Лен хохотнул:

— Тоже мне нашли дурака! Да вы в своем уме, инспектор?

Инспектор сменил тему.

— Как вы считаете, конспекты Элизабет Джонстон испортила Силия?

— Нет. Силия сказала, что она этого не делала, и я ей верю. Она, в отличие от других, никогда не конфликтовала с Бесс.

— А кто конфликтовал? И почему?

— Понимаете, Элизабет любит ставить людей на место. — На мгновение Лен задумался, потом продолжал: — Стоит кому-нибудь за столом сморозить глупость, как тут же раздается педантичный голос Элизабет: «Боюсь, это не подтверждается фактами. По хорошо проверенным статистическим данным…» И пошло-поехало. Многих ее манера выводит из себя, особенно тех, у кого язык без костей, как у Найджела Чэпмена.

— Ага, Найджел Чэпмен.

— Кстати, конспекты залиты его чернилами.

— Значит, вы считаете, что это сделал Найджел?

— По крайней мере, такая возможность не исключена. Он довольно злобный малый и, по-моему, расист. Единственный из всех нас.

— А кого еще раздражала педантичность мисс Джонстон и ее привычка учить других?

— Колин Макнабб частенько на нее злился, да и Джин Томлинсон она пару раз задевала.

Шарп задал еще несколько вопросов, но Лен не сообщил больше ничего путного. Потом инспектор вызвал Вэлери Хобхауз.

Вэлери держалась холодно, церемонно и настороженно. Выдержки и самообладания у нее было куда больше, чем у мужчин. Она сказала, что прекрасно относилась к Силии. Та была не очень умна и чересчур романтична, недаром она так влюбилась в Колина Макнабба.

— Вы думаете, она была клептоманкой?

— Наверно. Я в этом не очень разбираюсь.

— А может, кто-то ее подучил?

Вэлери пожала плечами.

— Чтобы окрутить Колина, этого напыщенного болвана?

— Вы схватываете мысль на лету, мисс Хобхауз. Совершенно верно. Уж не ваша ли это идея?

Вэлери, казалось, его предположение позабавило.

— Конечно же нет, уважаемый сэр, особенно если учесть, что при этом пострадал мой шарф. Я не такая альтруистка.

— Но вы думаете, ее могли подучить?

— Маловероятно. По-моему, Силия вела себя вполне естественно.

— Естественно? В каком смысле?

— Знаете, я начала подозревать ее после скандала с туфлей Салли. Она ревновала Колина к Салли. Я говорю о Салли Финч. Это, безусловно, самая симпатичная девушка в общежитии, и Колин явно выделял ее среди остальных. Когда перед вечеринкой туфля исчезла и Салли пришлось надеть старое черное платье и черные туфли, у Силии был очень довольный вид, как у кошки, слизавшей все сливки. Но подозревать ее в краже всей это дребедени… браслетов, пудры… мне и в голову не приходило.

— А кого же вы подозревали?

Вэлери передернула плечом:

— Не знаю. Уборщиц, наверное.

— А кто изрезал рюкзак?

— Рюкзак? Ах да, совсем забыла. Это уж совсем какая-то дурь.

— Вы ведь давно здесь живете, мисс Хобхауз?

— Да. Я, пожалуй, самый старый квартирант. Я прожила тут два с половиной года.

— Значит, вы лучше других знаете ребят, живущих здесь?

— Ну, наверное.

— У вас есть какие-нибудь соображения по поводу смерти Силии Остин? Что могло послужить мотивом преступления?

Вэлери покачала головой. Лицо ее посерьезнело.

— Понятия не имею, — сказала она. — Это просто кошмар. Не представляю, кто мог хотеть смерти Силии. Она была милой безобидной девочкой, мы как раз накануне узнали о ее помолвке и…

— Ну-ну, продолжайте. Что «и»? — допытывался инспектор.

— Я не знаю, но, может, причина в этом, — с расстановкой произнесла Вэлери. — В том, что она собиралась замуж. Что у нее впереди счастливая жизнь… Но тогда среди нас… сумасшедший?

Она поежилась. Шарп пристально посмотрел на нее.

— Да, — сказал он, — не исключено. А кто, на ваш взгляд, мог испортить конспекты Элизабет Джонстон?

— Не знаю. Тоже, конечно, гнусность. Но Силия тут наверняка ни при чем.

— Вы никого не подозреваете?

— Да нет… Вроде никого…

— И все же?

— Неужели вам интересны мои домыслы, инспектор?

— Мне все интересно. И не беспокойтесь, это останется между нами.

— Ну, если вы настаиваете… Я, конечно, могу ошибаться, но мне кажется, это дело рук Патрисии Лейн.

— Неужели? Вот так новость! Никогда бы не подумал!

Она мне показалась такой уравновешенной, милой девушкой…

— Я ничего не утверждаю. Но мне кажется, она на это способна.

— Почему?

— Патрисия недолюбливает Черную Бесс. Та частенько ставит на место ее обожаемого Найджела, когда тот зарывается. Он, знаете ли, часто с умным видом болтает глупости.

— Но почему она, а не сам Найджел?

— Найджел не стал бы этого делать, тем более своими чернилами. Он не так глуп. А вот Патрисия могла, совершенно не подумав, что этим она скомпрометирует своего драгоценного Найджела.

