ней свое законное место. А чтобы победить, можно перенести что угодно. Тут страдания не в счет.