— Но с другой стороны, кто-то мог попытаться скомпрометировать Найджела Чэпмена из чувства мести.

— Возможно, и так.

— У него есть недоброжелатели?

— О да. Во-первых, Джин Томлинсон. И Лен Бейтсон, с ним он тоже частенько цапается.

— Каким образом, по вашему мнению, Силии Остин могли подсыпать морфий?

— Я долго ломала голову. Конечно, сначала я подумала, что его подсыпали в кофе, это как бы самоочевидно. Мы все толклись в гостиной, Силия поставила чашку на маленький столик, рядом с собой; она всегда ждала, пока кофе остынет, пила почти холодный. Наверное, человек с железными нервами мог улучить момент и бросить таблетку, хотя это было страшно рискованно. Его могли застукать.

— Морфий был не в таблетках, — сказал инспектор Шарп.

— Да? А в чем? В порошке?

— В порошке.

Вэлери нахмурилась.

— Тогда это вообще маловероятно.

— А куда, кроме кофе, могли подсыпать яд?

— Иногда она перед сном пила горячее молоко. Но в тот вечер… по-моему, нет.

— Вы не расскажете подробнее, что произошло тогда в гостиной?

— Ну, мы сидели, разговаривали. Кто-то включил радио. Мальчики почти все ушли. Силия пошла спать очень рано, и Джин Томлинсон тоже. А мы с Салли засиделись допоздна. Я писала письма, Салли что-то зубрила. По-моему, я отправилась спать позже всех.

— Вечер был самый обычный, да?

— Ничего особенного, инспектор.

— Благодарю вас, мисс Хобхауз. Вы не пригласите сюда мисс Лейн?

Патрисия Лейн волновалась, но не слишком. Ничего принципиально нового она не сообщила. На вопрос Шарпа о конспектах Элизабет Джонстон Патрисия ответила, что это, конечно, сделала Силия.

— Однако она горячо это отрицала, мисс Лейн.

— Ну, конечно, отрицала, — сказала Патрисия, — Наверняка ей было стыдно. Но разве это не вписывается в общую картину — учитывая все остальное?

— Знаете, я лично пока не вижу никакой общей картины, мисс Лейн.

— Я надеюсь, — покраснев, произнесла Патрисия, — что вы не подозреваете Найджела. Конечно, чернила были его, но это полнейший абсурд! Если на то пошло, он бы воспользовался тогда обычными синими чернилами, верно? И вообще он не виноват.

— Но у него же случались конфликты с мисс Джонстон?

— О, Элизабет бывала порою просто несносной, но он не обижался. — Патрисия Лейн даже подалась вперед и горячо произнесла: — Я хочу вам кое-что объяснить про Найджела Чэпмена. Понимаете, он сам — свой злейший враг. Он производит впечатление тяжелого человека и многих настраивает против себя. Он груб, язвителен, любит насмешничать, а людей это задевает, и они начинают к нему плохо относиться. Но на самом деле он другой. Он застенчивый, несчастный. Он очень хочет, чтобы его любили, но из чувства противоречия все делает себе во вред.

— Угу, — сказал инспектор Шарп, — ну просто бедняга.

— Но такие люди ничего не могут с собой поделать. Это все из-за неблагополучного детства. Дома ему жилось несладко. Отец у него — человек грубый, суровый, он никогда не понимал Найджела. И ужасно обращался с его матерью. После ее смерти они вконец рассорились; Найджел ушел из дому, и отец заявил, что не даст ему больше ни пенса, пускай сам перебивается как может. Найджел сказал, что ему от него ничего не нужно, и он не примет его помощи, даже если отец сам будет ему ее предлагать. Мать завещала ему небольшую сумму денег, и после ее смерти он не писал отцу и не пытался с ним увидеться. Конечно, очень грустно, что у них все так сложилось, но вообще-то его отец — неприятный человек. Не сомневаюсь, что все озлобление и неуживчивость Найджела из-за его отношений с отцом. После смерти матери о нем никто не заботился. К тому же у него не очень крепкое здоровье, хотя его интеллекту можно только позавидовать. Он… он обделен судьбой, и поэтому ожесточился, а в душе он совсем другой.

Патрисия Лейн закончила свой долгий, страстный монолог. Щеки ее пылали, дыхание прерывалось. Инспектор Шарп задумчиво смотрел на нее. Ему не раз приходилось сталкиваться с такими девушками. «Она по уши в него влюблена, — подумал он. — А он на нее плюет, но, видно, не против, когда с ним нянчатся. Папаша у парня, конечно, не сахар, но и мать тоже хороша, испортила сына безмерной любовью, тем самым еще больше усугубила конфликт с отцом. Все это — старая песня… А вдруг Найджелу Чэпмену нравилась Силия Остин? Вряд ли, конечно… Но вдруг? Патрисия Лейн, вероятно, очень бы страдала, — рассуждал инспектор. — Но неужели настолько, чтобы так жестоко ей отомстить? Убить. Наверняка нет… тем более что после помолвки Силии с Колином Макнаббом этот мотив явно отпадал». Он отпустил Патрисию Лейн и вызвал Джин Томлинсон.

Глава 10